Выдумщик (Сочинитель-2) - Андрей Константинов

— Кать, давай поиграем в такую «деловую игру» — ты будешь предлагать самые разные, самые дикие и экзотичные варианты «подстав», а я выступлю твоим оппонентом… Ладно?

Ему словно и дела никакого не было до того, что рядом лежит красивая голая женщина… Кате вдруг стало так обидно, что она чуть не расплакалась — но Обнорский и этого не заметил. Тогда Катерина, не выдержав, спросила его срывающимся голосом:

— Андрей… Андрей, извини, я… Я еще интересую тебя, как женщина?

— Конечно, — машинально ответил, Обнорский, продолжая витать где-то очень далеко, но потом до него, видимо, «дошло».

Он посмотрел на Катю, глаза его потеплели, ожили, и Андрей захохотал — звонко и настолько заразительно, что надувшаяся было Катерина тоже начала «подхихикивать». Отсмеявшись, Обнорский прижал ее к себе и сказал очень серьезно:

— Интересуешь, еще как интересуешь… Прости — пойми, пока я… пока мы не доведем это дело до конца, над нами словно будет висеть что-то… И это что-то будет нам очень мешать, как бы мы не пытались от него спрятаться. Единственный выход — разделаться со всей этой ерундой побыстрее… Понимаешь?

— Понимаю, — обречено кивнула Катя, — Я-то, как раз, все очень хорошо понимаю… И все равно — ты абсолютно ненормальный, ты просто псих, ты…

— Ты тоже мне очень-очень нравишься, — улыбаясь, перебил ее Обнорский. — Ты тоже самая чудесная, самая нежная, самая желанная… Катюшенька…

Под вечер они все же выбрались из квартиры на прогулку — и, бродя по зимнему Стокгольму, начали предложенную Обнорским «деловую игру», но никаких практических результатов она не дала. Хотя, как сказать, ведь отрицательный результат — это тоже результат, это еще одна пройденная ступенька… Серегин легко разбивал все предлагаемые Катериной варианты «ловушек» — но истина в этом споре так и не родилась… Когда они вернулись домой, Катя начала готовить ужин, а Андрей снова засел над своими записями — и снова все вокруг для него словно перестало существовать. Кате пришлось трижды окликнуть его — чтобы сообщить, что ужин готов и надо освободить стол от бумаг. Андрей взъерошил свои волосы, кивнул и сказал:

— Я, кажется, понял, почему картина не складывается…

— Почему? — спросила Катя, накрывая стол.

— А потому, — ответил Обнорский, раскладывая на коленях листки с записями, — что у нас в информационной базе есть одно очень большое упущение. Все наши данные — ну, большинство из них — они, так сказать «исторические»… Нет оперативной, самой свежей информации… Именно она могла бы дать толчок… Но где ее взять, где?

— И что же делать?

— Ничего, — покачал головой Серегин. — Вернее, продолжать делать все то же самое, что мы уже делали и делаем. Нужно думать, фантазировать, сочинять… Капля даже камень точит — значит, и мы что-нибудь придумаем… Просто я надеялся, что процесс будет идти быстрее… Когда вернусь в Питер — я, конечно, постараюсь «носом поводить», нарыть что-нибудь свеженькое на Плейшнера и Антибиотика… Но и ты здесь тоже — думай… Не может быть, чтобы в результате так ничего и не сочинялось. Не может быть… Это просто сейчас нам кажется, что мы уперлись в стенку — а мы действительно уперлись, потому что хотели решить все «кавалерийским наскоком». А сейчас нужно просто успокоиться, дать всей информации как следует улечься в мозгу, пожить с ней, походить, привыкнуть к ней — и только потом можно начинать сочинять новые варианты… Вот такие пироги, Катюша…

Катерина положила Андрею на тарелку жареную картошку с сосисками, налила светлого пива в высокий бокал, села напротив и, наблюдая за тем, как он ест, сказала тихо:

— Когда ты будешь там, в Питере, «носом водить» — пожалуйста, води поосторожнее… Пожалуйста, я тебя очень прошу… Я буду очень тебя ждать, Андрей…

Обнорский, прочувствовав всю серьезность сказанного, кивнул и без тени усмешки на лице пообещал:

— На амбразуры бросаться не собираюсь — я не камикадзе… Но и ты пойми: пока я не выплачу «должок» — жизни мне не будет.

— Это можешь мне не объяснять, — вздохнула Катя. — «Должок» у нас с тобой общий…

Через день она проводила его в аэропорт, и Андрей вернулся в Петербург — они договорились, что следующий его визит в Стокгольм состоится в феврале.

Месяц с небольшим пролетел незаметно, и за это время никаких существенных изменений в делах «концессии» не произошло.

Обнорскому уже временами казалось, что он сгоряча переоценил свои умственные способности… Не раз и не два Андрею приходила в голову мысль просто поделиться собранной информацией с начальником пятнадцатого отдела РУОПа Кудасовым — чтобы не быть «собакой на сене», но принять такое решение самостоятельно он не мог, а Катя… Катя не верила «руоповцам» — по крайней мере раньше она и слышать не хотела о привлечении к концессии Никиты Никитича… Да и самого Никиту Андрею не хотелось ставить в дурацкую ситуацию — как ни крути, а Званцева все-таки по всем формальным признакам была беглой преступницей… И все же, собираясь в Стокгольм 19 февраля 1994 года, Андрей мысленно готовился к серьезному разговору с Катей. Время шло, а никакая комбинация (более-менее жизненная и реальная) у него в голове так и не сложилась — значит, следовало менять принципиальный подход к проблеме. Может быть, поставленную задачу просто нельзя решить силами только двух человек?

Когда Катя встретила Андрея в аэропорту, когда утихли первые объятия и поцелуи, Обнорский сказал ей:

— Кать, нам надо серьезно поговорить…

— Обязательно, — откликнулась Катерина. — Только не на бегу же… И времени у меня сейчас совсем нет — я тебя домой отвезу, и надо будет по одному делу смотаться… А вечером, в спокойной обстановке…

— По какому делу смотаться? — удивился Обнорский, потому что ни в первый его приезд, ни во второй никаких «срочных дел» у Катерины никогда не возникало.

Андрей, вообще, считал, что Катя сидит в Стокгольме очень тихо, ни с кем не общается, мало куда ходит… Впрочем, стоит признать, что он сам никогда не особо интересовался ее делами — и времени не было, и вообще, он считал, что Катерина сама расскажет ему все, что посчитает нужным… И тут вдруг — «дело», да еще возникшее в первый день его, Обнорского, появления в Стокгольме! Срочное, стало быть, дело… Андрей отнесся к ситуации весьма ревниво, как нормальный мужик-собственник, которому подсознательно хотелось, чтобы все «дела» крутились, в основном, вокруг его персоны — или хотя бы с учетом интересов означенной персоны…

— А что, у меня своих личных дел быть не может? — засмеялась Катя, снимая с сигнализации «СААБ», ожидавший их в многоэтажном гараже перед пятым терминалом.

— Может, может, конечно, — согласился Обнорский, залезая в машину и хватая Катю за руку. — А ну, колись быстро, что за личные дела?

— Ой, да вы никак ревнуете? — Катерина, прямо, вся сияла, видя раздражение Андрея. Веселое ее настроение объяснялось просто — ревнует, значит… если и не любит, то, по крайней мере, не безразлична она ему, и то — хлеб…

— Ну, и пожалуйста, — Серегин отпустил ее руки и откинулся в пассажирском кресле. — Может быть, мне, вообще, не стоило прилетать?

Катерина запустила мотор, выехала из гаража и, улыбнувшись, погладила Андрея по руке:

— Ну, не обижайся… Это — бизнес-дело, ничего особо личного… Просто компаньон мой попросил подъехать — он о чем-то посоветоваться хочет.

— Компаньон? Какой компаньон? Кать, кончай придуриваться, какой компаньон?!

Катерина удивленно пожала плечами:

— А я и не думаю придуриваться… Компаньон по фирме.

Обнорский помотал головой:

— По какой фирме? Ты толком можешь что-нибудь объяснить? Какая фирма? Какой компаньон?

Катя недоуменно улыбнулась:

— А что ты так разволновался-то? Есть здесь небольшая торговая фирма, в которой я имею долю… Точнее — Рахиль Даллет там долю имеет… Компаньон у меня швед, гражданин Швеции, но он — бывший русский швед, он из Союза сюда в восьмидесятых еще эмигрировал… Торгует фирма разными товарами, в основном — продуктами питания… Дело идет неплохо, денежки капают… Что тебя так удивляет?

— А… — сказал Обнорский, доставая сигарету. — А, собственно… А почему ты мне раньше ничего про эту фирму не рассказывала?

— Так ты и не спрашивал… — резонно заметила Катя, и на это возразить Андрею было нечего. Серегин помолчал немного, а потом спросил уже более спокойно — так просто, чтобы «прояснить ситуацию» до конца:

— А что там стряслось у твоего компаньона, что за срочная консультация?

— Не знаю, — ответила Катерина. — Он только что из Питера вернулся, по-моему, ему там какое-то предложение коммерческое сделали… Ну и — поскольку фирма наша общая — он хочет это предложение со мной обкашлять…