Черное солнце (ЛП) - Халле Карина

Он отпускает одну руку и кладет пальцы мне под подбородок, приподнимая его так, чтобы я встретилась с ним взглядом. Его зрачки черные, глаза затенены, и в их глубине я чувствую, как от него исходит нечто такое, чего я никогда раньше не ощущала. Интенсивность.

Преданность.

— Я говорил, что ты погубишь меня, — говорит он. — Потому что я готов уничтожить себя ради тебя. Ты ставишь меня на колени, Ленор. Блять, прямо на колени.

О боже.

Мое сердце, кажется, вот-вот взорвется.

— Солон, — говорю я, и у меня перехватывает дыхание. — Я…

Он хватает меня за подбородок, притягивает мои губы к своим и целует.

Мягкие, полные жизни, губы и язык двигаются в сладостной синхронности.

Поцелуй посылает птичек в груди, те распространяются по всему телу, превращаются во что-то горячее, дикое и свободное, а затем Солон двигает меня назад, наши руки блуждают друг по другу, хватая, притягивая, пытаясь стать все ближе и ближе, пока моя спина не ударяется о панорамное окно.

С ворчанием он наклоняется и хватает меня за задницу, приподнимая и прижимая к стеклу, я обхватываю его ногами за талию. Он быстро расстегивает молнию на своих брюках и задирает мое платье до талии, затем опирается на окно и толкается в меня.

Я тихо вскрикиваю, уже греховно влажная, и сжимаюсь вокруг него, чувствуя, как между нами начинает нарастать жар, связь, соединяющая нас золотыми лентами.

Он опускает голову, его рот вот-вот прижмется к моей шее, но он останавливается, пристально глядя на меня.

— Больно? — он шепчет. — Твоя шея…

Я почти забыла о куске кожи, который вампир вытащил из меня. Даже не знаю, заживает ли рана, но больше не болит.

Качаю головой, проводя рукой по его волосам.

— Нет. Все хорошо.

Его рот плотно сжимается, глаза блестят.

— Никто никогда больше не причинит тебе вреда. Я не позволю. Никогда.

— Теперь я знаю, что будет в ином случае, — говорю я.

— Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть, — мягко говорит он.

— А мне не жаль, — говорю я ему. — Я увидела, на что ты готов для меня.

— Я сделаю ради тебя гораздо больше, — он сглатывает, в глазах вспыхивают искры. — Ты моя, Ленор. Всегда была. Моя и только. Навсегда моя.

Собственничество вампира — это действительно нечто, но с Солоном все ощущается на другом уровне. И мне это нравится.

Затем он кусает меня за ухо, снова входя, на этот раз с лихорадочной настойчивостью.

Я стону, крепко хватая его, сжимая в кулак его волосы, а он вонзает свой член, связывая нас вместе, его зубы кусают мою челюсть, подбородок, затем поднимаются к моему рту, посасывая нижнюю губу, трахая меня своим языком.

Преданность. Я чувствую его преданность в каждой частичке прикосновений, в каждом движении его бедер. Осознаю, что, в конце концов, он принадлежит мне.

Словно услышав мои мысли, он издает еще одно грубое рычание и прижимает меня спиной к стеклу еще сильнее, набирая скорость, трахая, не зная устали. Слышу его хриплое дыхание, он дрожит от напряжения. Я чувствую силу его мускулов под своими руками, знаю, насколько он могущественное существо, и вскоре воздух наполняет трескучий звук.

Я поворачиваю голову в сторону как раз вовремя, видя, как стекло позади меня начинает трескаться, длинные паутинные полосы расползаются по окну.

Мы на двадцать втором этаже.

— Господи, — ругаюсь я, хватая его за шею, а он продолжает входить в меня, и с каждым разом стекло трещит все сильнее. — Солон. Ты разобьешь окно.

Он откидывает голову назад, смотря на меня остекленевшими глазами.

— Ты переживешь падение, — он одаривает меня кривой улыбкой. — Возможно.

Прежде чем я успеваю что-либо сказать, он убирает меня от окна и разворачивает, вытаскивая член, бросает на кровать, где я подпрыгиваю, приземляясь на колени.

Затем его руки хватают меня за бедра, прижимая к матрасу, и я слышу рвущийся звук, когда он разрывает мое платье пополам. Красный шелк стоимостью в семь тысяч долларов растекается вокруг меня, как лужа крови.

Он стоит на коленях сзади, затем наступает мгновение тишины, пауза, во время которой я слышу, как колотятся наши сердца, резкие выдохи, а затем он опускает голову, проводя языком от моей киски к заднице.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— О боже, — кричу я, зарываясь головой в матрас, сжимая пальцами пуховое одеяло. Он пожирает меня, как изголодавшийся, уткнувшись лицом, облизывая, посасывая, проводя языком по каждой частичке моего тела, звук непристойный, возбуждающий еще больше.

Затем, когда я кончаю, дрожа, вскрикивая, он встает в позу и толкает свой член внутрь меня, издавая низкое шипение.

— Ох, лунный свет, — говорит он сдавленным голосом, а затем медленно выходит, растягивая каждый возбужденный нерв, потому что я до сих пор кончаю, мое тело пульсирует.

Все становится размытым, разум отключается, возможно, происходит короткое замыкание, я лишь слышу, обоняю и осязаю.

Громкий шлепок его бедер о мою задницу.

Витающий запах нашего секса в воздухе, пряный, головокружительный, полностью опьяняющий.

Ощущение его крепко сжимающей руки на моей талии, его ладонь такая большая, теплая и сильная.

Он набирает темп и интенсивность, а я лишь могу держаться, боясь, что если отпущу кровать, то пролечу прямо сквозь изголовье.

Но потом что-то меняется.

Солон продолжает повторять:

— Ты нужна мне, ты нужна мне, — его голос хриплый и отчаянный.

И пока мое сердце разрывается на части, когда я слышу эти слова, зная, что это могущественное существо нуждается во мне, возможно, так же сильно, как я нуждаюсь в нем, происходит что-то еще. Я чувствую это по запаху.

Темнота.

О боже.

— Блять! — Солон кричит, трахая сильнее, дикими, необузданными толчками, его ногти теперь царапают мою спину, становясь все острее и острее. — Блять, Ленор, прости меня.

Его слова обрываются низким, грубым стоном, который перерастает в рычание, рев, что-то нечеловеческое, звук, которого я никогда раньше от него не слышала.

Его крик сотрясает комнату и мои кости, он продолжает трахать, и теперь мне страшно, потому что я чувствую, как он меняется внутри меня, становится длиннее, толще, трансформируется во тьму.

В зверя.

Я поднимаю голову, чтобы оглянуться, мне кажется, я вижу нечто высокое, объемное и темное, нечто прекрасное и пугающее, но он кладет руку мне на голову и опускает ее на кровать.

— Не смотри на меня, не смотри на меня! — рычит он чужим голосом.

Его рука тоже чужая, теперь она длиннее, больше моей головы, и я чувствую, как когти протягиваются к моему черепу. Удерживают на месте, пока он продолжает входить в меня, и я почти раскалываюсь надвое.

Затем он протягивает вперед другую руку, опираясь на кровать передо мной, и теперь я вижу, что это такое.

Его рука стала больше, полностью черная, с длинными когтями. Кожа обычная, но чернота, как языки пламени поглощают бледноту. Прямо также люди намеренно сжигают поля перед пожароопасным сезоном, пламя слабое и тлеющее, распространяется по земле и оставляет после себя почерневший пепел.

Все время, когда он заверял о звере внутри себя, я думала, он говорит метафорически.

Оказалось, что нет.

О боже.

Но у меня нет времени зацикливаться на монстре, потому что его член попадает как раз в нужное место, и я кричу, не в силах остановить это.

Я снова кончаю, мой оргазм — приливная волна, выбивающая мир из-под ног. Я теряюсь в подводном течении, тону в желании, страхе и нарастающем чувстве благоговения, а мое тело словно крошится на миллион сияющих звезд, и я рассыпаюсь по ночному небу, флиртуя с луной, и, и…

И пока этот зверь внутри меня, его собственные гортанные крики наполняют комнату, когда он изливается внутрь, все еще жестко трахая, как дикое животное, которым он и является, я осознаю правду.

Мою правду.

Аметист была права.

Я влюблена в него.

Чертовски подходящее время, чтобы осознать это.