Дочери богини Воды (СИ) - Шурухина Мария

Пока они рассматривали ногу, Гведолин могла поклясться Водой, что вот это маленькое пятнышко возле колена прямо на ее глазах превратилось из розового в бежевое, слилось с нормальной кожей. И исчезло. Будто его никогда и не было.

Потрясенные, не в силах вымолвить ни слова, они взглянули друг на друга. Первым отмер Терри, с торжеством в дрожащем голосе произнеся:

— Ну что, убедилась? Что скажешь теперь?

Гведолин, часто моргая и облизывая сухие губы, перевела взгляд с ноги на парня.

— Н-ничего не понимаю. Язвы прошли… Но ведь гангрена… была неизлечима. Как же так вышло?

— Я расскажу. Только можно тебя кое о чем попросить?

— О чем? — задумчиво спросила Гведолин, позволив себе, наконец, провести кончиком пальца по розовеющему нежному пятнышку на ноге.

— Поклянись, что не будешь швыряться в меня пузырьками с лекарствами. Вижу, как ты на них поглядываешь. Среди них есть один раствор — для промывания ран, жутко вонючий! Засухой клянусь, меня стошнит, если ты его разольешь. А нам еще жить в этой комнате, между прочим!

Гведолин еле сдержала улыбку, фыркнув и пообещав не трогать склянки.

— Так вот, — начал Терри, — обработав твои раны и напоив тебя снотворным, я рухнул на стул возле кровати, провалившись в сон без сновидений. Правда, долго в таком состоянии я, похоже, не протянул — упал и очнулся уже на полу. Сел, потирая ушибленный бок и созерцая, как фитилек свечи угрожающе шипит, захлебываясь в воске. Еще чуть-чуть и свеча, догорев, погасла. Я встал, размял затекшую руку, глянул на тебя — ты безмятежно спала под действием снотворного порошка и обезболивающих настоек. Захватив с собой подушку, я устроился на полу возле кресла. Но сон не шел. В голове лениво ворочались нелепые мысли, и у меня не было сил гнать их прочь. Затем, окончательно потеряв надежду заснуть, я подошел к окну и долго смотрел на залитый холодным лунным светом маленький садик вдовы. Руки сами нащупали эту книгу. Она лежала там, где я ее оставил — на подоконнике, между горшками с геранью. До сих пор не могу понять, что на меня нашло, но я зажег новую свечу, раскрыл книгу, нашел место, на котором мы остановились, и принялся читать дальше.

Он помолчал, задумавшись.

— И что же? — поинтересовалась Гвен. — Что было дальше?

— А дальше… Знаешь, я и представить не мог, что поверю хоть одному слову из этой книги, но… Когда ты нашла ее там, на чердаке работного дома, признаться, я думал, что эта книга носит развлекательный характер — вроде, как выдуманные истории, байки, сказки или легенды. Понимаешь? И не относился к ней серьезно. Но прочитав ее от корки до корки осознал, как был неправ. Написанное в книге — никакая не сказка, не выдумка, а самый что ни на есть настоящий научный труд. Представляю, чего стоило автору собрать под один переплет все эти знания! Ох и помотался он, должно быть по миру!

— Но книга, Терри! — нетерпеливо напомнила Гведолин. — Что же такого ты там вычитал?

Плавно убрав в сторону ее тяжелые темные волосы, рассыпавшиеся у него по коленям, Терри подошел к платяному шкафу, сунул за него руку и жестом фокусника выудил оттуда книгу. Гведолин не стала спрашивать как и почему книга очутилась за шкафом. Раскрыв тяжелый фолиант на нужной странице, Терри принялся читать вслух.

— Глава тридцать третья. Обряд инициации. Строфа первая. Обрядом инициации ведьмы служит время, проведенное с мужчиной. Иными словами, лишь девственница, потерявшая невинность, может переродиться в истинную ведьму с даром

поддержания равновесия. Поелику не единожды некоторые трепетные особы задавались вопросом характера отношений между будущей ведьмой и инициатором, отвечу с полной уверенностью — нет никакого предубеждения относительно того, кем они являются друг другу. Инициатор может выступать в роли мужа, любовника, родственника, человека со стороны…»

Терри, сделав многозначительную паузу, настороженно посмотрел на Гведолин. Но она, нисколько не смутившись и никак не реагируя, вопросительно посмотрела в ответ, ожидая продолжения.

Терри снова уткнулся в книгу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Строфа вторая. Архиважным свойством обряда инициации является его целительская сила. Ежели девушка, собирающаяся переродится в истинную ведьму, слаба или больна, даже, ежели она при смерти, обряд поможет. Инициация позволяет излечиться от любой, подчеркиваю, совершенно любой болезни. Однако, подобное возможно лишь однажды».

Терри снова выдержал паузу.

— И ты поверил? — тихонько спросила Гведолин. И сама себе ответила: — Конечно, поверил. И решил попробовать. Я только одного не могу понять, Терри, ответь, зачем ты убедил меня, что мы — муж и жена?

— Затем, — незло ответил он, закрыл и отложил книгу в сторону. — Подумай сама, Гвен, если бы я разбудил тебя среди ночи и сказал, что вычитал такое в твоей книге, ты бы поверила? Согласилась бы… провести со мной ночь?

— Я… я не знаю.

— Подумай еще, Гвен.

— Нет. Скорее всего — нет. Я бы решила, что ты окончательно сошел с ума, принялась умолять оставить меня и дать спокойно умереть.

— Вот и я так рассудил и решил не рисковать. Придумал для тебя красивую историю… Ты же знаешь, я хорошо умею сочинять…

— Тоже мне, сказочник выискался!

Мягкое спокойствие и сонное состояние Гведолин постепенно уступали место бодрости и новому приливу сил, а руки и ноги стало слегка покалывать.

— Один мудрец сказал: кто хочет — ищет возможности, а кто не хочет — оправдания. — Он вздохнул, встал, подошел к окну. — Я хотел найти возможности для тебя, Гвен. Всего лишь хотел, чтобы ты жила. Чтобы потом не пришлось искать оправдания, будто я ничего для тебя не сделал.

— Я понимаю, — пылко проговорила Гведолин, — ты хотел как лучше. Сделал все, чтобы я жила… Полагаю, и ты понимаешь, кем я стала?

— Ведьмой. Мне все равно.

— А мне — нет. Ведьм ловят и сжигают на костре. Забыл?

— Не забыл, — огрызнулся он. — Будешь аккуратной — дознаватели тебя не поймают.

— Скажи это тысячам сожженных ведьм… Пойми, Терри, я никогда не хотела стать такой.

— Даже ради жизни? Ведь ты хочешь жить? Хочешь, Гвен? Насколько ты этого хочешь?

Она очень хочет, вот только…

— Не такой ценой, Терри.

— Засуха подери… — пробормотал он, дошел и тяжело упал в кресло, за которым недавно прятался. Сгорбился, закрыл лицо ладонями, прошептал: — Ладно, прости еще раз. Ночью я думал только о том, чтобы ты выжила. Надеялся… ты скажешь хотя бы «спасибо»… Я ошибся… прости.

Повисшее молчание через небольшой огарок разбил обреченный звук глиняных черепков — второй горшок с геранью упал с подоконника.

Определенно, с Гведолин происходило что-то странное. Недавнее состояние полного упадка сил окончательно сменилось жаждой деятельности и приподнятым настроением. Еще недавно хотевшая плакать навзрыд, сейчас она почти смеялась и радовалась жизни.

Она жива. Здорова. Это ли не счастье? Так чего же еще нужно? Зачем упрекать во всех бедах человека, подарившего ей жизнь?

Словно стрекоза, встрепенувшаяся от легкого покачивания былинки на воде,

Гведолин легко подскочила к Терри, порывисто обняла за плечи, затем обвила ладонями его запястья, потянула вниз, заставив отнять руки от лица.

И поцеловала.

— Спасибо тебе, — проговорила она прямо в губы ошарашенно глядящему на нее парню. — Я хочу жить, Терри. Правда. А с остальным мы как-нибудь разберемся.

***

День выдался солнечный и на удивление теплый.

На полях еще кое-где лежал снег, проселочные дороги, постоянно перемалываемые колесами телег и экипажей, представляли собой грязную кашу, но Терри с Гведолин, смеясь и перепрыгивая через рытвины и лужи, все-таки пробрались к покатому берегу неширокой и медленной реки. Об этом укромном местечке им поведала чумазая ребятня в количестве трех сорванцов, расстаравшаяся в объяснениях за мелкие грошики, щедро отсыпанные им Терри.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Высокий берег реки был сухой, укутанный низкорослыми кустарниками бузины и сухостоем, сквозь который уже буйно пробивалась молодая сочная травка. Надрывно свиристели птицы, временами над ухом жужжала сонная ранняя мошкара; мимо по воде величаво проплывали палки, коряги и даже самодельные кораблики из бересты, которые, видимо, пускали мальчишки выше по реке.