Последний полет «Жар-птицы» - Эдуард Семенов

«Это все из-за них. Из-за чурок. Понаехали! Гнать их надо из города!»

От слов к делу, естественно, никто не переходил, но все считали, что это вопрос времени.

Вот как раз в этот период в ситуацию неожиданно вклинился смотрящий за городом от криминальных структур «Черт», или Вадим Чертков. Он сделал ход конем. Не без помощи своего друга детства, мэра города Иванова, и, естественно, денег академика Руденко, он выкупил у муниципалитета всю землю под «Келдышевским бассейном», а потом буквально за неделю выстроил вокруг палаток кирпичные стены и накрыл их крышей, в прямом и переносном смысле.

В одночасье узбекские и армянские диаспоры превратились из полновластных хозяев «Келдышевского бассейна» в арендаторов рынка. Им было предложено брать в аренду места под своими палатками с обязательным условием, что преимущественное право работы на рынке должны иметь, в первую очередь, бывшие научные работники. Из числа тех, кому не нашлось работы на градообразующих предприятиях. Это условие выдвинула администрация города, для того, чтобы избежать социального напряжения в городе и позволить людям хоть как-то сводить концы с концами. Оно устраивало и Руденко, который рассчитывал за счет рынка иметь трудовой резерв для своей корпорации.

Конечно, это была устная договоренность, но для соблюдения ее директором нового торгового комплекса был назначен Игорь Маркин, ныне депутат горсовета, ставленник Черткова.

Представители нацменьшинств повозмущались для порядка несправедливому к ним отношению, но уходить с денежного места никто не хотел, поэтому Чертков и руководители диаспор ударили по рукам.

Условием со стороны диаспор было то, что вся территория рынка становится неприкосновенной территорией для миграционных органов и прочих компетентных органов.

Это тоже устраивало Черткова, так как оно предполагало компактное проживание и предпринимательскую деятельность всех приезжающих в город иностранцев, а также возможность получения дополнительных дивидендов за счет решения скользких вопросов.

Однако, как говорится, «гладко было на бумаге, да забыли про овраги».

Высвободившуюся рабочую силу: узбечек и таджичек с рынка — куда-то надо было пристраивать. И поэтому не успели утихнуть страсти вокруг строительства торгового комплекса, как в городе чуть ли не через каждые сто метров стали появляться ларьки с шаурмой и восточными сладостями. В общем-то, логичный ход, со стороны диаспор. А куда им еще было девать людей?

И все было бы хорошо, если бы вместе с этими ларьками город не заполонили полчища мышей и крыс.

Когда одна из этих крыс покусала девочку, идущую из школы, ее возмущенный отец сел за свою машину и начал крушить палатки. Его примеру последовало еще несколько десятков человек из числа подвыпившей молодежи. Работавших в палатках женщин спас вовремя подоспевший наряд милиции и то, что возмущение было стихийным. Выпустив пар, народ разошелся. Отца девочки оштрафовали на приличную сумму и отпустили.

Чтобы не нагнетать обстановку, Чертков выкупил палатки у диаспор, и, наладив санитарные условия, начал торговать в них блинами и хот-догами. Всех представителей нацменьшинств убрали с глаз долой, а преимущественное право работы в этих палатках снова было закреплено за местными жителями.

Однако проблема стала напоминать растущий на дрожжах пирог. Только умяли с одного бока — она полезла с другого. И причина этого была в том, что численность восточных диаспор в Петлякове росла не по дням, а по часам. Люди ехали в город за новой более сытой жизнью. Их привлекала близость к Москве и обещания соплеменников, которые уже устроились в городе, им помочь. А по-другому они не могли! Как говорится, кровные узы сильнее всего.

Когда их перестали пускать за прилавки, они сели за баранки автобусов и маршрутных такси и взяли в руки метлы и разводные ключи, соглашаясь работать «за копейки» и за меньшие суммы, отбирая тем самым последний хлеб у местных жителей.

Когда работы в городе не осталось, они сели на корточки вдоль дорог в ожидании любой самой тяжелой работы, а их жены оккупировали подходы к церквям, где целыми днями выпрашивали милостыню.

* * *

Если рассматривать ситуацию в хронологическом порядке, то можно сказать однозначно, первые молодежные банды появились на улицах города где-то через год после инцидента с уличными ларьками.

Молодые бритоголовые парни стали по вечерам отлавливать всех, кто возвращался в «Келдышевский бассейн», грабить их и избивать.

Членами этих банд были дети тех самых слесарей, токарей и сборщиков радиоаппаратуры, которые первыми приняли на себя удар перестроечного периода. Конечно, со временем их отцы и матери справились с финансовыми трудностями, нашли новые рабочие места, но пока родители боролись за выживание, их дети росли сами по себе и полной грудью впитывали воздух подворотен с примесью блатной романтики и националистическими оттенками.

Дети не желали наступать на те же грабли. Они не желали быть зависимыми от кого-то и хотели жить здесь и сейчас. И работящие узбеки, которые как пчелы несли деньги в свой общий дом, казались им очень легкой добычей.

Долгое время обитатели «бассейна» не предпринимали никаких мер против этого, ожидая, что все как-то само собой рассосется. Не рассосалось. Бритоголовые отморозки убили отца многодетного семейства, и на улицах города появились басмачи. Так стали себя называть молодые узбеки из «Келдышевского бассейна». Они тоже стали выходить на улицы и выплескивать на первых встречных свою злость и обиду за то, что их считают людьми второго сорта.

После первых нескольких стычек самых активных скинхедов и басмачей отловили и посадили. Не всех, конечно, — многих скинхедов и басмачей выкупили их родители и отправили в деревни и аулы с глаз долой. Вот тех, кого не смогли выкупить, отправили на нары. Но через несколько месяцев или чуть позже, отсидев свои сроки, и те и другие вернулись.

Вернулись злые, наученные горьким опытом и мечтающие уже не просто о карманных деньгах. Они почувствовали силу и хотели большего, но к распределению доходов их никто особенно не приглашал.

Взять какую-то часть от хорошей жизни им предстояло самостоятельно.

Одним из самых доходных дел узбекской диаспоры всегда считалось «маршрутное такси». Причем, маршруты, которые работали под ментовской крышей. В частности, речь шла о маршруте «Петляков — Москва — Петляков», до ближайшей станции метро.

Один из лидеров скинхедов по кличке Харитон попытался организовать еще маршрут в том же направлении и встретил жесточайшее сопротивление как со стороны узбеков, так и со стороны милиции. За последний месяц только налоговых проверок нового предприятия было совершено около пятидесяти.

Когда прессинг стал слишком сильный, он обозлился и организовал несколько показательных нападений на водителей-узбеков. Парни в черных вязаных масках останавливали маршрутные такси, возвращающиеся поздно вечером из Москвы в город, выводили из них пассажиров и проверяли регистрацию у водителей. Если регистрация была в порядке, они поджигали «Газели», если просроченная, то избивали водителей до полусмерти.

Всего за время этой акции устрашения было уничтожено два микроавтобуса и сильно пострадало около десятка водителей.

Город замер в ожидании ответного удара.

* * *

Мансур, лидер «басмачей», с зубным скрежетом посмотрел на то, как на задний двор строительного рынка притащили две искореженные и сгоревшие «Газели». Потом выслушал избитых водителей и, ничего не сказав, удалился в вагончик, где жил имам, духовный лидер мусульманской общины.

Через тридцать минут в этот вагончик стали заходить еще молодые парни, которые проводили внутри всего по несколько минут. Когда же они выходили из вагончика, то доставали из разных углов припрятанные металлические пруты, куски строительной арматуры или палки и прямиком направлялись к центральному выходу из «Келдышевского бассейна», который находился как раз рядом со входом на мемориальное кладбище.

У входа на кладбище еще несколько лет назад стараниями отца Сергия была построена небольшая часовенка в честь архистратига Михаила. Каждую пятницу местная православная община читала в ней молитвы. Как раз была пятница. Вечерняя служба только что закончилась, и из часовни выходил народ. В этот день в часовне было много народу из числа постоянных прихожан, так как отец Сергий читал проповедь, рассказывал о необычных явлениях, произошедших в городе, и призывал людей пойти на крестный ход.

Ворота рынка раскрылись с ужасным скрежетом, и из них хлынула толпа крепких молодых парней, которые с криком «Аллах Акбар» набросились на выходящих из церкви и стали их избивать. Побоище было недолгим. Молодых среди прихожан было немного. Пять-шесть человек, мужчин и женщин. Семейных пар с детьми. Они, схватив на руки детей, бросились бежать. Старушки же в платочках и с клюками и богобоязненные старички были слабыми противниками. Они не могли ни защищаться, ни убежать.