Год в Ботсване - Уилл Рэндалл

— Да, а что? Он твой друг?

— Ну нет, я бы не сказал. Скорее, наоборот.

— Вот и прекрасно, потому что этот человек — самый *** бесчестный *** ***, с кем я имел *** несчастье *** *** ***_ Мать его ***— и с этими словами наш пассажир закрыл глаза и тяжело вздохнул.

Примерно через сорок минут мы пролетали над Ливингстоном, колониальным городком на замбийской стороне Виктории. Поигрывая настройкой своих наушников и беззаботно теребя логотип на своей новой футболке, я потихоньку начал вживаться в образ.

Вскоре мне стало ясно, что лучшего способа постичь масштабы континента и придумать было нельзя. Огромные саванны, горные цепи, озеро Кариба в стороне справа от нас, на границе с Зимбабве, и на удивление большое количество рек, широких и совсем маленьких, образовывали причудливые узоры на ландшафте Замбии. Страх перед полетами полностью затмился широтой и красотой зрелища. Я с улыбкой повернулся к нашим пассажирам и заговорщически, но вполне профессионально подмигнул им. Чудная парочка крепко спала — в руке с зелеными ногтями был крепко зажат флакон с пилюлями.

Избегая туч, летя за солнцем, мы быстро прибыли в Лусаку. Посадка вприпрыжку доставила мне все-таки особое удовольствие, и я последовал примеру Криса, откинувшего вверх пластиковое окно рядом с сиденьем. Мы выруливали к зданию аэропорта, когда я ощутил какое-то движение позади. Внезапно оттуда раздался ужасный звук, как будто кто-то задыхался, а затем последовала целая серия ирландских проклятий.

Мы с Крисом обернулись и застыли, обнаружив, что оба пассажира мокрые — мокрые насквозь, с головы до пят. Рыжий парик забавно сдвинулся над одним ухом, а зеленая повязка сползла на глаза. С двух потрясенных носов капала вода. Лишь через несколько мгновений до нас дошло, что сей внезапный потоп произошел, когда самолет прокатился по глубокой луже, оставшейся после ливня. Наши открытые окна выполнили функцию двух точно направленных водостоков. Крис поспешил остановиться у главного входа.

Как бы мы ни старались сдержать смех, нам все же толком не удалось извиниться перед разгневанной парочкой, в конце концов с хлюпаньем удалившейся в направлении аэропорта. Когда же они исчезли из виду, мы разразились Хохотом и, держась за бока, направились в зал прибытия выпить по чашечке кофе.

За дверьми стояли десять солдат-африканцев с «Калашниковыми». По меньшей мере половина дул была нацелена на меня. Оказывается, Крис не удосужился получить разрешение на полет, и потому наше пересечение границы и посадка были расценены как незаконные. Нас арестовали и вскорости должны были доставить в тюрьму.

«Интересно, — с тоской подумал я, — когда меня освободят и успею ли я к началу занятий в понедельник?»

Глава 14

Мистер Манго вновь в седле

Вопреки моим предчувствиям (а я подозревал, что мы обречены состариться в застенках замбийской тюрьмы, позабытые всем внешним миром, что я никогда не вернусь к родным английским берегам, никогда не увижусь с семьей и друзьями, и что мы будем сидеть лишь на хлебе и воде), Крис оставался на удивление веселым. Даже когда нас заперли в ка-мере, вполне соответствовавшей моим представлениям о тюрьме, он уверял, что нас вот-вот освободят. У Криса напрочь отсутствовало ощущение трагедии, хотя даже он должен был прийти к выводу, что песенка его спета, когда через пару часов его вывели из камеры два солдата. Я слышал топот их ботинок по стальному полу.

Зажав уши, я безутешно ожидал звука передергиваемых затворов расстрельной команды, однако до меня доносился лишь гул пролетавших над головой самолетов. Когда Крис наконец вернулся, никаких признаков удрученности своей короткой прогулкой в Долину Смерти он не выказывал и даже заявил, что пленители наши вполне славные парни.

Затем настал мой черед.

Вообще-то оказалось, что Крис был абсолютно прав. Юноши с автоматами действительно были чертовски славными парнями. Когда стало ясно, что за исключением способности распознать крылья, пропеллеры и шасси мои познания в аэронавтике равняются нулю, группа молодых солдат, заполнившая маленькую комнату для допросов дымом, стаканчиками с кофе и пугающим количеством оружия, заметно расслабилась.

В ответ на вопрос, где я работаю, я подал положение дел в несколько более выгодном свете, сообщив, что являюсь в Ботсване футбольным тренером. Это тут же вызвало огромный интерес.

— Вы тренер ботсванских «Зебр»? Хорошая команда. Частенько делала Замбию. Так вы их тренер?

— Э-э… Нет, не совсем.

— Какую команду вы тренируете, мистер Рэндалл?

(Заполняя анкету, я начал было записывать себя как мистер Манго, и мне пришлось переправлять «М» на «Р».)

— Не уверен, что вы когда-нибудь узнаете о ней. Хм… Она называется «Касаненские Куду».

— Я знаю ее, я знаю ее! — Сие поразительное откровение исходило от какого-то горячего паренька в чересчур большой для него форме. Он в возбуждении вскочил, а затем весьма неуверенно снова уселся.

— Кто ваш лучший бомбардир?

— Хм… Ну, Артур весьма неплох, порой у Блессингса тоже прилично получается.

— А полузащитник? Кто ваш Дэвид Бэкхем?

— Что ж, Стелла отличается быстротой, хотя проход у нее несколько неровный.

— А кто еще? Кто еще?

К счастью, прежде чем разговор дошел до футбольных заслуг Ботле, в дверь просунул голову сержант, и с многочисленными «пш-ш-ш» и одним «ай!» сигареты были поспешно затушены. Все усердно принялись за канцелярскую работу, а мне объявили, что я свободен. Какой порядок расстановки игроков на поле я предпочитаю, поинтересовались солдаты, когда мы шли назад ко взлетно-посадочной полосе, — четверка-четверка-двойка или «елка»?

— Ох, — с трудом выдавил я (земля кружилась у меня под ногами после помилования от смертной казни), — надеюсь увидеть когда-нибудь «елку». Убирай колодки, Кристофер!

Летя словно вольные птицы домой, мы возвращались в Ботсвану над водопадом Виктория. Я уже давно отнюдь не восторженный новичок-турист, но когда Крис повернул рычаг управления вправо и самолет завалился набок, а двигатели ревом огласили спуск к тому, что африканцы называют «Гремящий Дым», я понял, что все испытания и бедствия этого полета, в том числе и непродолжительное заключение в тюрьму, того стоили.

С началом второй половины четверти жизнь вернулась в привычное русло. Несмотря на различные препятствия, чинимые школьной инспекторшей, прогресс не замедлялся, и я с радостью наблюдал, как дети с легкостью усваивают предлагаемый им новый материал. Когда все пошло своим чередом, у меня появилась возможность обратить свое внимание на дело Дирка — очень уж хотелось помочь семье Артура.