Корабль дураков - Витаутас Петкявичюс

— Какой решимости? Вместе растаскивать казенное имущество? Этого мальчика, воспитанного комсомолом, словно ветром сдуло. Сейчас, даже если среди ночи меня разбудят, смогу сказать(как эта липучка поступит завтра или послезавтра, но тогда меня волновало совсем другое. Как мог выбранный нами самими и выдвинутый впервые люди республики товарищ так быстро измениться и обрасти такими тертыми карьеристами и подхалимами? Значит, мы были слепцами… Никто другой, кроме соседского Йонаса, в этом не виноват… Ведь было время, когда нужно было идти на риск. И даже очень. Тогда он только скромничал и каждый свой ответственный шаг начинал с убаюкивающей молитвы:

— Я не политик. Если будет плохо, то отвечать придется сообща. Нет, от ответственности он не отказывался, но и один за все отвечать не хотел. Он нуждался в коллективной мысли и ответственности, в моральной опоре и в людях, которые в трудный час будут рядом.

А сейчас? Во что он превратился сейчас? Но, может, не превратился, а только раскрылся и показал, кто он такой?. Чем дольше изучал я нашу совместную работу, тем яснее сознавал, что безраздельная власть действует на этого человека, как постоянно употребляемый допинг, подавляющий любые тормоза, которые становятся ненужными на пути к еще большей власти. Сама власть, словно свалившаяся с неба, перестала быть средством достижения новых побед, а стала его личным трофеем, медалью и главной целью в жизни. Произошла явная передозировка допинга. Отказаться не хватило сил. Пристрастие превратилось в болезнь.

Конечно, я мог сопротивляться, подобрать дополнительные факты, чтобы его притормозить: тут взял, там подсунул, тому пообещал, другому отдал, того возвысил, другого утопил, — но это было бы попыткой втереться в круг «незаменимых» людей, стремящихся любой ценой доказать свою «полезность», то есть копировать тех, кто дожидался такой аморальной групповой демократии и всеми силами толкал нас в ту сторону. Такая цена не была для меня приемлемой. Пресмыкаться и ждать какого–то вознаграждения за добровольное уничтожение своей личности могли только люди с его характером. Вылавливать в дерьме положительные для своей характеристики фактики и строить из этого навоза неясное будущее — не в моих правилах. Нужно было с честью отступить.

Через несколько дней я уселся за открытое письмо Бразаускасу.

«Уважаемый Президент! Испугавшись очередного визга своих подхалимов, Вы предложили

мне подать в отставку и предъявили два весьма расплывчатых, залитых почти дружескими слезами обвинения:

1. Ты чересчур произвольно интерпретируешь проблемы безопасности.

2. Ты уже не вписываешься в наши рамки.

Относительно первого обвинения мы договорились почти сразу. Я произвольно интерпретирую, потому что кое–что соображаю. Я изучил оборонительные концепции и доктрины более чем двадцати стран, принимал участие во многих международных семинарах, сам делал на них доклады, поэтому меня не сковывают никакие молитвы НАТО или ЕС, от которых Ваше окружение все еще падает в обморок, как некогда оно падало от звонков из Москвы. На меня не производят чарующего впечатления корыстолюбивые советы всевозможных опытных и все еще обучающихся экспертов. Нам нужны только документы такого рода, которые служат нашему государству, а не отдельным политикам. Они должны обсуждаться и приниматься всем народом, как его волеизъявление, но Вы отказались от такого пути, уступили капризам своих политически незрелых фаворитов и отложили в долгий ящик принятие этих законов. Работу выполняли 27 специалистов. Ее принял Совет обороны. Отказываясь задним числом от их услуг, Вы уничтожили себя в их глазах. Я не могу Вам этого запретить, но не имею права и одобрять Вас.

Относительно второго обвинения я много размышлял, пересмотрел записи, изданные под Вашей фамилией книги, Ваши выступления, статьи и указания и пришел к выводу, что нет никаких ни ваших, ни наших рамок. Есть только Конституция, Статут Сейма, законы, программа ДПТЛ, хотя наряду с ними все еще продолжает пыхтеть плохо Вами замешанная и уже порядком пригоревшая каша из политического флирта, неопределенности, самолюбования и практического бездействия, которую было бы гораздо полезнее отскоблить со дна государственного котла и выбросить вон.

А теперь об этих воображаемых Вами рамках политической деятельности.

Прежде всего, уважаемый, их нет, т. к. из пригоревшей каши невозможно вылепить никаких рамок. Их нет еще и потому, что досих пор Вы играли без каких бы то ни было правил, руководствуясь какими–то неясными, подсмотренными не то у Горбачева, не тоу Гришкявичюса дилетантскими методами работы доброго дяди. Поэтому я не могу, не желаю и не имею права мириться с навязанной Вами и враждебным идеям Трудовой партии окружением тактикой политической агонии. Отказываясь от избирательной программы и самых реалистичных обещаний, данных избирателям, мы практически лишились социальной базы и объединяющей идеи, которых никогда не сможем заменить никакими авторитетами, тем более сомнительными.

Это политический абсурд, порождающий групповые интересы правовой нигилизм, коррупцию, бесцельное разбазаривание бюджета и государственной собственности и шляхетско–беспорточный, парадный милитаризм. Как бы ни было обидно, мы должны признаться, что большинство честных и порядочных членов фракции ДПТЛ уже оказалось в заложниках этой непристойной и эгоистичной политической игры. Вот почему мы никак не можем поставить на место ландсбергизм, заразивший наше общество злокачественными политическими заболеваниями. Мы заболели уже сами. Таким образом сложилась негативная практика, когда в Высшие эшелоны власти выдвигались не обсуждавшиеся коллективно, недееспособные,

не проверенные в деле, но очень удобные Вам и Вашему окружению люди. Попав в руководство только по Вашей милости, они не стали считаться с мнением фракции и комитетов Сейма, законопроекты, регламентирующие деятельность этих институтов, откладывались в сторону, размывались или проталкивались с большим опозданием «в порядке особой срочности», точнее, в порядке постановки Сейма перед свершившимся фактом.

Такое непозволительное попустительство личным, групповым и ведомственным интересам, его несовместимость с общей политикой государства воспитало большую группу Ваших фаворитов, обласканную сверху, которая своими деструктивными действиями причинила большой ущерб авторитету Сейма и породила остающуюся за рамками закона самодеятельность «своих» людей. Вот почему лоббизм, коррупция и своеволие чиновников стали повседневным явлением, которое высшее руководство то ли не замечает, то ли не может одолеть.

Вы все еще пытаетесь доказать, что это унаследованная беда, но это не так. Вы не справляетесь и никогда не справитесь с ситуацией только потому, что довольствуетесь нереальной, искаженной информацией. Ваши рамки — прокрустово ложе, в котором нужно лежать, свернувшись клубком, поскольку неизвестно, кто и чтотебе отрубит. При одной только мысли о круге лиц, оказывавших и оказывающих на Вас влияние, уже не я один прихожу в содрогание. С. и М. Велонскисы, Раяцкас, Високавичюс, Буткявичюс, Норвилас, Езярскас, Садяцкас, Бузунас, Линкявичюс, Гудайтис и, наконец, Андрикис — это советники, достойные внимания не только журналистов. Выбор таких людей ведь не пришел сам по себе, это логичное продолжение Вашей многолетней неопределенной и несамостоятельной деятельности, хотя Вы и часто разводите руками, жалуетесь~ пытаетесь разжалобить зрителей, чтобы понравиться им: я искренний, я хороший, я ваш Президент. Но кроме прозвища «Старая дева»у товарищей Вы ничего не заслужили.

Как это несерьезно, Ваше Превосходительство! Президент не должен быть ни хорошим, ни плохим, он должен быть справедливым. Презuдентура — это не Ваше охотничье хозяйство, в нем нельзя править согласно старому клановому принципу: я тебя обласкаю, а ты за это мне отработаешь.

Уходя, я не делаю из этого никакой трагедии или грозных заявлений. Довольно. Хватит! Вы меня очень больно оскорбляете уже в третий раз. Поэтому, не находясь ни под чьим влиянием, не будучи связанным какой–либо присягой или опасением ее нарушить, я хочу еще раз спокойно проанализировать все накопленные мной факты и перед листом бумаги убедиться, что то, что я писал и что я пишу, не является заблуждением одного человека. Как человеку и как писателю, отдавшему национальному возрождению свои лучшие творческие годы и много потрудившемуся на Вашу победу, мне необходимо, наконец, выяснить, почему, каким образом, получив от своих избирателей абсолютное большинство в Сейме, имея возможность сформировать действенное, деловое, благосклонное к человеку труда правительство, Вы от всего этого отказались. Кто дал Вам такое право? Во имя каких идей, во имя каких целей или богатств Вы отвергли волю и благорасположение большинства и ничего не получили от злобного меньшинства? Почему Вы только маскировались предусмотренной в Конституции аполитичностью, а на практике, за неимением политической воли, собрали вокруг себя отверженных нами корыстных и откровенно враждебных к нам людей?