Юлий Цезарь. В походах и битвах - Николай Сергеевич Голицын

Афраний, оставив в Илерде 2 когорты, перешел по мосту в этом городе через Сикоррис со всеми своими войсками, несшими на себе и везшими за собою на 22 суток продовольствия, и присоединил к себе 2 легиона, уже находившиеся против Илерды на левой стороне Сикорриса. Цезарь, узнав о выступлении Афрания в поход, послал вслед за ним всю свою конницу, с тем чтобы она теснила его и сзади, и с боков, и даже спереди. Конница эта, перейдя в ту же ночь через Сикоррис вброд, явилась на равнине левой стороны этой реки почти в одно время с движением армии Афрания по высотам той же стороны и, превосходя неприятельскую конницу и числом, и добротою, удачно исполнила свое назначение. Пехота же Цезарева, для которой еще не открылось бродов на Сикоррисе, увидев на рассвете с высот правого берега успехи своей конницы и замедление оттого в движении Афрания, пришла в необыкновенное одушевление и нетерпение перейти на левую сторону Сикорриса и боем с Афранием скорее решить войну с ним, громко выражая, что не боялась ничего и готова была на все. Цезарь, видя такое одушевление ее, решился воспользоваться им и попытаться вступить в бой с Афранием. {Следует заметить, что в этом первом столкновении римских войск с римскими в Испании Цезарь имел в виду одолеть Помпеевых легатов и их войска – по возможности без боя, одним маневрированием, справедливо предпочитая не истреблять римские войска Афрания и Петрея, а привлечь их на свою сторону. Этим объясняются все его действия против них, и потому необходимо постоянно иметь это в виду.} Оставив в своем лагере, для охранения его, центурии из сильнейших и отважнейших воинов, со всеми остальными войсками он благополучно перешел через Сикоррис вброд, загородив реку выше и ниже вьючными животными, хотя употребил на это много времени. Затем он построил свою армию в 3 линии и в 3 часа пополудни двинулся обходом в 1 милю (по свойству местности) против неприятеля так, чтобы занять высоты на его правом и на своем левом флангах. Между тем конница его так удачно задерживала неприятеля, что он в 16 часов времени успел пройти не более 1 ½ рим. мили (2 верст) – и это дало Цезарю время настигнуть его. Афраний и Петрей построили свои войска в боевой порядок и двинулись несколько вперед. Но войска Цезаря были так утомлены, а Цезарь так не расположен атаковать неприятеля, что остановил свою армию. То же и по тем же причинам сделали и Помпеевы легаты, и обе армии, отдохнув несколько времени, продолжали одна – отступать, а другая – преследовать ее. Не доходя 2 ½ миль до р. Ибер, Афраний расположился в укрепленном лагере на одной высоте, а Цезарь – на другой, против него. В полночь он узнал от пленных, что Афраний и Петрей хотели ночью тихо и скрытно отступить. Дабы удержать их, Цезарь приказал громко протрубить на всех трубах сигнал к походу. Услыхав это и избегая ночного боя, особенно по причине огромного обоза при своей армии, Афраний и Петрей остались в своем лагере, выжидая более удобного случая для дальнейшего отступления. К этому с обеих сторон присоединилось еще и то, что им вовсе не была известна окрестная местность. Для разведания ее с обеих сторон были высланы особенные чины армии, которые и доставили сведения, что местность до самого Ибера была чрезвычайно пересечена горами и узкими горными теснинами и что тот, кто прежде займет ее, легко отрежет противника от Ибера. Вследствие того Помпеевы легаты собрали военный совет, который решил на следующее же утро продолжать отступление. Цезарь же, со своей стороны, уже на рассвете двинулся в обход налево и успел совершенно обойти неприятеля. Последний, увидав это при восходе солнца, сначала подумал, что Цезарь, по недостатку в продовольствии, отступает к Илерде. Но потом, удостоверясь, что войска Цезаря уже обходят их справа, Афраний и Петрей, оставив в своем лагере все тяжести под прикрытием 2 когорт, с остальными войсками налегке двинулись к Иберу. Цезарь же продолжал свое обходное движение с пехотой, преследуя и задерживая неприятеля с тыла своею конницей. Необыкновенно трудная и пересеченная, гористая местность чрезвычайно замедляла движение обеих сторон, а конница Цезаря, сверх того – движение неприятеля. Последний во всяком случае был в гораздо более невыгодном во всех отношениях положении.

Наконец Цезарь достиг тех мест, где уже мог преградить неприятелю дальнейшее отступление, и, построив свою армию в боевой порядок на найденной тут небольшой равнине, двинулся против неприятеля. Последний, имея его перед собою, а конницу его – позади себя, остановился на одной высоте, с которой Афраний выслал 4 когорты испанской пехоты для занятия места под лагерь на одной высокой горе в виду обеих армий. Но эти 4 когорты были замечены, атакованы, окружены и изрублены Цезаревою конницей, которая уже охватила неприятельскую армию с трех сторон. Все обстоятельства уже чрезвычайно благоприятствовали решительной атаке неприятеля Цезарем, и все его легаты и трибуны убеждали его произвести оную. Но Цезарь не склонился на их убеждения, потому, как говорит в своих записках, что 1) надеялся без боя порешить с неприятелем, которому отрезал продовольствование, и не имел нужды напрасно подвергать свои войска бою; 2) что он дорогою ценою, но бесполезно одержал бы победу, в которой был уверен и без боя, и 3) что он имел перед собою не чужих, но своих же сограждан и соотечественников. Узнав это, войска его начали громко роптать и угрожать, что не послушают его, когда он в другой раз поведет их против неприятеля. Но Цезарь не обратил на это внимания и даже отступил несколько, дабы, как он говорит, «успокоить неприятеля». Афраний и Петрей воспользовались этим и заняли предназначенный им лагерь на горе. Цезарь же приказал занять все высоты вокруг него и все пути к р. Ибер и сам расположился лагерем как можно ближе к неприятельскому лагерю.

Все это понятно со стороны Цезаря, но совершенно непонятно со стороны таких опытных полководцев, как Афраний и Петрей. Все без исключения движения и действия их были до того ошибочны, что их ничем другим нельзя объяснить, как тем, что Афраний и Петрей совершенно потеряли голову и спокойное присутствие духа. Вследствие своих грубых ошибок они, по собственной вине, поставили себя наконец в такое положение, из которого им оставались только два исхода – погибнуть в бою либо положить оружие.

На другой день они собрали военный совет, чтобы решить, идти ли им обратно к Илерде или к