Пятый обруч. Книга вторая: Мастер - Дмитрий Билик

аромат крепкого нирвервского вина. Только теперь Оливеро поднялся, грузно замахал руками и стал приближаться к птице. Скворец испуганно метнулся к окну, лишь в самом конце, поглядев на Зорт Фердинанда одним глазом вполне осмысленно, почти как человек.

Оливерио даже улыбнулся подобному сравнению. Чего только не привидится, когда сидишь безвылазно в четырех стенах. Миели медленно подошел к столу, почесывая главный атрибут своего массивного тела – живот.

Зорт Фердинанд был очень умен, наверное, потому и выбрал направление разума. Но как большинство людей, связанных с умственной деятельностью, не любил все, что хоть как-то намекало на тренировки или упражнения с собственным телом. Сказать по правде, кехо он откровенно презирал, считая, что те выбрали самое легкое развитие способностей.

Оливерио даже передвигаться предпочитал исключительно на экипаже – от верховой езды у него болела спина. И с возрастом подобное отношение к собственному телу дало о себе знать.

Зорт Фердинанд очень поздно понял, что ум не существует отдельно от тела. И чтобы строить искусные планы, думать над сложными задачками и проворачивать хитрые схемы, всегда необходимо чувствовать себя как минимум хорошо. Однако время было упущено. И теперь от долгой ходьбы ныли колени, от недостатка движения и мягких перин болели плечи, на спине стал расти крохотный соляной горбик. Да и былая подвижность, которой он мог похвастаться в двадцать лет, несмотря на его тучность, ныне сошла на нет.

Оливерио оброс вредными привычками, как дерево обрастает мхом, не в силах его скинуть. Он не сказать, чтобы любил вкусно покушать или выпить дорогого вина, Зорт Фердинанд попросту не представлял своей жизни без этих маленьких радостей, поощряя себя за каждый небольшой успех. Оттого у него в комнате всегда стоял кувшин нирверского вина и тарелка с кусочками застывшей патоки, посыпанная тертыми орехами.

Миели налил в высокий кубок божественный напиток, еще раз взглянув в широкое окно, через которое сюда попал скворец. Оливерио почему-то вспомнил лучшего фехтовальщика, какого видел в жизни – Драманти Чата. Тот страдал патологической брезгливостью и не ел с одной тарелки даже самого близкого друга. Если такие у Драманти, да будет теперь Аншара к нему благосклонна, вообще имелись.

Проверни подобное птичка с Чатом, тот бы вылил вино, потому что лапки скворца были на кувшине, а клювом любопытный гость мог коснуться божественного напитка. Оливерио Зорт Фердинанда отличал от бывшего товарища еще один факт — миели являлся невероятно жадным человеком.

Распрощаться с кувшином нирверского только потому, что возле сидела птица казалось чудовищным вздором. И именно сейчас Оливерио сделал три больших глотка даже не потому, что хотел пить, а будто бы желал доказать самому себе, что ничего особенного не произошло.

Вот только не успел миели добраться до кровати, как почувствовал наступившие изменения в своем необъятном теле. Его крупное сердце, и без того с надрывами работая на общее благо всех остальных органов, теперь застучало так, будто ему было невероятно тесно в этой обширной груди.

Мерзкие струи пота потекли по вискам и спине, в пальцах мелко закололо, а горло сдавила невидимая латная перчатка.

Больше всего подобное было похоже на сердечный приступ. Когда Оливерио понял, что ничего не может сделать со своим телом, по причине устоявшихся привычек и слабой воли, то стал изучать симптомы всех возможных болезней. Сейчас нужно было расстегнуть одежду, чтобы ничего не сдавливало грудь, положить под язык «золотую каплю», как называли средство лекари, и выбраться на свежий воздух.

Оливерио с трудом добрел до двери, дернул за ручку и испуганно икнул. Створка не поддалась. Кто-то запер его с наружней стороны.

Зорт Фердинанд несколько раз ткнул мягким, словно засахаренный мед, кулаком в дверь, но миели показалось, что он и сам не слышит стука. На мгновение возникла мысль, что это покушение. Что кто-то, несмотря на многочисленные проверки, отравил вино. Санна клялась, что еду Оливерио пробуют по нескольку раз, прежде, чем подать, но Третьему Инквизитору и прежде не было веры.

Зорт Фердинанд имел множество пороков и слабостей, подтверждая справедливость падения семьи Арнанд. Однако существовало одно неоспоримое важное качество, благодаря которому Оливерио добился всего и теперь стоял здесь, на третьем этаже самого дорого постоялого двора Верхнего Горла. Миели чрезвычайно сильно любил и хотел жить.

Только благодаря этому, Оливерио мягкими пальцами с трудом рванул на себе просторную рубашку с кружевами, сшитой на западный манер, а после нетвердой походкой направился к окну.

Он навалился грузным телом на холодный камень, ощущая собственную горячку и пытаясь отдышаться. И с тоской заметил, что свежий воздух не дал ему новых сил.

Паника Зорт Фердинанда усилилось, когда его виду предстал неопрятный и унылый Верхний Горл, с кривыми улицами, разбитыми мостовыми, скромными тратториями (которые таковыми и вовсе не являлись) и серыми людишками.

Оливерио не так представлял себе последние часы. Сказать по правде, Зорт Фердинанд вообще старался не думать о смерти, надеясь, что у него еще достаточно времени. И, наверное, провинциальная минорность Верхнего Горла оказала оживляющее действие. Не на тело, то по-прежнему медленно умирало, скорее на сознание. Оливерио понял, что сделает все, чтобы не подохнуть здесь.

Оттого обруч на левой ноге загорелся тонкой полоской, а следом засветились и кольца. Взгляд Зорт Фердинанда стал щупать тупиковую улицу, заканчивающуюся как раз у стены постоялого двора на предмет возможного спасения. И Оливерио нашел его почти сразу. Им стал Гримальд по прозвищу Колбаса, худой сын бакалейщика, у которого миели частенько заказывал еду.

Аншара ведает, почему сейчас Гримальд сидел у телеги, часть которой покрыл сеном – привез продукты? Оливерио вроде бы ничего не заказывал. Может, Санна или ее Вороны? Вполне возможно, товары бакалейщика выделялись своим качеством на фоне дерьма, которое продавали остальные лавочники.

Не застилай пот глаза Оливерио, не содрогайся тело в мелких конвульсиях, не будь в сознании единственная мысль – выжить, Зорт Фердинанд нашел бы много странностей в поведении Гримальда.

К примеру, телега была намного больше, чем обычно. К тому же, словно нарочно наполнена в несколько рядов мягкой соломой. Да еще приставлена вплотную к стене. Будто, только того и ждала, чтобы кто-нибудь свалился прямо в нее.

Колбаса не вертел головой, как всегда, в вечном желании стащить то, что плохо лежит, а напротив, задумчиво глядел прямо перед собой, аккурат на тощий зад клячи.

Да и, в конце концов, сегодня Гримальд, редко следящий за своим внешним видом, оказался облачен в короткий дорогой плащ. Разве что его руки были обмотаны какими-то тряпками.

Оливерио хотел обратиться к мальчишке, крикнуть, чтобы