Почувствуй, насколько мне безразлично - Екатерина Юдина

сейчас происходит, — что-то хлопнуло. Кажется, Луиза куда-то зашла так как на заднем фоне стало тише. — Короче, в универ опять заявилась мамаша Кэли и пошла к декану. Это заметила Мили и побежала караулить около двери. И не зря. Конечно, Мили услышала не все, но судя по всему, эта карга решила расчистить путь для своей суки дочурки. Ты же в курсе, что сестринства много значат даже в дальнейшей жизни? Я имею ввиду после окончания универа? Ну а Кэли опозорилась тем, что у нас в группе два сестринства.

— Она сама виновата. Нечего было нас выгонять из своего сестринства, — у меня в груди все полыхнуло, но, в принципе, я понимала, что Луиза имела ввиду.

В каждой группе было по одному братству и по одному сестринству. А у нас их два. И все из-за того, что Кэли отказала части девчонок в присоединению к ней. Так сформировались мы и, поскольку нас было даже на пару девчонок больше, чисто формально в некоторых документах нас записывали, как главное сестринство. Из-за чего Кэли каждый раз устраивала скандалы. Но чем они лучше нас? Разве что тем, что богаче. А так нас больше, оценки лучше, как и показатели в секциях. Если бы Кэли не делала нас изгоями, из-за чего моему сестринству отказывали в некоторых секциях, мы бы вовсе показывали отличные результаты.

Ну и этим Кэли проигрывала. Я знала, что для многих в универе ее сестринство становилось посмешищем. Даже сейчас это рушило социальный статус. Расшатывало его, а, поскольку сестринство являлось той связью, которая позже тянулась через всю жизнь, Кэли уже с самого начала проигрывала.

Но вот такого я от нее не ожидала.

Хотя… разве уже не было ясно, что она готова на любые методы? Кэли же еще та сука.

— Ну, это, конечно да, но ты разве не знаешь Кэли? — Луиза продолжила сокрушаться. — Короче, мамаша Кэли начала заряжать декану, что ты зло воплоти и что мешаешь жить Кэли. А поскольку Кэли намного более перспективная, нежели ты, эта старая карга просила тебя отчислить, чтобы ты не мешала ее золотой дочурке проявлять себя.

— И декан на это повелся? — я до боли в пальцах сжала телефон.

— Да. Прикинь? Ну Кэли же золотая девочка. О ней постоянно пишут статьи. А ты кто? И похрен им, что ты по учебе себя намного лучше показала. Черт, какая же я злая.

— Но они же не могли отчислить меня вот так. Даже без разговора. А ну, подожди, — опустив телефон, я нажала на несколько значков и вошла на почту. И, увидев там письмо из университета, ощутила, как сердце рухнуло куда-то вниз.

Само письмо пришло еще вчера днем. Полностью его читать не стала, но даже одного взгляда на текст хватило, чтобы понять, что мне писали об отчислении. Не о том, что меня вызывают к декану. А просто по факту уже об отчислении.

Закрыв глаза, я до боли стиснула зубы. Значит, Кэли воспользовалась моим отсутствием. Тем, что я уеду на семинар.

То, что я чувствовала в этот момент было непередаваемо. Меня рвало на части. Терзало. Кружило в адском котле.

— Срочно ищите мне замену, — произнесла, вновь поднося телефон к уху. — Сейчас главное сохранить сестринство. Пусть главной будет Роузи. Я немедленно позвоню ей и объясню, как подать заявку на новое формирование сестринства.

— Мы уже пытались. Нас к чертям развернули и даже сказали до вечера освободить дом. Сел, пойми, хоть мамаша Кэли и говорила декану, что отчислить тебя нужно по той причине, что ты зло, но все прекрасно понимали, что дело в самом сестринстве. После твоего отчисления оно распускается и, думаю, старая карга уже позаботилась о том, чтобы нам не позволили опять сформироваться.

Мне понадобилось время, чтобы переварить то, что я услышала. А оно ударило. Мощно. Это ведь как раз то, чего мы боялись. То, что мы все можем, но противостоять деньгам Кэли у нас возможности не было. И она ими по нам и ударила.

— Нет возможности хотя бы дом сохранить? — спросила, чувствуя, как меня разрывало от гнева и отчаяния.

— Нет. К нам уже ходят и поторапливают, чтобы мы вещи собирали. Дом отдадут сестринству Кэли.

— У них же есть хороший дом. Зачем им наш?

— Как трофей, судя по всему. Черт, я бы ее убила собственными руками. Она решила вообще окончательно нас добить. Еще и слухи по универу пустила. Уже празднует.

Вновь глубокий вдох. Была бы возможность, я бы сама перервала Кэли собственными руками.

— Куда вы пойдете? — спросила, опять закрывая глаза. Для тех, кто не имел сестринства, жизнь в универе была хуже ада.

— На эту ночь мы сняли две комнаты в хостеле. Будем там как-нибудь ютиться. Чуть что на полу поспим. Не это страшно. Сел, что с тобой делать? Мы уже несколько раз окружили декана с претензиями о том, что он не может так просто тебя отчислить, но, кажется, только сильнее разозлили его. Нам… Нам всем страшно, что тебя отчислили. Как мы без тебя? Мы же сестринством были не из-за статуса, а потому, что были все вместе. И… Мы не понимаем, что делать с твоим отчислением. Что с тобой будет?

— Я сейчас позвоню в университет. Попытаюсь решить этот вопрос.

— А где ты сейчас? Какие-то мужчины приходили и спрашивали о том, где ты. Если честно, они выглядели жутко. Такие огромные. В деловых костюмах.

Я понятия не имела, что это были за мужчины, но сказала Луизе, что позже ей перезвоню. Сразу набрала номер секретаря декана. Попросила перевести звонок ему, но, стоило женщине услышать мое имя, как она тут же сказала, что перевести звонок невозможно и то, что я отчислена.

Я понимала, что спорить с секретарем бесполезно, но все же сделала это. Даже поругалась с ней, твердя, что они не имеют права так поступать со мной. На что секретарь сказала, что отчисление уже подписано, после чего отключила звонок.

Если мне чего-то и хотелось, так это взять и разбить свой телефон.

Отчисление ведь является практически смертью. Мне после него разве что работа на полях будет доступна.