Неизвестный Бондарчук. Планета гения - Палатникова Ольга Александровна

В период съёмок фильма «Они сражались за Родину».

В гостях у Михаила Александровича и Марии Петровны Шолоховых

Режиссёры-фронтовики Станислав Ростоцкий, Сергей Бондарчук и Юрий Озеров в Голливуде

В моё время мы с герасимовским курсом очень дружили, хотя исторически между нашими мастерскими во ВГИКе существовало негласное соперничество. Мне кажется, наши Мастера по-разному понимали суть профессии актёра в кино, что может показаться странным, ведь Бондарчук – ученик Герасимова. Но Сергей Фёдорович выбрал свой путь и шёл по нему без оглядки.

А рядом шла Ирина Константиновна. Все студенческие годы она опекала нас. Если Сергей Федорович думал о возвышенном, она – о насущном. Она не только много репетировала с нами, давала яркие, точные актёрские советы, её епархией был душевный уют на курсе и даже уют житейский. Конечно, все наши ребята были в неё влюблены. Это женщина удивительной не только внешней красоты – красоты внутренней. Годы, проведённые рядом с ней, по-моему, и сделали из нас настоящих мужчин. Да и сам Сергей Фёдорович в её присутствии становился ещё красивее, мужественнее.

Студентом первого курса я сыграл в его картине «Они сражались за Родину». С молодыми актёрами он работал на площадке так же, как с именитыми, может, даже более внимательно. И со мной репетировал не меньше часа. Хотя не такая уж сложная была у меня задача – бросить бутылку с зажигательной смесью, подбить танк и под ним геройски сложить голову. А он проходил со мной этот короткий эпизод по внутренней линии поведения, подробно объяснял, как я должен сыграть состояние молодого солдатика, который понимает, что этот его бой – смертельный. Вообще, слово «состояние» Бондарчук не любил, и нас наставлял: «Если режиссёр требует: сейчас сыграй злость, не верьте тому режиссёру. Потому что злоба – это состояние. А к состоянию актёру нужно прийти».

После съёмки я пошёл отмываться от траншейной грязи на Дон и не заметил, что невдалеке за мной шёл Сергей Фёдорович. Потом он сказал: «Знаешь, почему провожал тебя до берега? На съёмке в голове вдруг пронеслось медицинское – посттравматический синдром. Когда шла танковая атака, и мы со стороны прочувствовали, какая это жуть, я подумал, что ты можешь ещё быть в шоковом состоянии, как бы не свалился». Так он шёл за мной, и, наверное, удивлялся, как я вообще могу передвигать конечности. Беспокоился обо мне…

Бывали на «Они сражались» моменты, когда он на глазах молодел от счастливого возбуждения. Помню, как мы гурьбой облепили овраг, чтобы увидеть репетицию знаменитой сцены между Шукшиным и Бурковым – «Чего ты возле меня трёсся?». Как они работали! Как импровизировали! Сергей Фёдорович в радости: то подыгрывает им, то отойдёт в сторонку – глаза промокнёт, потом хохочет. Но всё держит под контролем: «Здесь – да! Нет – перебор, уберите».

Во время съёмок был случай: осветитель рассказал актёру анекдот, перед тем как ему идти в кадр. Узнав об этом, Сергей Фёдорович собрал всю съёмочную группу и целый час читал лекцию о том, что их общий труд, в полевых условиях, с утра до вечера на жаре, будет напрасен, если плохо сыграет актёр. Рассказывали, что к монологу царя Бориса на «Годунове» он готовился целый день. И тот, кто пытался подойти, спросить про реквизит, или уточнить график завтрашнего съемочного дня, получал такой отпор, что весь день боялся ему на глаза показаться. Хотя ответить на производственные вопросы было его обязанностью как режиссёра. Но он был в образе! Он жёстко требовал понимания. И это – не актёрский эгоизм и не проявление его крутого характера. К актёрскому труду Сергей Фёдорович относился с благоговейной требовательностью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

На премьере картины первое, что я услышал – восклицание моей мамы, народной артистки России Нины Меньшиковой: «Господи! Какой же это адский труд – война!» Недаром все герои фильма столько времени в кадре копают траншеи, тащат на себе тяжёлое оружие… Да, война – это сражения, стрельба, кровь, огонь. Но это минуты и часы, остальное время – изнурительная работа. Работа – ради жизни. Да, в общем-то, и вся кинематографическая работа Сергея Фёдоровича – ради жизни.

После выхода фильма «Они сражались за Родину» спорили о героях, мол, староваты они. А отец не сомневался, он все-таки прошёл войну, помнил свой призыв 1942 года, когда на фронт отправили восемнадцати-двадцатилетних мальчиков. Но ведь в сорок первом, – горячился отец, – призвали всех! И всем этим простым мужикам, принявшим на себя первый удар, было и по сорок, и по пятьдесят лет.

Сергей Фёдорович и мой отец Станислав Иосифович Ростоцкий были близкими друзьями[14]. Внимательно следили за творчеством друг друга. Иногда отец для себя делал открытия в фильмах Бондарчука и делился дома этими открытиями. Ещё отец утверждал, что человек познается на войне и в заграничной командировке. Сергей Фёдорович, Юрий Николаевич Озеров и отец однажды поехали вместе в Голливуд, там они втроём стали почетными членами Гильдии режиссёров США. И отец вернулся из Америки с совершенно потрясающими впечатлениями от Бондарчука, прежде всего, как от надёжного человека, а не только как от крупного мастера. Но больше всего отца покорило то почтение, с каким принимали американцы Бондарчука. Они пришли к Джону Форду, живому классику американского и мирового кино, у которого только «Оскаров», кажется, не меньше пяти штук. Форд был прикован к постели, лежал пластом со своей повязкой на глазу, но, увидев трёх наших орлов, вдруг приподнялся (у врачей глаза на лоб полезли) и сказал: «Серёжа, спасибо тебе за твою Наташу». Думаю, он имел в виду не только Наташу Ростову. Великий Джон Форд – создатель жанра «вестерн», режиссёр бессмертного «Дилижанса» – наверняка благодарил Сергея Фёдоровича за всю его «Войну и мир».

Когда произошли грязные события на пятом съезде кинематографистов, у меня было одно желание – подойти к людям, которые устроили эту бузу, и поговорить по-мужски: «Куда ты лезешь? Откуда ты взялся? Что ты сделал?» От тех, кто пламенно выступал с трибуны, нас отделяли какие-нибудь десять лет – в искусстве почти не срок. Они для нас были «Мишами», «Серёжами» и «Сашами», многих я знал по ВГИКу. И вдруг они стали проявлять амбиции: «Нам не давали снимать! так спихнём этих вечных монстров, получим постановки, покажем всему миру, на что способны». А что им не давали снимать и на что они способны? Кто из них может снять «Войну и мир»? Или ту же «Степь»? Кто мог создать такую махину, как «Освобождение» Юрия Николаевича Озерова? Кто снял хоть один фильм, так полюбившийся стране, как работы моего отца… Режиссёры старой закваски были мощными лидерами. Лидеров, как показало дальнейшее, среди делегатов того съезда не оказалось. За исключением Никиты Михалкова.

Сергей Фёдорович не раз нам повторял, что артист и актёр – понятия разные. Артист – от слова художник, а художником в своём деле может быть любой; слесарь, например, если у него золотые руки. Актёр живёт в постоянном духовном движении, актёр должен действовать, искать, подсматривать за людьми, что-то переживать. «Ты роль продумал досконально, выстроил в голове, а встал перед камерой – всё не то, пусто, – рассуждал наш Мастер и посмеивался, – ты заранее сделал из своего персонажа „лампочку“, а мне нужна „свеча“».

Да ведь и сам он – всегда был, как свеча. Для меня Сергей Фёдорович Бондарчук – и есть всё освещающая, не затухающая русская СВЕЧА. В самом высоком, в самом поэтическом смысле этого слова.

Ольга Кабо,

заслуженная артистка России

Около 70 ролей в кино, в том числе в фильмах: «Приключение Квентина Дорвада, стрелка королевской гвардии», «Две стрелы», «Комедия о Лисистрате», «Сирано де Бержерак», «Миллион в брачной корзине», «Любовь немолодого человека», «Умирать не страшно», «Бесы», «Мушкетеры 20 лет спустя», «Крестоносец», «Королева Марго», «Сармат», «Тебе, настоящему», «Вилла раздора».