Навечно твой - Линси Сэндс

идиоты, — прорычал Скотти.

«Они также сочли мои веснушки неудачными».

— Мне нравятся твои веснушки.

Проигнорировав это, Бет сказала: «Я просто не соответствовала требованиям. К сожалению, я также плохо себя вела».

Скотти не мог не заметить, что она сказала это с гордостью.

«К их большому неудовольствию, я все время пыталась сбежать, — с гордостью заявила она, а затем поморщилась и добавила: — Поэтому меня снова продали с аукциона, на этот раз в комнате полной хулиганов».

— Боже мой, — выдохнул Скотти.

«Победителем торгов стал человек по имени Дэнни Олсен. У него уже было три девушки. Я была номер четыре. Он взломал меня, что означает, что он насиловал меня три дня подряд, а затем запер меня в комнате, которую открывал только для клиентов. Я была не очень послушной девушкой, несмотря на его взлом. Поэтому он посылал тех, кто не возражал против борьбы со мной. а за дополнительную плату они могли наносить мне синяки сколько угодно, но только не смертельно».

Скотти сжал руки в кулаки и ненадолго перестал дышать, когда его охватила ярость. Он был зол, и ему было больно за нее, и он чувствовал себя чертовски беспомощным, потому что было слишком поздно что-то менять. Однако теперь она рассказывала все это довольно бесстрастно, словно пересказывала какую-то историю, которую где-то слышала. Бет как будто отделилась от событий, которые описывала.

«Нас, девочек, предупредили, чтобы мы не сбегали. Дэнни сказал, что предупредил детей на улице, что заплатит фунт, если они предупредят его, когда мы сбежим, и скажут, где нас найти. Я была очень мила с этими детьми, — заверила его Бет. «Я отдавала им любую монету, которую могла утаить. Иногда мужчины давали чаевые. Обычно это были самые грубые. Чем грубее они были, тем больше вина, и тем больше шансов, что они бросят монетку или две лишние на мое избитое тело на выходе. Я отдавала каждую из этих монет детям на улице. Я надеялась, что, когда я попытаюсь убежать, они будут держать рот на замке». Поморщившись, она пожала плечами. «Но на улице холодно, а эти дети всегда были голодны, и, в конце концов, фунт есть фунт.

«Каждый раз, когда я сбегала, они получали фунт, а меня тащили обратно, жестоко избивали и снова запирали в комнате. Тем не менее, я продолжала попытки. Кажется, мне было семнадцать, когда я предприняла последнюю попытку».

— Семнадцать, — с тревогой выдохнул Скотти. Она была заперта в комнате, избита и изнасилована в течение семи лет, с ужасом понял он, а затем моргнул и спросил: «Ты думаешь?»

«В этой комнате время начало расплываться», — объяснила Бет, пожав плечами. «Я не знаю, сколько мне было лет, когда мне в последний раз удалось сбежать. Семнадцать — мое лучшее предположение.

Скотти снова сглотнул.

«В любом случае, — продолжила она, — к тому времени с Дэнни уже было достаточно. Он устал выслеживать меня, устал от неприятностей, которые я доставляла. Кроме того, к тому времени у него было уже тринадцать девочек, и он рассчитывал, что вряд ли будет скучать по одной. и я послужила бы другим прекрасным примером того, чего ожидать, если бы они доставляли бы ему слишком много хлопот. Так что, когда он поймал меня той ночью, он прямо сказал мне, что намеревается забить меня до смерти и оставить мой труп в переулке на корм крысам, прямо там, где девушки увидят меня из своих окон.

«К счастью, — продолжила Бет, когда Скотти закрыл лицо руками, — Дри появилась тогда. Она не знала меня и не знала, что Дэнни намеревался убить меня, но она видела, как он бьет меня, и вмешалась. Она оторвала его от меня, как будто он был чуть больше, чем малыш, что привело его в ярость и, вероятно, напугало до глубины души. По глупости он вытащил свой нож и. ну, это была ошибка. Дри просто схватил Дэнни и швырнул его в переулок, как будто он был таким же мусором. Он приземлился на собственный нож и умер почти мгновенно.

«Когда Дри подхватила меня и спросила, куда меня отвезти, единственное место, о котором я могла подумать, это бордель, где были другие девушки. Она отнесла меня туда». Криво улыбаясь, она сказала: «Я полагаю, она думала, что может просто оставить меня, и кто-то вылечит мои раны, позволив ей заниматься своими делами. Вместо этого она нашла дом, полный избитых и сломленных женщин, большинство из которых были даже моложе меня на тот момент. Никто из них не знал, что делать с моими травмами. Ей пришлось остаться и ухаживать за мной самой.

«Я думаю, что другие женщины шокировали ее», — призналась Бет. «Дри, вероятно, думала, что они будут благодарны за освобождение от этого человека. Вместо этого они были напуганы и запаниковали. Они были в ужасе от того, что наш сутенер пропал. Для них даже плохой сутенер был лучше, чем отсутствие сутенера, и они обвиняли ее в его отсутствии. Вместо того, чтобы поблагодарить ее, они бегали вокруг и кричали: «Кто нас теперь защитит?»

Бет сделала паузу, поджала губы, а затем сказала: «Кроме Мэри. Болтливая Мэри, как называла ее Дри, но ласковая, — заверила она его. «В ту первую ночь Мэри просто встала и объявила, что, видела, как Дри убила нашего защитника, она просто должна занять его место». Бет ухмыльнулась при воспоминании и призналась: «По сути, девушки заставили Дри стать нашей защитницей, и к тому времени, когда я достаточно выздоровела, чтобы встать с постели, все изменилось».

Скотти с любопытством посмотрел на нее, отметив, что теперь она стала более оживленной и казалась почти болтливой, когда сказала: «Дри сначала пыталась убедить всех нас покинуть дом и вернуться к нашим семьям или найти другую работу. Но у большинства из нас не было семей, и я был не единственной, кого члены семьи продали в этот бизнес. Ни у кого из нас не было образования или подготовки. Мы никогда не станем горничными или продавщицами — ни о том, ни о другом никто из нас ничего не знал, — поэтому мы делали единственное, что знали».

Скотти нахмурился, осознав, что она осталась проституткой даже тогда, когда могла уйти.

— Но теперь было лучше. Нас никто не бил, даже клиенты. Дри не позволила им. Она жила с нами, защищала нас. Она даже вложила свои деньги в ремонт дома. Все было хорошо. Ну, во всяком случае, поначалу, — пробормотала она, и выражение ее лица изменилось на недовольное. «Я полагаю, я знала,