Безумные дамочки - Джойс Элберт

На следующий день Анита сделала два звонка. Один Йену, чтобы дать ему номер телефона Беверли, но, к сожалению, его сейчас нет, ответили на студии. Анита сказала, что перезвонит. Другой звонок был Джеку Бейли в Индианаполис, чтобы попросить деньги на аборт. Разговор с Джеком оказался неприятным. Однако плохая связь и глухота Джека привели к серии недоразумений. Хотя потом Анита не знала, какие из них возникли по техническим причинам, а какие — из нежелания Джека понимать ее слова.

Например, когда она попросила его прислать пятьсот долларов на операцию, он спросил:

— Зачем тебе пять долларов?

В трубке сильно трещало.

Но в конце концов все разъяснилось, и он согласился немедленно прислать деньги. Потом сказал:

— Надеюсь, все обойдется. А сейчас мне пора на занятия.

— Роберт летит со мной, — заявила она, желая оставить за собой последнее слово.

— Прекрасно, — ответил Джек, как будто он говорил о ценах на грибы.

Через свою авиакомпанию Анита устроила Роберту билеты в Сан-Хуан на самолет «Транскарибских авиалиний», а себе, чтобы почти ничего не платить, взяла билет из списка ожидания. Это значило, что у нее нет точной даты вылета, и она должна ехать в аэропорт и ждать в надежде, что попадет на рейс Роберта.

— Конечно, это рискованно, — сообщила она Роберту, который, конечно, полностью оплатил билет, — но мне в таких случаях везет. Кто-то отказывается от места, а может, не все билеты раскупили.

— Ты там работаешь, — сказал он, — тебе лучше знать.

— Тебе нравится их девиз: «Со скоростью ветра»? Он напоминает мне старые фильмы Хеди Ламарр.

Четырнадцатого июня, ровно за неделю до двадцатишестилетия Аниты, она собирала вещи для полета в Сан-Хуан. И в эту минуту зазвонил телефон.

— Вы меня не знаете, — сказал в трубке женский голос. — Меня зовут Лу Маррон, я журналистка из «Тряпья».

— Слушаю.

Анита сообразила, что это та женщина, которая спит с боссом Симоны (а может, и с мужем Беверли), но что еще важнее — эта женщина могла быть одним из звеньев цепи, передавшей ей отвратительных вшей.

— Слушаю, — повторила она.

— Мой редактор хочет, чтобы я написала статью о стюардессах, — сказала Лу Маррон. — Как чувствуют себя стюардессы в форме, которую они должны носить на работе, как они одеваются в свободное время, как живут. И вопрос о путешествиях. Многие женщины мечтают, но не могут путешествовать, они жаждут прочесть, как вы ужинаете в Венеции, а завтракаете в Париже.

Ничего ты в этом не понимаешь, сестренка, хотела сказать Анита.

— Другими словами, — продолжала Лу Маррон, — я хотела бы взять у вас интервью. Вы согласны?

— Да, да, согласна, но, боюсь, придется подождать пару дней. Я сейчас улетаю в Сан-Хуан позагорать. Вернусь семнадцатого. Вы мне позвоните или я вам?

— Буду звонить, но вдруг вас не застану, так что запишите мой номер. Я уверена, что все прекрасно получится и я не отниму у вас много времени.

— Я тоже на это надеюсь, — сказала Анита, думая, что хочет встретиться с женщиной, которая заражает невинных людей вшами.

Через несколько часов в аэропорту Аните небрежно сообщили, что мест на самолете Роберта нет.

— Извините, — сказал клерк, — самолет заполнен.

— Я в отчаянии, — заявила Анита. — Даже не верится. Такого никогда не бывает.

В конце концов они решили, что Роберт летит этим рейсом, а Анита сядет на один из двух следующих рейсов в этот же день. Клерк сказал, что, скорее всего, места там будут.

— Это безумие! — воскликнула Анита, целуя Роберта на прощание. — Мне надо делать аборт, а летишь ты.

— Я буду ждать тебя в «Хилтоне». Ты скоро прилетишь, не волнуйся.

— Помнишь «Со скоростью ветра»? — спросила она. — Теперь это напоминает мне фильм ужасов.

— Не огорчайся, — сказал Роберт. — Все образуется. Увидишь. Мы хорошенько выпьем, когда все закончится. Банановое «Дайкири».

— У меня аллергия на бананы.

Глава 7

К тому времени, когда Лу поймала Аниту и договорилась о встрече, она уже взяла интервью у трех стюардесс из других авиакомпаний и решила, что они представляют собой забавное сочетание няньки и куртизанки. Когда говорила с Анитой, та предложила пообедать в «Палм Корт».

— Я обожаю это место, а вы?

Лу не просто не любила «Палм Корт», она презирала его, но поскольку она больше нуждалась в Аните, чем та в ней, то пришлось согласиться. Профессия научила ее уступчивости. Эта тактика порождала глубоко спрятанную неудовлетворенность, которую лучше всего в минуту откровенности выразил Питер Нортроп:

— Иногда я думаю, почему я беру интервью у них. Почему не наоборот?

Лу была убеждена, что все репортеры временами так думают, если не всегда. Их профессия носила отпечаток двусмысленности. Ты чувствуешь себя гораздо выше собеседника и в то же время значительно ниже. Лу давно поняла: когда она думает, что не мерит людей своими мерками, именно в эту минуту она это и делает. И, конечно, именно поэтому многие репортеры вставляют в интервью гнусные куски, как делала это и Лу. Слишком трудно проглотить собственное унижение.

В утро встречи в «Палм Корт» Лу надела розовое легкое платье без рукавов, розовый браслет и небрежно причесала короткие волосы. После того как колонку отдали Питеру, она решила, что если Тони Эллиот еще раз предложит ей изменить прическу, она предложит ему взамен поджарить лед. Но у него было интуитивное чутье, и он больше не поднимал этой темы.

Потеря колонки — второе несчастье в жизни Лу. А первое — это проблемы с дочерью Джоан. Недавно ей позвонила мать из Филадельфии и сказала, что у Джоан большие неприятности в школе, оценки у нее очень плохие, учителя озабочены ее поведением.

Иногда Лу хотела, чтобы мать не рассказывала о таких вещах, но сама знала, что одна не справится с дочерью. Она считала, что мать должна делить с ней ответственность за Джоан. Все были несчастливы. Мать Лу, зная, что не она мать Джоан, виновато просила совета у настоящей матери, своей собственной дочери.

А Лу, зная, что всем занимается мать, использовала свое преимущество, не только давая советы, но и молчаливо угрожая карой, если советы не будут приняты. Только женщины могут играть между собой в такие игры, часто думала Лу, отдавая дань уважения безусловному факту биологического материнства.

Деньги, которые Дэвид давал на содержание дочери, были еще одним видом оружия в битве за материнство, которую Лу вела уже десять лет с собственной матерью.

Однажды она сказала Дэвиду:

— Если бы я могла бросить ее, все были бы счастливы.

— Может, когда ты выйдешь замуж, — ответил Дэвид, — и родишь другого ребенка, ты сможешь это сделать.

А если я никогда не выйду замуж, подумала Лу. Она будет по-прежнему досаждать матери и вмешиваться в жизнь, о которой давным-давно забыла? После того как Питер забрал у нее колонку, ее материнские требования стали более жесткими, более истеричными. Она еще больше интересовалась всеми мелочами жизни Джоан: какие у нее оценки, кто ее друзья, насколько она выросла, что она ела на завтрак, есть ли у нее прыщи и так далее. Если Джоан подхватывала простуду, Лу не спала ночами, опасаясь воспаления легких. А когда девочка поправлялась, то придумывала новую напасть, чтобы чувствовать себя несчастной.

— Ты должна остановиться, — говорил ей Дэвид. — Чувство вины убьет тебя.

— Я не знаю, как это сделать.

— Может, тебе бросить ее раз и навсегда?

— Я ее и так бросила.

— Я не о юридической стороне дела, а о твоих чувствах.

— Я стараюсь, но ничего не выходит. Правда, стараюсь. Два года я пыталась думать, что ее не существует, что она умерла при рождении, а когда произошли неприятности на работе, у меня снова начались истерики. Не из-за работы, из-за Джоан.

Лу робко, но сердито взглянула на Дэвида.

— Ты не понимаешь? Я должна что-то делать.

Удивительное в Дэвиде было его понимание, и Лу часто думала, что именно поэтому она до сих пор с ним и, если что-то случится с Джоан, их связь с Дэвидом рухнет.

После того как Лу накормила кота тушеными бараньими почками, она насыпала корм золотой рыбке, сделала себе молочный коктейль в миксере, который Дэвид подарил ей на Рождество. Коктейль поддержит силы до встречи с Анитой в «Палм Корт» в час дня.

Анита опоздала на двадцать минут, чем привела Лу в ярость, потому что сама была воплощением пунктуальности. Она давно пришла к выводу, что ее судьба — сидеть и ждать людей, которые считают возможным опаздывать на двадцать минут. Так что не удивилась, когда Анита небрежно извинилась за свою расхлябанность.

— Извините, но в последнюю минуту сломался ноготь.

Лу потягивала холодный чай и в очередной раз удивлялась, как мало людей волнует то, что они заставляют других ждать. Их поведение, решила она, грубо и враждебно, даже если они притворяются, что сожалеют о своем опоздании.