Краткий конспект истории английской литературы и литературы США - Сергей Щепотьев

Ясен Засурский полагает, что «механистический характер экспериментаторства Дос Пассоса, его стремление к „научному“ методу уводило его в сторону от литературы», что это сопряжено «с отказом от обобщений и преуменьшением образного познания действительности писателем».

Относительно «ангажированности» писателя, его вовлеченности в политику сам Дос Пассос сказал так: «Художественные произведения непреходящей ценности должны быть одновременно и вовлеченными, и свободными. Они должны возвышаться над сегодняшним днем, превосходить минутные страсти своего времени. В то же время они должны включать в себя, хотя бы скромно и фрагментарно, человеческий дух во всем его объеме».

Наконец, возможно, прав был А. Казин, писавший в 1969 г.: «Что бы ни говорили о политических ассоциациях и идеях Дос Пассоса в последние годы, надо учитывать, что, хоть некоторые (несомненно, все) его ценности изменились, дело не в его ценностях, но в утрате многими образованными людьми веры в „историю“, вызвавшей относительную изоляцию Дос Пассоса в последние годы».

Перелом в мировоззрении Дос Пассоса начался, пожалуй, с его поездки в охваченную гражданской войной Испанию. Тогда произошла его размолвка с Хемингуэем. Если последний восторженно относился к революции, то Дос Пассоса потрясли политические склоки, подтачивавшие республику изнутри. Если Хемингуэй писал пьесу о героической деятельности республиканской контрразведки, то Дос Пассос осудил ее бессудные расправы, как и бурную деятельность в Испании советских чекистов.

На Западе это кое-кого охладило к Дос Пассосу; кто-то отвернулся от него. Но в 1938-м французский писатель, представитель «левого» крыла экзистенциалистов Жан-Поль Сартр, тем не менее, назвал Дос Пассоса «крупнейшим писателем нашего времени». А коммунист Бергольд Брехт по-прежнему считал его книги триумфом «нового реализма XX века».

В нашей же стране имя Дос Пассоса на многие десятилетия угодило в «черные списки» и не упоминалось вообще, кроме редких, исключительных, случаев. Переводчик его книг Валентин Стенич, общавшийся с автором в Ленинграде, окончил свой жизненный путь в застенках на Литейном. Его имя старательно вымарывали даже из «спецхрановских» экземпляров книг «ренегата» Дос Пассоса.

Тем временем писатель продолжал работать. В 40-е годы он создал еще одну трилогию — «Округ Колумбия», в которой, как и в нескольких исторических романах этого периода, в значительной степени отказался от языковых и композиционных экспериментов.

К стилю «США» он вернулся в 1961 г. в романе «Середина века».

Помимо беллетристики Дос Пассос писал очерки и книги по истории Америки, а также воспоминания — «Лучшие времена».

Однако его главным вкладом в историю американской и мировой литературы навсегда осталась трилогия «США» — книга, которая, по словам А. Казина, «дышит тайной Америки и всегда достаточно точна в своем воздействии, чтобы казаться простой. Но ее ощущение Америки сложно, мрачно и тревожно. Возможно, это придает ей энергию беспокойства».

ФРЕНСИС СКОТТ ФИЦДЖЕРАЛЬД (1896—1940)

был еще одним значительным представителем писателей «потерянного поколения». Его романы кажутся на первый взгляд не столь глубокими, не столь масштабными, как книги его друзей — Хемингуэя и Дос Пассоса. Нельзя, тем не менее, не согласиться с Гертрудой Стайн, писавшей Скотту: «Вы воссоздаете современный мир совершенно так же, как это делал Теккерей в „Пенденнисе“ и „Ярмарке тщеславия“, и это неплохой комплимент».

Френсис Скотт Ки Фицджеральд был ирландцем. Он родился на Среднем Западе, в Сен-Поле, столице шт. Миннесота. Детство его прошло на востоке, в Буффало, а после того как Фицджеральд-старший в 1908 г. оставил службу в фирме «Проктор & Гэмбл», семья возвратилась в Сен-Пол.

Крупные коммерсанты были, однако, предками будущего писателя по материнской линии. Отец же происходил из аристократического рода шт. Мэриленд Скоттов и Ки. От него перенял Френсис прекрасные манеры и понятия о чести, сложившиеся еще в восемнадцатом веке, которыми сын весьма дорожил.

И все же именно богатство матери открыло Френсису двери в высшее общество Сен-Пола.

ФРЕНСИС СКОТТ ФИТЦДЖЕРАЛЬД — романтический эгоист века джаза — познал трагическую любовь и отравляющую власть денег и поведал о них своему поколению.

Он с отроческих лет вел дневник, который называл «Thoughtbook»[38]. В эти же годы появились в школьном журнале его первые рассказы. В пятнадцать лет Френсис написал пьесу, сам поставил ее и сыграл в спектакле одну из ролей.

Учился Френсис не Бог весть как. Мальчишеские увлечения вроде футбола тоже не слишком занимали его. Из школы в шт. Нью-Джерси он частенько ездил в Нью-Йорк, чтобы попасть в театр. Узнав, что в Принстонском университете существует музыкальный театр, он решает поступить именно в этот университет. В сентябре 1914 г. его зачисляют студентом, а в скором времени избирают секретарем студенческого клуба «Треугольник» и членом редколлегии журнала «Тигр». Его рассказы и стихи печатает и студенческий литературный журнал «Нассау Лит». В 1916-м из-за болезни Френсис оставляет Принстон. Весной следующего года происходит разрыв с любимой девушкой. Оправиться от ударов помогает чтение: Суинберн, Шоу, фантаст Герберт Уэллс. Возвратившись в Принстон, Френсис уже исполнен решимости стать писателем. К весне он написал и опубликовал в «Нассау Лит» девять стихотворений, пять либретто музыкальных ревю и восемь рассказов.

Лето 1917 г. Френсис провел в Сен-Поле, откуда писал университетскому товарищу, будущему критику Эдмунду Уилсону, что посвятил свое время питью джина и изучению философии (Джеймс, Шопенгауэр, Бергсон).

В это же время он начинает работу над первым романом и сдает экзамены для поступления в регулярную армию, а в ноябре отбывает в офицерский учебный лагерь Форт Ливенворт, шт. Канзас.

Ему было неполных двадцать два года, и он был поразительно красив классической красотой, которую портил только плотно сжатый рот с узкими губами. Относительно невысокий, он обладал изящной фигурой. В глаза окружающим бросались его желтые сапоги со шпорами, которых не было у других офицеров.

Таким Френсис предстал в сельском клубе перед восемнадцатилетней красавицей Зельдой Сэйр, шестым, обожаемым ребенком в семье судьи, названной по имени цыганской королевы из какого-то романа. Зельда курила и пила джин. Она с детства занималась балетом, танцевала легко и, презирая приличия, щека к щеке с партнером. Впоследствии она вспоминала, что во время танца ей казалось, будто у Скотта крылья за спиной и он не летает, только идя на компромисс с условностями. «Она была самой прекрасной девушкой, какую я видел в своей жизни, — писал Скотт. — Я сразу понял, что она просто должна стать моей». Их потянуло друг к другу с первой встречи, и Эдмунд Уилсон был, вероятно, прав, говоря, что, если была когда-либо пара, идеально подходившая друг другу, это были Скотт и Зельда. Они писали друг другу записки и изливали восторги в своих дневниках — кстати, одинаково безграмотно.

Скотт был романтическим героем, общительным, оживленным, впечатлительным и исполненным мечтаний об успехе, богатстве и славе.

С романом поначалу не везло: рукопись, посланную в издательство, вернули с отказом. Но Френсис не унывал. Любовь окрыляла его. На войне он так и не побывал: она успела окончиться. Выйдя в отставку, он подарил Зельде обручальное кольцо своей матери и написал письма ее родителям. Несколько раз он безрезультатно просил руки Зельды. Потом уехал в Нью-Йорк. Служил литературным сотрудником рекламного агентства. Потом удалился к родителям и работал над своим романом.

В сентябре 1919-го издательство приняло к печати роман, носивший название «По эту сторону рая», а в ноябре Зельда согласилась стать женой Скотта. Книга вышла из печати в марте 1920 г., а накануне Пасхи, ярким солнечным днем 3 апреля, Зельда, похожая на богиню весны, вышла из католического собора Св. Патрика в Нью-Йорке супругой Френсиса.

Им предстояло прожить еще десять лет вместе, а потом вследствие алкоголизма Зельда практически не покидала психиатрическую лечебницу, и совместная жизнь супругов прекратилась. Но и годы фактического супружества были не из легких, хотя любили они друг друга искренне и сильно.

Хемингуэй вспоминал, что Скотт как-то рассказал ему о своей семейной жизни и это была «по-настоящему грустная и, я уверен, правдивая история»: Зельда ревновала Скотта к его работе, а он ревновал ее к мужчинам. Зельда жевала резинку, демонстрировала колени. Оба крепко пили. Писательница Дороти Паркер (1893—1967) вспоминала, что с первых дней супружества Френсис и Зельда вели себя так, будто намеренно хотели вызвать в окружающих шок. «Но они оба выглядели так, точно только что родились из солнца. Их юность была поразительна. Все хотели знакомиться с ним. „По эту сторону рая“ <...> в 1920-м воспринимался как экспериментальный роман. Он открыл новый пласт». Тридцать три тысячи экземпляров романа были проданы за восемь месяцев, а Скотт вдруг стал «архетипом[39] того, что нужно было Нью-Йорку».