Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тогда Квинн – изможденный, бородатый патриарх Второзакония, – облокотившись на трость, изрек:
– Здесь.
Робер едва нашел в себе силы задать вопрос:
– Что вы увидели?
– Достаточно, мой друг. – Затем Льюис обратился к своему народу, который медленно выходил на небольшую залитую лучами солнца площадку, где упало дерево, обнажив небо – Здесь быть Изумительному городу. Мы построим церковь, будем возделывать землю и жить в мире и изобилии. Никто из пришедших в это место не будет отвергнут. А теперь давайте выжжем деревья.
В ту ночь, в дыму и копоти, Кайша пришла к доктору Фалькону и больше никогда не уходила.
* * *Месса закончилась. Босоногие женщины, мужчины и дети, чьи головы обхватывали крепления из дерева и кожи, сплющивая еще мягкие кости черепа, высыпали из церкви под серебряным дождем сумерек в узкие проулки между хижинами, утопая по голени в жидкой грязи и дотрагиваясь до лбов в знак приветствия, когда мимо проходил Аиуба. Фалькон нырнул под протекающую соломенную крышу. Иау, суженые святых, все еще танцевали на глиняной площадке, отполированной ступнями, причем каждый (или каждая) держал символ своего святого: меч с тремя лезвиями, охотничий лук, клыки пекари, маски тинаму, сома, лягушку. Музыканты, игравшие на помосте, вошли в транс. Барабаны и глиняные окарины будут звучать до конца ночи, перед ними будут кружиться иау, пока музыканты с кровоточащими ладонями не упадут на свои инструменты с кровота. В огромном зале с колоннами церкви Носса Сеньора де Тодуз уж Мундуш пахло ладаном, потом и растительным дурманом. Фалькон прошел среди танцоров, словно призрак, задержавшись, чтобы перекреститься и поцеловать костяшки пальцев перед распятым Христом, у его ног расположилась женщина, Богоматерь Всех Миров, чье лицо было запрокинуто в удивлении, в каждой руке и на лбу она держала по шару, а ногами стояла на золотой лягушке. Фалькон снова вышел под дождь и пересек огороженную территорию, направляясь в притвор. Стражники ждали на крыльце, на их золотых лицах читалось неприкрытое подозрение по отношению к Фалькону и зависть к его привилегированному положению.
– Я не видел вас на мессе, брат мой. – Квинн снял свой орарь, поцеловал и повесил на крючок.
– Вы знаете мое мнение. Я не вижу здесь Христа.
В разгар мессы после нескольких часов непрерывного барабанного боя и танцев Квинна носили в толпе верующих, передавая из рук в руки над головой, пока он извергал пророчества. Даже во время худших лишений во время Долгого Пути Фалькон не видел его столь опустошенным.
– Такое впечатление, что у меня нет век. Я вижу все и везде. Это разъедает меня изнутри, Фалькон. Апостолы были куда более стойкими, чем я. Дары Святого Духа сжигают тех, кто ими обладает.
– Каждый раз ваши озарения длятся все дольше, да? Откажитесь от этого дара. Он уничтожит вас, если не телесно, то в плане рассудка определенно, – сказал Фалькон по-французски.
– Я не могу, – прошептал Квинн. – Я не должен. Я должен добиться большего, если смогу не просто безучастно наблюдать, но действовать, присоединиться к другим, способным путешествовать между мирами.
– Это бессмысленный бред, вы на грани безумия. Киломбо уже страдает от отсутствия направляющей руки.
– Я – не единственный путешественник, да и как такое возможно, если в бесчисленных мирах, подобных нашему, отец Льюис Квинн, член ордена иезуитов, принял вытяжку из курупайры и держал в руках основу и уток реальности? На протяжении истории были и будут те, кто путешествовал между мирами и во времени.
– Это чушь, Льюис. Как можно путешествовать во времени так, словно переходишь из одной комнаты в другую? А вот вам парадокс, простой эффект: что, если вы в прошлом раздавите бабочку в лесу и запустите цепочку событий, которая сделает невозможным само существование Льюиса Квинна и ордена иезуитов, не говоря уже о радостных танцах во времени.
Квинн сложил руки вместе перед лицом, словно в молитве.
– Разумеется. И куда бы я еще отправился, если не в единственный момент моей жизни, который повлиял на все последующие события? Я вернулся в Порту. Я смотрел на собственное лицо и видел, как оно исказилось от ужаса при виде призрачного посетителя: он узрел самого себя, только изможденного и постаревшего, облаченного в черное одеяние священника, живую надпись «мене, мене, текел, упарсин»[222]. Чуть больше сил пришлось потратить, чтобы остановить руку, поставить смертоносную кружку на стол, уйти от друзей, комфорта и тепла на улицу. Я видел, как падаю на колени и молю о прощении, однако всякий раз, когда я вновь возвращаюсь к этой странице своей жизни, то обнаруживаю, что ничего не поменялось. Существует закон: можно отправиться в прошлое, но нельзя вернуться к истории своего собственного мира. Мы всегда приходим в другой мир, в мир, где я появился как гость, а потом растворился безвозвратно, поскольку иначе нарушил бы предписания великого Цензора, который позволяет нам писать истории других, но не нашу собственную.
– Теперь вы меня оскорбляете, – рассердился Фалькон. – Это настоящий маразм. Если бы у меня было оружие, то я застрелил бы вас, чтобы вашим безумием не заразились другие. Вы беззаботно заявляете, что можете прыгать между мирами и эпохами по собственной прихоти, одной силой мысли, как блуждающий огонек или огненная колесница, и по мановению вашей руки мой мир уничтожен: рациональность, научный поиск, познаваемость и предсказуемость физического мира – всего лишь паутина иллюзии над пустотой… магии. Божественный указ, сила слова и мысли над реальностью.
– Но, Фалькон, Фалькон, что, если мир и соткан из этого? Из слова и мысли?
Француз ударил по опорной балке хижины.
– Это реально, Квинн. Это реальность!
Священник слабо улыбнулся.
– Если видимость достаточно детальна, как нам узнать об этом?
– Ох, ради всего святого! – Фалькон вскочил на ноги. Золотые лица сунулись в дверь, но тут же отпрянули под враждебным взглядом ученого. – Вода снова поднялась. Вот что я пришел сказать вам. Я хочу взять каноэ и отплыть с моими манао из сидаде.
– Поговорите с Зембой. Он – защитник сидаде.
– Я хочу поговорить с вами. Я хочу, чтобы вы спросили, зачем мне каноэ и группа индейцев, почему я хочу исследовать подъем воды. Но вы отдалились, стали отчужденным, Квинн. Вы отгородились от меня полковниками и советниками, Льюис, отгородились от своего народа.
Черная занавеска на двери дернулась. Вошел Земба, его кожа блестела от дождя.
– Все нормально?
– Да, ничего не произошло, – сказал Фалькон. – Я просто говорил отцу Квинну, что собираюсь отправиться на разведку по реке, чтобы исследовать подъем воды.
– Все подобные просьбы необходимо подавать мне, как ответственному за безопасность города.
Фалькон ощетинился:
– Я – не твой раб. Доброй ночи, сеньор.
Робер Франсуа Оноре Фалькон:
экспедиционный журнал
8 августа 1733 года
Мне часто кажется, что самое главное в моем журнале – это дата в заголовке. Слишком легко дни пролетают в вечном сейчас, здесь нет прошлого, будущее неотличимо от настоящего, мы оторваны от истории человечества. Но, разумеется, первостепенная обязанность летописца определить место собственной истории в потоке времени. Поэтому я пишу «8 августа 1733 года» и воссоединяюсь с остальными людьми.
Как хорошо оказаться на реке в десятиместном каноэ, рядом Журипари, позади сидит Кайша, а передо мной все растительное богатство Риу ду Ору. Сидаде Маравильоза стал гнетущим и враждебным, даже не в физическом смысле, не из-за Зембы и его военной клики, а для меня лично, моей профессии и верований. Изумительный город – это место слепой веры. Я верил, что айури, совет старейшин, состоящий из индейских морбиша и эбоми из числа сбежавших черных рабов, будет править поселением мудро, однако там полно юных воинов, которые действуют по указке Зембы. Совет, где более старых и осторожных – я и себя отношу к их числу – перекрикивают молодые да ретивые, не принесет никакой пользы для поселения.
Идет пятый день экспедиции, и мы сейчас движемся вниз по течению. В добром расположении духа и на хорошей скорости мы отплыли от сидаде и проходили по двадцать лье в день вверх по реке, в итоге оказались в верховьях Риу ду Ору дальше, чем любая из экспедиций бандейрантов. Здесь индейцы никогда раньше не видели белого лица, но те группы каноэ, которые нам встречались, – Журипари выяснил, что на упрощенном языке вайка можно вполне сносно общаться с ними, – знали об Изумительном городе и караиба, который путешествует между мирами.
Изначально я был ошеломлен, когда обнаружил, что в верховьях Риу ду Ору уровень воды ниже, чем в Сидаде Маравильоза, – полная противоположность тому, что можно ожидать, когда вас затопляет вода с верховодий. Но ученый, сталкиваясь с противоречием между фактами и теорией, всегда изменяет теорию так, чтобы она соответствовала реальности. Ряд замеров ниже сидаде подтвердит, если реку заполняют воды из низовий. Пока что я провел лишь одну серию исследований, в точке на три лье ниже киломбо, как помечено на моей зачаточной карте речной системы Риу ду Ору, – или в пятнадцати, если следовать изгибам реки, – и они, кажется, подтверждают общую гипотезу. Вторая серия измерений, которую я проведу вечером в лагере, окончательно засвидетельствует ее…
- Инквизитор Тьмы 4 - Алексей Семенович Шмаков - Альтернативная история / Прочее
- Записки хроноскописта - Игорь Забелин - Альтернативная история
- «Мы одной крови». Десант из будущего - Юрий Валин - Альтернативная история
- «Мы одной крови». Десант из будущего - Юрий Валин - Альтернативная история
- НИКОЛАЙ НЕГОДНИК - Андрей Саргаев - Альтернативная история
- Патриарх - Виктор Серов - Альтернативная история
- Страна Гонгури. Полная, с добавлениями - Влад Савин - Альтернативная история
- Форпост. Найди и убей - Андрей Валерьев - Альтернативная история
- Пражская весна (СИ) - Маринос Елена Сергеевна - Альтернативная история
- ЗЕМЛЯ ЗА ОКЕАНОМ - Борис Гринштейн - Альтернативная история