Тысяча поцелуев, которые невозможно забыть - Тилли Коул

тихо ответил Руне.

— Это потому, что в каком-то смысле так оно и есть. И когда ты ночью закроешь глаза, я буду там, ждать тебя в вишневой роще.

Прижавшись к нему теснее, я добавила:

— А потом, когда придет твое время вернуться домой, ты придешь туда же, и я встречу тебя. Ни боли, ни страха, ни тревог. Только любовь, — мечтательно вздохнула я и, закрыв глаза, улыбнулась. — Представь только. Место, где нет боли и страданий. Когда я думаю об этом, мне нисколько не страшно.

— Прекрасно, — с сильным акцентом произнес он. — Я бы хотел, чтобы так оно и было.

Я открыла глаза и увидела в его лице желание принять мою веру.

— Так будет, — с полной уверенностью сказала я. — Это не конец. Конца не будет.

Руне подтянул меня так, чтобы моя голова оказалась на его груди, и я закрыла глаза, убаюканная гипнотизирующим ритмом его глубокого дыхания. Я уже засыпала, когда он шепнул:

— Поппимин?

— Да?

— Чего ты хочешь от оставшегося времени?

Я подумала, но вспомнить смогла немногое.

— Хочу еще раз увидеть, как расцветает вишневая роща. Хочу потанцевать с тобой на школьном балу. — Я улыбнулась ему. — Чтобы ты был в смокинге и с зачесанными назад волосами.

Руне с улыбкой покачал головой.

Объятая снизошедшим на нас покоем, я сказала:

— Хочу увидеть красивый рассвет. — Я приподнялась и посмотрела на Руне. — Но больше всего хочу вернуться домой с твоим поцелуем на губах.

Я снова свернулась у его груди, закрыла глаза и прошептала:

— Вот об этом я и молюсь больше всего. Протянуть столько, чтобы все это успеть.

— Прекрасные желания, малышка, — прошептал Руне, поглаживая меня по волосам.

С этим я и уснула.

Мечтая о том, как сбудутся все мои желания.

Счастливая.

Глава 13

Темные тучи и голубые небеса

Руне

Учитель бубнил что-то о химических соединениях, а я от нечего делать выводил кружочки на бумажке. Мысли вертелись вокруг Поппи. Так было всегда, но сегодня — по-особенному. После возвращения из Нью-Йорка прошло четыре дня, и с каждым днем она становилась все тише и молчаливее.

Снова и снова я спрашивал ее, в чем дело, что случилось. И каждый раз она отвечала одинаково — ничего. Но я понимал — что-то не так. А в это утро получилось еще хуже.

Ее рука в моей, когда мы шли в школу, была слабой, безвольной и горячей. Я спросил, не заболела ли она, но Поппи только покачала головой и улыбнулась.

Думала, что мне и этого достаточно, что улыбнется — и я отстану. Обычно так и бывало, но не сегодня.

Ей определенно нездоровилось. Мысли снова и снова возвращались к ланчу, когда мы сидели с ребятами, и в какой-то момент Поппи прильнула ко мне и притихла. Она ничего не сказала и только водила пальцем по моей руке. Каждый раз, когда я думал об этом, сердце сжималось от боли.

День тянулся невыносимо долго, и каждая минута добавляла беспокойства и уверенности в том, что с ней не все в порядке. Что отведенное ей время истекает. Я быстро выпрямился и попытался не поддаться волне паники, вызванной нарисованной воображением картины. Не получилось.

С последним звонком, известившим об окончании занятий, я сорвался с места, выскочил в коридор и подбежал к ее шкафчику. Там уже стояла Джори.

— Где она? — отрывисто спросил я.

Удивленная моим тоном, Джори отступила и указала на заднюю дверь, а когда я поспешил к выходу, крикнула мне в спину:

— Она не очень хорошо сегодня выглядела. Что-то мне за нее неспокойно.

Мурашки побежали у меня по спине. Я выскочил на улицу, пробежал взглядом по дворику и увидел Поппи у дерева в парке напротив. Пробившись через толпу, я помчался к ней.

Она стояла, словно в трансе, глядя прямо перед собой куда-то вдаль, и заметила меня не сразу. Было тепло, и лицо ее поблескивало от пота, а кожа на руках и ногах казалась неестественно бледной.

Я встал прямо перед ней. Поппи среагировала не сразу, а сначала моргнула и лишь потом сфокусировала взгляд на мне и вымученно улыбнулась.

— Руне, — медленно прошептала она.

Я потрогал ее лоб. Нахмурился.

— Что случилось? Что с тобой?

— Ничего, — безразлично ответила Поппи. — Просто устала.

В груди глухо застучало — она точно лгала. Мне было нужно побыстрее доставить ее домой. Я обнял Поппи и едва не обжег руку, коснувшись ее шеи.

— Пойдем домой, малышка, — как можно мягче сказал я, сдержав проклятие. Поппи обхватила меня обеими руками. Сил у нее, похоже, осталось немного, и она воспользовалась мной, чтобы удержаться на ногах. Я бы взял ее на руки, но знал, что ей это не понравится.

Мы вышли на парковую дорожку, и я на секунду закрыл глаза. В груди растекался страх. Страх перед ее болезнью. Страх перед тем, что это… Я пытался подавить его, но получалось плохо.

Поппи молчала, но дышать ей становилось все труднее. Когда мы добрались до вишневой рощи, она уже едва передвигала ноги. Я чувствовал, как слабеет ее тело, как уходит из него сила.

— Поппи! — Она начала падать, но я успел ее подхватить. Убрал с лица влажные волосы. Заглянул в глаза. — Поппи? Поппи, малышка? Что с тобой?

Глаза у нее начали закатываться, но пальцы ухватили мою руку и сжали со всей силой, на какую она только оказалась способна. Я почувствовал лишь легкое пожатие.

— Руне, — выговорила она. Дыхание ее участилось. Поппи пыталась сказать что-то еще, но ей недоставало воздуха.

Я сунул руку в карман, достал сотовый и набрал 911. Потом, дождавшись ответа оператора, продиктовал домашний адрес Поппи и коротко рассказал о ее болезни.

Подхватив ее на руки, я уже сделал несколько шагов, когда она коснулась ладонью моего лица. По ее щеке ползла одна-единственная слезинка.

— Я… я… не готова… — собрав все силы, прошептала Поппи и, теряя сознание, уронила голову.

Страх рванул сердце. Болезнь сломила ее дух и тело. И я побежал. Побежал быстрее, чем когда-либо раньше.

Возле нашего дома гуляла с Элтоном мама.

— Руне? — окликнула она и, увидев у меня на руках Поппи, охнула: — Нет!

Издалека донесся пронзительный вой сирены. Не теряя времени, я пинком распахнул дверь Личфилдов и вбежал в гостиную. Там никого не было.

— Помогите! — крикнул я во весь голос и тут же услышал чьи-то быстрые шаги.

— Поппи! — Миссис Личфилд ворвалась в комнату, когда я укладывал мою девушку на диван. — О боже! Поппи! — Она упала на колени перед диваном