Тысяча поцелуев, которые невозможно забыть - Тилли Коул

света и любви.

Темные, почти черные, зрачки расширились, так что от голубых радужек остался только тонкий ободок. Он хотел меня не меньше, чем я его.

Невероятное спокойствие прошло через меня неторопливой рекой. Впустив Руне в спальню, я закрыла дверь. Атмосфера в комнате сгустилась. Пристально, как будто даже оценивающе, Руне следил за каждым моим движением.

Заручившись вниманием, я отпустила его руку, отступила и принялась расстегивать пуговицы пальто дрожащими пальцами. При этом ни он, ни я не спускали друг с друга глаз. Справившись наконец с пуговицами, я сбросила пальто с плеч, и оно медленно соскользнуло на пол.

Его взгляд напрягся, пальцы висевших по бокам рук то сжимались в кулаки, то разжимались.

Я сняла туфли, и босые ноги утонули в глубоком ковре. Вдохнув для верности, я шагнула к Руне, остановилась перед ним и подняла глаза. Веки как будто налились свинцом. Грудь Руне вздымалась под белой футболкой. Чувствуя, как теплеют щеки, я положила обе ладони ему на грудь, и он замер от этого прикосновения. Продолжая смотреть в глаза, я сдвинула руки вверх, к плечам, и освободила его от блейзера, который упал на пол.

В какой-то момент нервы вдруг разыгрались, и я сделала три глубоких вдоха, стараясь удержать их под контролем. Руне не двигался и стоял совершенно неподвижно, позволяя мне полную свободу действий. Я провела ладонью по его животу, взяла руку и переплела пальцы, а потом, что уже стало у нас привычкой, поцеловала сплетенные пальцы и, глядя на них, прошептала:

— Вот так и должно быть всегда.

Руне сглотнул и молча кивнул в знак согласия.

Я сделала шаг назад, потом отступила еще. Я вела нас к кровати. Горничная уже приготовила постель и отвернула одеяло. И чем ближе к ней, тем спокойнее становилось у меня на душе. Потому что это было правильно. Никто, никто на свете не мог, не имел права сказать мне, что это неправильно.

У края кровати я остановилась, разжала пальцы и, подгоняемая желанием, взялась за низ футболки и потянула вверх, через голову. Руне и сам помог мне стащить ее и бросил на пол. Теперь он стоял передо мной с голым торсом.

Вообще-то, он спал так каждую ночь, но сегодня — то ли из-за особой, заряженной атмосферы, то ли из-за моего настроя, вызванного его сюрпризом, — эта нагота воспринималась иначе.

По-другому.

По-особенному.

Я пробежала кончиками пальцев по холмам и долинам его живота, оставляя после них «гусиную кожу». Руне стиснул зубы и задышал коротко и шумно.

Перейдя к его широкой груди, я подалась вперед и прижалась губами к тому месту, где билось сердце. Оно не просто билось, а трепетало почти с такой же частотой, что и крылья колибри.

— Ты — совершенство, Руне Кристиансен, — прошептала я и, подняв глаза, встретила его влажный взгляд.

— Jeg elsker deg, — прошептали полные губы.

Он любил меня.

Я кивнула — да, слышала, — потому что вдруг голос пропал, и сделала еще шаг назад. Руне не сводил с меня глаз.

Я подняла руку, сдвинула с плеча бретельку. Потом проделала то же самое с другой. Руне затаил дыхание. Шелковое платье, шурша, соскользнуло к ногам, и я опустила руки, открыв почти всю себя тому, кого любила больше всех в мире.

Открыв шрамы, полученные за последние два года. Боевые шрамы, заработанные в схватке, которую я неустанно вела все это время.

Взгляд Руне скользнул вниз, потом опять вверх, но в глазах не было отвращения — только чистота любви, только желание и, прежде всего, обнаженное сердце.

Открытое только для моих глаз.

Как всегда.

Медленно, шаг за шагом, Руне все же приблизился ко мне, и его теплая грудь коснулась моей. Он протянул руку, убрал за ухо прядку волос, прошел пальцами по моей голой шее и спустился ниже…

По спине пробежали мурашки. Затрепетали веки. Я уловила знакомый мятный запах. Нежные губы коснулись обнаженной кожи.

Боясь упасть, я положила руки на рельефные плечи.

— Поппимин, — хрипло прошептал он мне в ухо.

— Люби меня, Руне, — выдохнула я.

Руне замер на секунду, поймал мой взгляд и прижался губами к моим губам. Поцелуй был нежным, как и прикосновение, и сладким, как этот вечер. И еще он был другим, в нем крылось обещание того, что ждало впереди. Обещание любить меня так же нежно, как я любила его.

Руне целовал меня, не отрываясь, пока я не стала задыхаться, и только тогда подхватил на руки и бережно положил на кровать.

Лежа на мягком матрасе, посередине кровати, я смотрела, как он избавляется от остатков одежды. Сняв все, Руне забрался в постель и лег рядом со мной.

Мое сердце переключилось в ритм стаккато. Повернувшись на бок, я погладила его по щеке.

— Я тоже люблю тебя.

Руне закрыл глаза, словно слышать эти слова ему было важнее, чем собственное дыхание, потом придвинулся ближе и навис надо мной. Мы посмотрели друг на друга, и я замерла, когда он спросил:

— Ты уверена, Поппимин?

Я не удержалась от улыбки.

— Больше, чем в чем-либо в жизни.

Глаза закрылись сами. Он снова поцеловал меня, а его руки уже принялись заново исследовать мое тело. И мои тоже пустились в такое же познавательное путешествие. С каждой лаской, с каждым поцелуем узлы слабели и распускались, пока мы снова не стали Поппи и Руне.

Воздух сгущался и теплел, и наконец это случилось. Две половинки соединились, став единым целым, и в мое тело хлынули свет и жизнь. Сердце переполнилось любовью, и я даже испугалась, что оно не вместит все доставшееся ему счастье.

Сжимая друг друга в объятиях, мы рухнули с небес на землю, и Руне, жаркий и мокрый, уткнулся лицом в мое плечо.

Продлевая чудный миг, я не открывала глаза. Наконец Руне поднял голову, и я мягко и бережно поцеловала его. Так же мягко и бережно, как он взял меня. Так же мягко и бережно, как он обращался с моим хрупким сердцем.

Он обнял меня, прижал к себе, и я, отстранившись наконец и встретив его исполненный любви взгляд, прошептала:

— Поцелуй восемьсот двадцатый. От моего Руне. В самый восхитительный день моей жизни. После того, как мы занимались любовью. И мое сердце едва не разорвалось.

Вытянувшись рядом, Руне коротко поцеловал меня еще раз, обнял и закрыл глаза.

Я тоже закрыла глаза и погрузилась в легкий сон. Сквозь этот сон я чувствовала, как он поцеловал меня в висок и встал с кровати. Дверь за ним закрылась, но