Знаменитые расследования Эркюля Пуаро в одном томе (сборник) - Агата Кристи

– Если б я был на вашем месте, миссис Экройд, – бесцеремонно заметил я, – то сразу расставил бы все точки над i.

Дама слегка вскрикнула.

– Ну как же можно быть таким резким, доктор?.. Это выглядело бы… выглядело бы… Да и потом, все это так просто объяснить.

– Ну так и почему не сделать этого? – предложил я.

Миссис Экройд достала крохотный платочек, и на глазах у нее появились слезы.

– Я думала, что вы сможете рассказать об этом месье Пуаро, доктор. Как-то объяснить ему все… вы меня понимаете, иногда иностранцам так трудно бывает нас понять. А ведь вы не знаете – никто этого не знает, – с чем мне пришлось столкнуться. Это настоящие муки, бесконечные муки. Моя жизнь была именно такой. Не люблю плохо говорить о мертвых, но именно так все и было. Каждая малейшая трата рассматривалась под лупой, как будто у Роджера было всего каких-то несколько жалких сотен в год. А между тем Хэммонд рассказал мне вчера, что он был одним из богатейших людей в этой части Англии…

Миссис Экройд замолчала, чтобы промокнуть глаза платочком с оборочками.

– Да, – сказал я понимающим голосом, – так вы говорили о счетах…

– Ах, эти ужасные счета… Некоторые я совсем не хотела показывать Роджеру. Там были некоторые вещи, которые мужчина никогда не поймет. Он бы обязательно сказал, что все это бессмысленные траты. Ну вот, и вы сами понимаете, что их становилось все больше – они приходили с каждой почтой…

Она умоляюще посмотрела на меня, как будто ожидала от меня утешения в этой страшной ситуации.

– Да, со счетами всегда так происходит, – согласился я.

Тут же ее тон изменился и стал сварливым.

– Уверяю вас, доктор, я буквально превратилась в психическую развалину. Я потеряла сон по ночам. И это ужасное дрожание в районе сердца… А потом я получила письмо от одного шотландского джентльмена – если точнее, то писем было два – от двух шотландских джентльменов. Один из них был мистер Брюс Макферсон, а второй – Колин Макдоналд. Вот такое совпадение.

– Не думаю, – сухо ответил я. – Фамилии у них действительно шотландские. Но что-то говорит мне о том, что у них есть и семитские корни.

– От десяти до десяти тысяч фунтов против простого долгового обязательства, – пробормотала миссис Экройд, погружаясь в воспоминания. – Я написала одному из них, но потом возникли проблемы…

Она замолчала.

Я понял, что мы подошли к деликатной части повествования. Я не знал в своей жизни никого, кого бы так трудно было заставить высказать суть проблемы, как миссис Экройд.

– Вы же понимаете, – забормотала она, – что сумма зависит от ваших ожиданий, правильно? Я имею в виду ожидания от завещания. Я ждала, что Роджер что-то мне оставит, но не знала наверняка. И я подумала, что если хоть одним глазком смогла бы взглянуть на его завещание – не ради какого-то вульгарного любопытства, а так, чтобы можно было принять свое собственное решение…

Она искоса взглянула на меня. Действительно, ситуация складывалась очень деликатная. К счастью, слова, если их правильно употребить, могут скрыть уродливость голых фактов.

– Это я могу рассказать только вам, доктор Шеппард, – быстро заговорила миссис Экройд. – Я верю, что вы не сможете неверно понять меня и все правильно изложите месье Пуаро. Это произошло в пятницу во второй половине дня…

Она остановилась и неуверенно сглотнула.

– Да, – мне опять пришлось подбодрить ее, – в пятницу, во второй половине дня. И что же?

Миссис Экройд издала резкий звук, и я понял, что был недостаточно дипломатичен.

– В доме никого не было – по крайней мере, я так думала. Я прошла в кабинет Роджера… у меня действительно была причина туда зайти, так что здесь все было чисто. И вот когда я увидела кипу бумаг, лежавших на его письменном столе, у меня мелькнула мысль: «А что, если Роджер хранит завещание в одном из ящиков письменного стола?» Я человек импульсивный – всегда такой была, даже в детстве – и действую под влиянием момента. Ключи торчали – очень неосторожно с его стороны – в верхнем ящике стола…

– Понятно, – с пониманием произнес я. – И вы обыскали стол. И что, нашли завещание?

Опять тот же самый звук, и опять я понял, что мне не хватает такта.

– Как ужасно это звучит… Все было совсем не так.

– Ну конечно, не так, – поспешно согласился я. – Вы должны извинить меня за мои манеры.

– Мужчины все такие странные… На месте дорогого Роджера я бы сама открыла мне положения этого завещания. Но мужчины так любят секреты… Поэтому самозащита допускает использование некоторых уловок.

– И каков же был результат этой вашей уловки?

– Я же вам и говорю: когда я наклонилась к нижнему ящику, в кабинет вошла Борн. Это было так неловко… Естественно, что я закрыла ящик, выпрямилась и указала ей на пыль на поверхности стола. Но мне не понравилось, как она на меня посмотрела – с виду все было вполне респектабельно, но в глазах у нее было очень мерзкое выражение. Как будто она меня презирает, если вы понимаете. Мне никогда не нравилась эта девица. Нет, она хороший работник, не забывает говорить «мадам» и не возражает против ношения передников и наколок – поверьте мне, многие из них категорически отказываются от этого в наши дни, – и если ей приходится открывать дверь вместо Паркера, то она совершенно правильно произносит «нет дома». Да и когда она прислуживает за столом, то не издает булькающих звуков, как делают в наше время большинство буфетчиц… подождите, так о чем я говорила?

– Вы говорили о том, что, несмотря на ряд достойных качеств, вы никогда не любили Борн.

– Вот именно. Она… какая-то странная. Чем-то отличается от всех остальных. На мой взгляд – слишком образованна. В наше время стало трудно отличать леди от служанки…

– И что же произошло потом?

– А ничего. Наконец появился Роджер. Мне показалось, что он вернулся с прогулки. Он спросил: «В чем дело?» А я ответила: «Ни в чем. Я ищу последний номер «Панча»[125]». И вот я взяла «Панч» и вышла, а Борн осталась. Я слышала, как она попросила у Роджера разрешения переговорить с ним. Я прошла прямо к себе и легла. Я была очень расстроена. – Последовала пауза. – Вы ведь объясните все это месье Пуаро, правда? Вы же сами видите, что все это дело не стоит и выеденного яйца. Но когда он принял такую жесткую позицию в отношении тех, кто что-то скрывает, я об этом немедленно вспомнила. Борн могла напридумывать себе черт-те что, но ведь вы же сможете все объяснить, правда же?

– И это все? – уточнил я. – Вы мне все рассказали?

– Да-а-а, – сказала миссис Экройд. – Да, конечно, – утвердительно добавила она.

Но я заметил ее мгновенное колебание и понял, что она продолжает от меня что-то скрывать. Думаю, что это был мой звездный час, когда я задал свой следующий вопрос.

– Миссис Экройд, – спросил я, – это вы оставили открытой витрину?

Я понял, что угадал, увидев, как она на секунду стала пунцовой, чего не смогли скрыть ни пудра, ни румяна.

– Откуда вы знаете? – прошептала она.

– Так это были вы?

– Да… Я… Понимаете, там лежала пара изделий из старинного серебра – очень интересных. Я кое-что читала по этому поводу и видела изображение крохотного предмета, за который на «Кристиз»[126] заплатили колоссальные деньги. Он был очень похож на один из лежавших в витрине. Я подумала, что надо будет взять его с собой в Лондон, когда я туда поеду, и попросить оценить. И если это действительно оказалось бы чем-то ценным, то только подумайте, какой бы очаровательный сюрприз я сделала бы для Роджера…

Я воздержался от комментариев, приняв рассказ миссис Экройд таким, каким она его рассказала; даже не стал интересоваться, зачем ей понадобилось доставать нужную ей вещь украдкой.

– А почему вы оставили крышку открытой? – поинтересовался я. – Забыли?

– Я просто испугалась, – ответила миссис Экройд. – Я услышала шаги на террасе, быстро вышла из гостиной и прошла наверх, как раз за минуту до того, как Паркер открыл вам дверь.

– Должно быть, это была мисс Рассел, – задумчиво произнес я.

Миссис Экройд только что сообщила мне один очень важный факт. Меня совершенно не интересовало, насколько невинным был ее интерес к серебру Экройда, но мое внимание привлек тот факт, что мисс Рассел вошла в гостиную через французское окно, выходящее на террасу, и что в тот вечер она действительно задыхалась, как будто бежала. Где же она была? Я подумал о сарае и обрывке батиста.

– Интересно было бы узнать, крахмалит ли мисс Рассел свои носовые платки! – воскликнул я под влиянием момента.

Миссис Экройд вздрогнула, и это вернуло меня к действительности. Я встал.

– Так вы думаете, что сможете объяснить это месье Пуаро? – Голос женщины был очень взволнованным.

– Ну конечно. Не сомневайтесь в этом.

Наконец, после того как она закончила мучить меня оправданиями своих действий, мне удалось уйти.