Император Терний - Марк Лоуренс

Мертвый моряк поднялся на колени, потом встал во весь рост, ухмыляясь алым ртом, кровь текла по подбородку. Глаза, что смотрели на нас, были не теми глазами, которыми он нас впервые заметил. Что-то глядело из них. Некромант встал на колени, теперь он был бледнее, чем, казалось, мог быть человек.

— Мой господин, — сказал он, не отрывая взгляда от каменных плит иола. — Мой король.

— Мой господин! — резкий голос Гомста.

— Мой король! — Это Оссер Гант.

— Проснись же, глупый мальчишка!

Мне дали пощечину, и я обнаружил, что смотрю в глаза Катрин.

— Да чтоб вас всех! — сказала Миана, и ребенок заорал.

32

— Подержи ребенка, Йорг.

Миана сунула мне нашего сына, спеленатого, краснолицего, готовящегося завыть дурным голосом. Она забралась на скамейку и попыталась выглянуть из окна. На западе тянулись темной линией стены Хонта.

Малыш Уильям поднатужился и слегка вздрогнул, что предвещало истошный вопль. Он пока что не набрал громкость, но детский плач сотворен весьма хитроумно и может с легкостью лишить покоя взрослых, особенно родителей. Я сунул ему в рот фалангу мизинца, и он принялся яростно ее жевать, позабыв о крике.

Катрин сидела рядом и смотрела на моего сына с ничего не выражающим лицом. Я крепко прижал его к себе — нагрудник мой, обернутый в промасленные тряпки и овечьи шкуры, был погружен на Брейта. Я обнаружил, что дети не в восторге от доспехов. Уильям выплюнул мой палец и вдохнул, вновь готовясь заорать. Он пришел в мир краснолицым, лысым, за исключением нескольких черных прядок, с толстым тельцем и тощими конечностями, похожий больше на розовую лягушку, чем на человека, слюнявый, вонючий, крикливый — и все равно мне хотелось подержать его. Это слабость, которой подвержены все, мы такими сотворены — вот и меня не миновало. Однако же мой отец отринул подобные чувства, если они вообще были ему известны. Возможно, относиться ко мне как к чужаку стало проще, когда я подрос.

Крик вырвался из крошечного рта Уильяма — звук явно слишком громкий для маленького тельца. Я принялся его укачивать, думая: вот ведь наказание, и сам же его на себя навлек!

Я посмотрел на Катрин. Мы не говорили о ночных снах. У меня были вопросы, бесконечные вопросы, но я хотел задать их без свидетелей, когда получится принять ответы, которые она могла бы дать. Она не встречалась со мной взглядом и смотрела на моего сына. Я уже однажды забеспокоился, что она может причинить ему зло, но теперь казалось, что такое невозможно, — особенно когда он у меня на руках.

— Есть кто-то близкий тебе, кто убил бы этого ребенка при первой же возможности.

Катрин отвернулась и говорила тихо, будто о чем-то маловажном, голос ее почти заглушался грохотом кареты.

— Что?

Миана быстро отвернулась от оконной решетки, глаза ее горели. Не думаю, что она прислушивалась, но явно внимательно следила за тем, что происходит между моей теткой и мной.

— Если я объясню, дай слово, что ты и твои люди ничего не сделаете этому человеку, Йорг, — сказала Катрин.

— Вообще-то это на меня не похоже, разве нет? — Я старался не раздавить Уильяма своими объятиями. Миана потянулась за ребенком, но я лишь крепче прижал его к себе. — Разве что ты кому-то скажешь.

— Катрин! — Миана потянулась мимо меня к руке Катрин. — Пожалуйста.

На миг я представил алый взрыв Мианиной бомбы во дворе Логова. Если Катрин откажет ей, дело может обернуться скверно.

— Этот человек едет под золотым знаменем мира.

Гвардеец убьет любого, кто вздумает на него напасть, и будет преследовать любого, кто попытается его убить. Точно так же они готовы вмешаться в любое насилие, буде оно случится в нашей карете, или отомстить за него.

— Ты не единственный представитель своего отца. — Мне надо было догадаться с самого начала, но я обнаружил Катрин в карете из Анкрата, и это меня сбило с толку. — Он нашел замену лорду Носсару.

Она кивнула.

— Ярко Ренар.

— Кузен Ярко. — Я откинулся назад и расплел пальцы, вцепившиеся в пеленку Уильяма.

Не слышал об этом человеке с тех пор, как потерпел поражение его мятеж в Годде. Это было за год до того, как принц Оррин прибыл ко мне. Мы бились насмерть — гражданские войны всегда кровавы, старые раны слишком долго гноятся и изливают яд на новые поколения. Боевые действия ослабили горные регионы, выкосили людей и истощили казну. Я думал, что Ярко получает деньги из Арроу, но, возможно, отец растрачивал мое наследство.

Ничто не порадовало бы Ярко больше, чем если бы он завладел моим сыном. В конце концов, я убил его брата в Норвуде, захватил его отца в плен в Логове и узурпировал его наследство. И, конечно, у него была толика фамильной черты — мстительности. Интересно, не ехал ли он с нами, нарядившись гвардейцем? Возможно, он убедил их, что это единственный способ обезопасить его от меня. Или они могли спрятать его в обозе, что тащился за нами. Найти его будет нелегко.

— Как ты могла не сказать об этом раньше? — спросила Миана, до белых костяшек сжимая руку Катрин. — Он мог напасть на кого угодно из нас.

— Уильяма Гвардия не охраняет, — сказал я.

Ярко не продал бы свою жизнь всего лишь за возможность прикончить меня, но он мог убить моего сына и заставить Гвардию охранять себя. Это могло показаться ему слишком соблазнительной возможностью, чтобы упустить ее. Какая ирония.

— Тогда мы сделаем так, что она его будет охранять!

В голосе Мианы послышались истерические нотки.

Катрин поморщилась — то ли от крика, то ли от пожатия Мианы, не знаю.

— Дети не могут быть советниками или представителями.

Она знала правила не хуже меня. На скамейке напротив старики закивали.

— Но…

Миана сказала: «Тсс», когда я передал ей нашего ребенка, и направилась к двери. Я высунулся наполовину, повис над грязью, изрытой колеями, и заорал, подзывая Макина. Он тут же подъехал.

— Я хочу, чтобы карету взяли в кольцо: Ярко Ренар вырядился гвардейцем и пытается добраться до принца Уильяма.

Макин покосился на ближайших всадников.

— Я сам его убью.

— Не надо. Он под знаменем мира.

Сказав это, я подумал: интересно, чью жизнь мне придется отдать за смерть Ярко? Я подозвал Макина поближе и зашептал ему на ухо:

— Вообще-то я всегда знал, что держу Райка при себе не просто так. Скажи ему, что я выложу сто золотых дукетов, если он прикончит Ярко. А потом ему, видимо, лучше бежать куда подальше.

Макин кивнул и натянул поводья.

Я крикнул ему вслед:

— Сотню золотых и пять аравийских жеребцов!

Это казалось сходной ценой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});