The Мечты. Бес и ребро (СИ) - Светлая Марина

- Давай про Панкратова позже и с адвокатом, - заключил Андрей, гладя ее по плечам, успокаивая и ограждая от прошлого. – Нет идеальных. И ошибки совершают все. Твои – не имеют отношения к теперешним обвинениям. И мы обязательно со всем справимся. Поняла?

- Не имеют, - мотнула она головой. – Но приплетут. Все припомнят. Лучше бы я тогда сразу воевала с ним, задним числом ничего не докажешь. А ты... я совсем не представляю тебя среди всего этого.

- Смени пластинку, - проворчал Малич. – И услышь, наконец, о чем я тебе говорю.

- Я слышала. Видишь же, никуда не ушла до сих пор. И не потому что ты угрожаешь меня запереть. Но я боюсь, что однажды ты разочаруешься... поймешь, что принял неправильное решение.

- А если разочаруешься ты?

- Я? – Стефания слегка отстранилась и заглянула ему в глаза. – Ты думаешь, я слепая? Не вижу, какой ты? Может быть, сначала и не понимала, но... в конце концов, ты тоже единственный, в кого я влюбилась за столько времени. Я по-разному жила, но я не влюбляюсь по щелчку пальцев. Я вообще не влюбчивая. 

- Тогда на этом и остановимся, раз уж мы с тобой парочка таких не влюбчивых, - улыбнулся он и нежно поцеловал ее в губы. – Спускайся со своей тумбы и будем обедать. А потом к Моджеевскому. И без возражений!

Она и не возражала. Она наконец-то расслабилась. Он это видел и чувствовал – в ее лице, в руках, которые перестали подрагивать. В том, как медленно поднимались уголки ее рта, стирая угрюмые складки. И в деловитом тоне, которым она произнесла:

- Есть еще вопрос, который мне хотелось бы обсудить до твоего Моджеевского. Что у тебя с Ефимовной?

- Ничего у меня с Ефимовной.

- Это хорошо, - кивнула Стефания. – Потому что я патологически ревнивая. У меня эта... травма. Я боюсь темноты и дико ревную. И планирую ревновать, даже когда тебе будет восемьдесят. Виноват не ты, но расхлебывать тебе. Для нашего общего спокойствия – и на пушечный выстрел не приближайся к бабам. Ясно?

- Ясно-то ясно, - усмехнулся Андрей. – Но видишь ли… Ни ты, ни я не изменим того факта, что общество в принципе состоит из мужчин и женщин. И вряд ли в нем можно полноценно жить, ограничиваясь пушечными выстрелами. Поэтому для нашего общего спокойствия тебе придется учиться доверять. Для начала – мне, потом – близким и друзьям.

- Без этого никак?

- Без этого будет неинтересно.

Несколько недлинных секунд Стеша сопела носом. Красным и, судя по звуку, немного заложенным. Потом кивнула и подозрительно покладисто согласилась:

- Посмотрим. Но к Махалиной точно не подходи, хорошо?

- Хорошо, - согласился Андрей.

- Вот и хорошо. Что ты там говорил про то, чтобы нам пожениться? Ты это серьезно или чтоб я не ревела?

- Абсолютно серьезно.

- Скорее всего, мама будет от нас не в восторге. Я думаю, вы примерно ровесники.

- Родители моей жены тоже были от меня не в восторге, - рассмеялся Малич. – Но в данном случае меня волнует только твой восторг или его отсутствие. Пойдешь за меня замуж?

Она пристально посмотрела на него, в очередной раз отмечая про себя его глаза. И даже больше – взгляд. Его взгляд был очень важен. Прозрачный, чистый, удивительно светлый. Взгляд человека, который живет так, что ни о чем не надо сожалеть. И ей возле него хотелось жить так же.

- А пойду, - облизнув верхнюю губу кончиком языка, согласилась она. – В конце концов, у меня есть аргумент, если начнут отговаривать. Моя бабуля... которая чешка... она была моложе мужа на четверть века. И ничего. Мама у них получилась. И дядька мой. Может быть, и у нас... что-то получится.

- Ну собственно… у тебя вариантов нет, - заверил ее Андрей.

- Да, собственно, у тебя тоже, - в тон ему согласилась Стефания. – Ты что-то толковал про обед? Садись, я разогрею. Ужасно сладкого хочется, нужно купить. И объяснишь мне потом все сначала про адвокатов и Моджеевского.

С этими словами она принялась выбираться из его объятий, чтобы встать. И, кажется, правда не отдавала себе отчет в самом главном, что моментально уловил он, хотя и не подал виду: от «наверное, у нас ничего не получится» они умудрились перейти к следующему этапу, на котором «может быть, и у нас что-то получится». Это ли не блестящая победа воспитательной методики Малича А.Н.? 

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Ну вы пока решайте ваши вопросы, а потом чаю попьем

* * *

Иногда ей казалось, что ее теперь постоянно кормят, и Стеша была уверена, что такими темпами к концу года не влезет ни в одно платье. Андрей смеялся, что она сгоняет съеденное полезными физнагрузками. И речь вовсе не об утреннем плавании в море (что тоже получалось пусть и не каждый день, но регулярно), а о действительно приятном. Однако это не мешало Стефании сокрушаться над очередным ужином после шести, хотя она и понимала: а куда ей теперь носить эти самые платья, о которых переживает?

Вот прямо сейчас она сидит в любимом лиловом сарафане, шелк которого обрисовывает контуры ее тела, а там пока еще есть, что обрисовать. Длинном, по щиколотку, но с открытым верхом, из которого красиво выступает грудь и в котором Стеша чувствует себя особенно хрупкой. В руки ей минуту назад сунули чашку кофе, как оказалось, сладкого. А прямо напротив нее – коробка шоколада, куда то и дело запускает руку Роман Романович.

И это еще не считая угроз Евгении Андреевны, выраженных одной фразой: «Ну вы пока решайте ваши вопросы, а потом чаю попьем. Не мешаю!» На что ей в спину донесся возмущенный голос Моджеевского: «Ты нам не мешаешь!»

Сейчас Роман сидел во главе стола, за которым был развернут штаб троих входящих в него мужчин – воистину штаб спасения. А Стефания – на кожаном кресле. Не поодаль, вплотную. Но все же в дурацкой уверенности, что этак ее отгородили ввиду гендерной принадлежности. Дескать, ты – баба, не мешай. И все это заседание Дивана Высокой Порты, возможно, напоминало бы ей давешний допрос у полковника Трофимцева, если бы не крайне корректный тон Моджеевского и не тот факт, что Андрей поблизости. А вот начбез у главного олигарха города, конечно, был тот еще зверь.

- Когда и где вы последний раз видели Олега Станиславовича? – спрашивал он, прямо как злосчастный следак, а она с готовностью отвечала:

- При расставании. Я тогда съехала к своей невестке, Рите. Он пришел, чтобы поговорить. Мы… я сказала, что хочу забрать из его квартиры, в которой раньше жила, свои вещи. Он не возражал.

- А в той квартире, стало быть, вы потом не виделись.

- Нет, туда Олег не являлся. Я собралась, ушла, ключи оставила консьержу. Больше мы не встречались.

- О его связях и круге общения в последнее время вам было известно что-нибудь?

- Я жила несколько обособленно от него… И почти ни во что не вникала.

- Уверены? – нахмурился Арсен.

- Абсолютно. Нет, он знакомил меня с некоторыми людьми, - Стеша бросила взгляд на Романа, который усмехнулся, внимательно слушая. И чтобы эту усмешку скрыть, торопливо пригубил кофе. Его примеру последовала и Стефания, судорожно пытаясь сообразить, как бы извиниться за дурацкую выходку в Айя-Напе.

А потом добавила:

- Последнее время Олег бывал не в духе… и почти всегда занят. У него… у него даже на меня времени не было, хотя раньше мы проводили вечера и выходные вместе. Он обещал в отпуск поехать… ну вот съездил.

Роман чуть подался вперед:

- Вы знали, из-за чего он был подавлен.

- Ну я бы сказала, из-за того, что я была к нему недостаточно внимательна и, в конце концов, бросила, - хмыкнула Стеша. – Но он… у него на работе были проблемы. И с женой.

- Он говорил, какие именно?

- Может, и говорил, - проворчала она, понимая, что худшее из происходящего заключается в том, что она и не помнит толком ничего об Олеге. Ни-че-го. В эти последние дни с ним Стефания занята была только Андреем. – Может, и говорил, я – не слушала!

- Эдак можно и что-нибудь важное не расслышать, - непроницаемым тоном обронил Арсен, и от этой его непроницаемости она чуть вздрогнула.