Игра престолов. Часть II - Джордж Мартин

– Но какую битву! – сказал Теон Грейджой с пылом. – Миледи, страна не знала такой победы со времен Пламенного поля. Клянусь, Ланнистеры потеряли десятерых на каждого нашего. Мы взяли в плен почти сотню рыцарей и дюжину лордов-знаменосцев. Лорда Вестерлинга, лорда Бейнфорта, сира Гарта Гринфилда, лорда Эстрена, сира Титоса Бракса, Маллора Дорнийца… и еще троих Ланнистеров, кроме Джейме, племянников самого лорда Тайвина, двух сыновей его сестры и одного – его покойного брата.

– А как насчет лорда Тайвина? – перебила его Кэтлин. – Быть может, вы случайно прихватили и Тайвина, Теон?

– Нет. – Грейджой сразу притих.

– Пока вы не сделаете этого, война далеко не окончена.

Робб поднял голову и откинул волосы с глаз.

– Моя мать права. Есть еще Риверран.

Дэйнерис

Мухи медленно кружили над кхалом Дрого, их тонкое, едва слышное жужжание наполняло Дэни страхом.

Солнце стояло высоко и безжалостно палило. Жар трепещущими волнами поднимался над каменистыми выступами невысоких холмов. Тонкая струйка пота неторопливо ползла между набухшими грудями Дэни. Она слышала лишь ровную поступь копыт, ритмичное звяканье колокольчиков в волосах Дрого и далекие голоса за спиной.

Дэни следила за мухами.

Они были здесь величиной с пчел, жирные, пурпурные, блестящие. Дотракийцы звали их кровавыми мухами. Насекомые эти жили в болотах и стоячих водах, пили кровь и человека, и лошади, а яйца свои откладывали в мертвых и умирающих. Дрого ненавидел их. Если какая-нибудь подлетала поближе, рука его выстреливала и с быстротой змеи смыкалась вокруг насекомого. Дэни ни разу не видела, чтобы он промахнулся. Потом Дрого держал муху внутри своего огромного кулака и слушал ее отчаянное жужжание. Наконец пальцы сжимались, а когда он раскрывал кулак снова, от мухи оставалось лишь красное пятно на ладони.

Теперь одна из них ползла по крупу его жеребца, лошадь сердитым движением хвоста отогнала ее. Другие подлетали к Дрого все ближе и ближе. Кхал не реагировал. Глаза его были обращены к далеким бурым горам, поводья свободно лежали в руке. Под расписным жилетом пластырь из фиговых листьев и запекшейся синей глины укрывал рану на груди. Его сделали знахарки. Повязка Мирри Маз Дуур чесалась и жгла, и Дрого сорвал ее шесть дней назад, обругав лхазарянку мэйгой. Глиняный пластырь не так раздражал; знахарка сделала ему макового вина. Все эти три дня Дрого налегал на дурманящие напитки, если не на маковое вино, то на перебродившее кобылье молоко или перечное пиво. Тем не менее он едва прикасался к еде, а по ночам стонал и метался.

Дэни видела, как исхудало его лицо. Рэйго не знал покоя в ее животе, он брыкался, как жеребец, но даже это не вызывало интереса у Дрого, как бывало раньше. Каждое утро, пока он приходил в себя после тревожного сна, глаза ее обнаруживали на лице мужа новые следы боли. А теперь это молчание. Она боялась его. С тех пор как они сели в седло на рассвете, Дрого не сказал ни слова. На ее реплики он отвечал каким-то ворчанием, а после полудня не стало слышно даже такого ответа.

Одна из кровавых мух опустилась на голую кожу на плече кхала. Другая, кружа, прикоснулась к его шее и поползла ко рту. Кхал Дрого раскачивался в седле, колокольчики звенели, жеребец ровно шел вперед.

Дэни ударила пятками свою Серебрянку, подъехала ближе.

– Мой господин, – мягко сказала она. – Дрого, мое солнце и звезды!

Он как будто не слышал. Кровавая муха заползла под его вислый ус и перебралась на щеку – в складку возле носа.

Дэни охнула:

– Дрого, – и неловкой рукой коснулась его плеча.

Кхал Дрого пошатнулся в седле, медленно накренился и тяжело рухнул с коня. Мухи взлетели на мгновение, затем закружили снова, чтобы усесться на лежащего.

– Нет, – проговорила Дэни, останавливая коня. В кои веки позабыв о животе, она слезла с коня и подбежала к кхалу. Трава под ним была бурой и сухой. Дрого вскрикнул от боли, когда Дэни встала на колени возле него. Дыхание застревало в горле; не узнавая, он глядел на нее.

– Коня, – выдохнул он. Дэни согнала мух с его груди и раздавила одну, как сделал бы он сам. Кожа кхала обожгла ее пальцы. Кровные следовали за ними. Она услыхала крик подъехавшего Хагго. Кохолло спрыгнул с коня.

– Кровь моей крови, – сказал он, падая на колени. Двое остальных оставались на конях.

– Нет, – застонал кхал Дрого, напрягаясь в руках Дэни. – Надо ехать. Ехать. Нет.

– Он упал с коня, – сказал Хагго, поглядев вниз. Широкое лицо его было бесстрастным, но в голосе звучал свинец.

– Ты не должен говорить так, – сказала Дэни. – Сегодня мы проехали достаточно. Мы остановимся здесь.

– Здесь? – Хагго огляделся. Земля вокруг казалась выгоревшей и негостеприимной. – Здесь не место для стоянки.

– Женщина не может приказать нам остановиться, – сказал Квото. – Даже кхалиси.

– Мы остановимся здесь, – повторила Дэни. – Хагго, скажи всем, что кхал Дрого велел остановиться. Если кто-нибудь спросит о причине, скажи, что мое время близко, и я не могу продолжать путь. Кохолло, пришли рабов, пусть они немедленно поставят шатер кхала. Квото…

– Ты не приказываешь мне, кхалиси, – проговорил Квото.

– Отыщи Мирри Маз Дуур, – сказала она. Божья жена шла вместе с другими ягнячьими людьми в длинной колонне рабов. – Приведи ее ко мне вместе с сундучком!

Квото поглядел на нее сверху вниз глазами жесткими, как кремень.

– Мэйга. – Он плюнул. – Этого я не сделаю.

– Сделаешь, – сказала Дэни. – иначе Дрого, когда очнется, узнает, из-за чего ты отказался повиноваться мне.

Разъяренный Квото развернул жеребца и отъехал… и Дэни знала, что он вернется с Мирри Маз Дуур, нравится это ему или нет. Рабы поставили шатер кхала Дрого у зубастого выступа черной скалы, тень которого давала некоторое облегчение от жара послеполуденного солнца. Но даже несмотря на это, под песчаным шелком было душно, когда Ирри и Дореа помогли Дэни завести Дрого внутрь. Землю прикрыли толстыми узорчатыми коврами и по углам разбросали подушки. Ероих, застенчивая девушка, которую Дэни спасла возле сырцовых стен города ягнячьих людей, разожгла жаровню. Они положили Дрого на плетеные циновки.

– Нет, – пробормотал он на общем языке. – Нет, нет. – И ничего больше. У него уже не осталось сил, чтобы говорить.

Дореа расцепила его пояс из медальонов, сняла жилет и штаны, а Чхики склонилась у ног кхала, расплетая шнурки сандалий.

Ирри решила оставить пологи шатра открытыми, чтобы впустить ветер, но Дэни запретила ей. Она не хотела, чтобы кто-нибудь увидел Дрого в лихорадочном забытьи. Когда ее кхас собрался, она поставила их снаружи на стражу.

– Никого не пускайте без моего разрешения, – приказала она Чхого. – Никого.

Ероих с испугом поглядела на Дрого.

– Он умирает, – прошептала она.

Дэни дала ей пощечину.

– Кхал не может умереть. Он отец жеребца, который покроет весь мир! Волосы его ни разу не были острижены. Он до сих пор носит те колокольчики, которые подарил ему отец.

– Кхалиси, – проговорила Чхики, – он упал с коня.

Дрожа, с полными внезапных слез глазами, Дэни отвернулась от них. Он упал с коня! Это было так, она видела это, как и кровные всадники, служанки и люди ее кхаса. Сколько их было еще? Случившееся нельзя было сохранить в тайне, а Дэни понимала, что это значит. Кхал, который не может ехать, не способен и править. А Дрого упал с коня.

– Мы должны выкупать его, – сказала она упрямо. Она не должна позволять себе отчаиваться. – Ирри, скажи, чтобы немедленно принесли ванну. Дореа и Ероих, найдите воды – холодной, у него жар. – Он будто пылал.

Рабы поставили тяжелую медную ванну в уголке шатра. Когда Дореа принесла первый кувшин воды, Дэни смочила длинный шелк, чтобы положить его на лоб Дрого, на его горящую кожу. Глаза кхала обратились к ней, но он ничего не видел. Когда его губы открылись, с них сошел только стон, но не слова.

– Где Мирри Маз Дуур? – спрашивала она, нетерпеливая от страха.

– Квото найдет ее, – ответила Ирри.

Служанки наполнили ванну теплой, пахнувшей серой водой и для благоуханья добавили горького масла и несколько горстей толченых листьев мяты.

Пока готовили ванну, Дэни неловко опустилась на колени возле своего благородного мужа, в своем чреве она несла их ребенка. Она расплетала его косу дрожащими пальцами, как было в ту ночь, когда он впервые взял ее под звездным небом. Колокольчики она отложила в сторону, один за одним. «Они понадобятся Дрого, когда он поправится», – сказала она себе.

Глоток свежего воздуха проник в шатер вместе с Агго, просунувшим голову сквозь щель в шелке.

– Кхалиси! – сказал он. – Пришел андал и просит разрешения войти.