Обними меня на рассвете (ЛП) - Брэдли Шелли

— Какое твое наименее любимое орудие наказания? Тебе лучше сказать мне правду.

— Я…я не знаю. Шок чаще всего использовал стек. Я уверена, что не потерплю кнута. Никто, кроме Матиаса, никогда не использовал его на мне. Он меня пугает.

Он ничего не знал о том, как держать его в руках, но это одновременно заставило бы ее почувствовать страх и решить, действительно ли она ему доверяет.

С треском он наколдовал кнут. Туго заплетенную кожаную полосу, черную, длинную и смертоносную на вид. Он свернул его в кулаке и протянул ей. Анка мгновенно ахнула от этого зрелища, ее глаза были широко раскрыты и умоляли.

— Нет. Пожалуйста…

— Сделай свой выбор. Либо встань, подойди к стене и прижмись к ней лицом, либо одевайся и уходи. Выбирай сейчас.

— Лукан…

— Ты веришь мне или нет, Анка? Неужели я действительно причиню тебе боль?

— Ты злишься.

Она снова шмыгнула носом, сдерживая слезы.

— Я умею держать себя в руках. Я бы никогда и пальцем тебя не тронул в гневе. Никогда. Но я могу говорить это тебе до тех пор, пока звезды не упадут с неба. Ты могла сказать мне, что веришь, но сейчас ты веришь в меня не больше, чем я в тебя. Так что выбирай.

Он смотрел, как Анка дрожит от страха, поднимаясь на ноги. Она взглянула на халат, и на мгновение он был уверен, что она наденет его и уйдет.

— Если ты прикоснешься к халату, между нами все кончено.

Тогда она повернулась к нему, ее умоляющий взгляд почти вернул его добрые намерения. Если он позволит ей снова поставить между ними какие-то барьеры, Лукан боялся, что их будет невозможно разрушить. Она должна довериться ему, иначе им нечего делать вместе.

Как раз в тот момент, когда он был уверен, что она собирается схватить халат и укрыться им, она направилась прямо к стене. Ошеломленный и немного взволнованный, он смотрел, как солнце струится сквозь окно, отражаясь от ее обнаженной кожи, когда она качнулась к стене, а затем остановилась, прижавшись к ней лбом. Она сжала кулаки. Боже, она была в ужасе. Лукан не мог не заметить исходящий от нее страх. И снова какая-то упрямая, тоскующая по любви часть его хотела нянчиться с ней и защищать, заставить кнут исчезнуть и держать ее. Но внутри он все еще не мог поверить, что она скрывала от него такую огромную бомбу в течение целого столетия. Они не протянут и часа, если он не поверит, что они снова смогут завоевать доверие.

Лукан последовал за ней к стене и остановился позади. Он не мог устоять перед желанием прижаться к ней, потереться своим пульсирующим членом ее попку. Черт побери, как же сильно ему хотелось снова прикоснуться к ней.

— Хорошо, Анка. Тебе страшно?

— Д..да.

По крайней мере, на этот раз она честна. Лукан хотел, чтобы она знала, что он понимает, как трудно ей было сделать себя уязвимой перед ним. Это немного подняло его надежды, показало, что она доверяет ему на каком-то уровне.

— Спасибо за это.

— Лукан.

Анка произнесла его имя как мольбу, откинувшись назад на его грудь и положив голову ему на плечо.

Их взгляды встретились, и толчок пронзил его до самой души. Ему не терпелось прикоснуться к ней, отбросить кнут и просто ласкать ее тело, пока она не сдастся, и он не овладеет ею. Но доверие должно быть прежде утешения, прежде успокоения, прежде удовольствия.

Он поднял перед ней кнут, и она, задыхаясь, попыталась отпрянуть. Она яростно огляделась в поисках спасения, но между его телом и руками, прижавшими ее к стене, он не дал ей ни одного шанса.

— Ты же знаешь, что это такое, Анка. Ты же знаешь, что он может сделать.

Анка посмотрела на него через плечо, ее губы дрожали, она сдерживала слезы. Но все же кивнула.

— Да.

— Ты знаешь боль, которую он даёт.

Анка крепко зажмурилась, как будто могла остановить ужасные воспоминания, обрушившиеся на нее.

— Да.

— Я хочу внести ясность. Сейчас ты отдашь себя мне и этому кнуту?

Она выглядела так, словно боролась за мужество.

— Если это то, что нужно, чтобы снова завоевать твое доверие, д-да.

Ее голос дрожал, но она изо всех сил старалась дать ему то, в чем он нуждался, и мужчина внутри него наслаждался этим. Мало того, что он должен был верить, что она отдаст ему все свои проблемы в будущем, она должна была знать, что может это сделать.

Лукан медленно развернул кнут, позволяя ему скользить по коже спины и бедер. Она резко втянула воздух и напряглась. Но она не произнесла ни слова, когда он пригладил им волосы на затылке, провел по плечу, позволил пройтись между грудей.

— Все ещё боишься?

— Да.

Кнута или его? Он должен был ответить на этот вопрос, заставить ее мысленно разделить их, чтобы она могла сосредоточиться только на нем.

Он убрал кожу, взяв за ручку, а затем положил перед ней оставшуюся часть свернутой спиралью длины.

— Прикоснись к нему.

— Ч-что?

— Прикоснись к нему. Обхвати пальцами. Ласкай. Исследуй.

Она заколебалась, вызывающе сжав кулаки.

— Сделай. Это, — скомандовал он.

Склонив голову, она сгорбила плечи, словно готовясь к взрыву боли.

— Расслабься, — прошептал он ей на ухо. — Вздохни. А потом дотронься до него.

Она неуверенно кивнула ему, затем глубоко вздохнула и сделала еще один глубокий вдох. Наконец она разжала пальцы и потянулась вверх, ее рука поползла к висящей перед ней коже. Приблизившись, она заколебалась и снова прижала руку к груди, словно защищаясь. Затем она покачала головой, собралась с духом и снова протянула руку.

Одним пальцем она провела вниз по всей длине, пока не нащупала выступ на конце. Затем она снова двинулась вверх, прослеживая путь от узловатого кончика до длины, собранной в его руке.

— Разве это больно? — тихо спросил он.

— Нет.

— Может ли сам кнут причинить боль?

— Нет.

Повышенные нотки в ее голосе прозвучали так, словно это было для нее откровением.

За ее спиной он слегка улыбнулся. Она слушала и старалась изо всех сил. Анка хоть немного заботилась о нем. В это он верил. Но он не мог принять часть ее привязанности или чего-то, что только казалось любовью. Он нуждался во всем этом, в том числе и в ее доверии.

— Обхвати его рукой.

Она сделала это без колебаний, и его улыбка стала еще шире. Когда она сжала его, он почувствовал, как в нем вспыхнула странная гордость. Может, он как-то ослабит ее страхи. Может, он поможет ей изгнать призраков, поможет ей выздороветь.

— Он тебя не укусил?

— Конечно же, нет.

Ее голос звучал еще увереннее, чем в прошлый раз.

— Так это кнут причиняет боль тебе или мужчина?

Как только его урок стал ясен, она снова напряглась:

— Мужчина.

— Именно. Ты так красиво преодолела первое препятствие, не отступай и сейчас.

— Я попробую.

Ей лучше сделать больше, чем пытаться.

— У тебя слишком много решимости, чтобы позволить страху победить тебя, Анка. Ты хотела сразиться с безумцем в чертовой войне, чтобы отомстить ему. Где же эта женщина?

— Погребена под страхом.

Она прислонилась лбом к стене и глубоко вздохнула.

— Что самое худшее я могу сделать с тобой? Если я сделаю тебе больно, тебе нужно будет только схватить халат. Я немедленно отступлю. Ты будешь свободна и сможешь уйти.

— С Матиасом все было совсем не так.

— Но я не он.

Медленно она кивнула.

— Я знаю.

Так ли это? Пришло время определить, насколько она ему доверяет.

Лукан снова развернул кнут и обернул его вокруг ее бедер, мягко проводя им взад и вперед по коже, задевая скользкие складочки ее лона и маленький бутон между ними. Она потрясенно втянула воздух, и запах ее возбуждения снова наполнил воздух, едва не поставив его на колени.

Облизывая ее шею, так страстно желая оказаться внутри нее, он поднял хлыст по ее животу, затем под грудью, слегка приподняв их крепкой кожей. Она застонала.

Он прикусил ее мочку.

— Кнут — это приятно, правда?

— Да.

Слово больше походило на стон. Оно направилось прямо к его члену, и он жаждал снова раствориться в ней, наполнить ее своей пульсирующей плотью и заставить ее признать, что она не доверяла ему. Но он никогда по-настоящему не узнает, будет ли она доверять ему завтра, если он не увидит этого сейчас.