Русский романс - Полонский Е. П.

МИХАИЛ МИХАЙЛОВ

(1829–1865)

324. «Ее он безмолвно, но страстно любил…»[333]

Ее он безмолвно, но страстно любил: И редко и холодно с ней говорил; А в сердце его все была лишь она, И ум занимала об ней мысль одна… Но детской и резвой своею душой Любви не постигла она той святой. — Он вечно был мрачен, в печаль погружен, А взор ее ясный к другим обращен… Но вот уж расстались они, — и далеко Живет он, но любит ее, одинокой; А те, что встречали взор девы живой, Об ней позабыли холодной душой… <1845>

325. Жена каторжного[334]

У тебя клеймо на лбу, И позорно и черно; Всем видна твоя вина И не смоется оно. У тебя клеймо на лбу; Но везде пойду с тобой. Кто тебя полюбит там, Если будешь брошен мной? Целый мир тебя отверг, И грешна душа твоя. Целый мир тебя отверг; Но не я, не я, не я! Если насмерть ранен тигр, Рядом с ним лежит, любя, И тигрица. — Милый мой, Я тигрица у тебя! 1862–1865

326. «Снилась мне девушка: кудри как шелк…»[335]

Снилась мне девушка: кудри как шелк;           Кроткие, ясные очи… С нею под липой просиживал я           Синие летние ночи. Слово любви прерывала порой           Сладкая речь поцелуя… Звезды вздыхали средь темных небес,           Словно ревниво тоскуя. Я пробудился… Со мной никого…           Страшно мне в сумраке ночи; Холодно, немо глядят на меня           Тусклые звездные очи. <1858>

327. «Щекою к щеке ты моей приложись…»[336]

Щекою к щеке ты моей приложись:           Пускай наши слезы сольются! И сердцем ты к сердцу мне крепче прижмись:           Одним огнем пусть зажгутся! Когда же в то пламя польются рекой           Из глаз наших слезы, — я руки Сомкну у тебя за спиной и умру,           Умру от блаженства и муки. <1856>

328. «Объятый туманными снами…»[337]

Объятый туманными снами, Глядел я на милый портрет, И мне показалось: я вижу В нем жизни таинственный след… Как будто печальной улыбкой Раскрылись немые уста. И жемчугом слез оросилась Любимых очей красота. И сам я невольно заплакал — Заплакал, грустя и любя… Ах, страшно поверить!.. Неужто Я точно утратил тебя? 1857–1858

329. «Как трепещет, отражаясь…»[338]

Как трепещет, отражаясь В море плещущем, луна; А сама идет по небу И спокойна и ясна, — Так и ты идешь, спокойна И ясна, своим путем; Но дрожит твой светлый образ В сердце трепетном моем. <1857>

330. Гренадеры[339]

Во Францию два гренадера Из русского плена брели, И оба душой приуныли, Дойдя до Немецкой земли. Придется им — слышат — увидеть В позоре родную страну… И храброе войско разбито, И сам император в плену! Печальные слушая вести, Один из них вымолвил: «Брат! Болит мое скорбное сердце, И старые раны горят!» Другой отвечает: «Товарищ! И мне умереть бы пора; Но дома жена, малолетки: У них ни кола ни двора. Да что мне? просить христа-ради Пущу и детей и жену… Иная на сердце забота: В плену император! в плену! Исполни завет мой: коль здесь я Окончу солдатские дни, Возьми мое тело, товарищ, Во Францию! там схорони! Ты орден на ленточке красной Положишь на сердце мое, И шпагой меня опояшешь, И в руки мне вложишь ружье. И смирно и чутко я буду Лежать, как на страже, в гробу… Заслышу я конское ржанье, И пушечный гром, и трубу. То Он над могилою едет! Знамена победно шумят… Тут выйдет к тебе, император, Из гроба твой верный солдат!» <1846>

НИКОЛАЙ НЕКРАСОВ

(1821–1877)

331. «Ты всегда хороша несравненно…»[340]

Ты всегда хороша несравненно, Но когда я уныл и угрюм, Оживляется так вдохновенно Твой веселый, насмешливый ум; Ты хохочешь так бойко и мило, Так врагов моих глупых бранишь, То, понурив головку уныло, Так лукаво меня ты смешишь; Так добра ты, скупая на ласки, Поцалуй твой так полон огня, И твои ненаглядные глазки Так голубят и гладят меня, — Что с тобой настоящее горе Я разумно и кротко сношу И вперед — в это темное море — Без обычного страха гляжу… 1847