Русский романс - Полонский Е. П.

301. Узница[312]

Что мне она! — не жена, не любовница,         И не родная мне дочь! Так отчего ж ее доля проклятая         Спать не дает мне всю ночь! Спать не дает, оттого что мне грезится         Молодость в душной тюрьме, Вижу я — своды… окно за решеткою,         Койку в сырой полутьме… С койки глядят лихорадочно-знойные         Очи без мысли и слез, С койки висят чуть не до полу темные         Космы тяжелых волос. Не шевелятся ни губы, ни бледные         Руки на бледной груди, Слабо прижатые к сердцу без трепета         И без надежд впереди… Что мне она! — не жена, не любовница,         И не родная мне дочь! Так отчего ж ее образ страдальческий         Спать не дает мне всю ночь! 1878

302. «Зной — и все в томительном покое…»[313]

Зной — и все в томительном покое — В пятнах света тени спят в аллее… Только чуткой чудится лилее, Что гроза таится в этом зное. Бледная, поникла у балкона — Ждет грозы, — и грезится ей, бедной, Что далекой бури призрак бледный Стал темнеть в лазури небосклона… Грезы лета кажутся ей былью, — Гроз и бурь она еще не знает, Ждет… зовет… и жутко замирает, Золотой осыпанная пылью… 1890

303. Песня цыганки («Мой костер в тумане светит…»)[314]

Мой костер в тумане светит; Искры гаснут на лету… Ночью нас никто не встретит; Мы простимся на мосту. Ночь пройдет — и спозаранок В степь далеко, милый мой, Я уйду с толпой цыганок За кибиткой кочевой. На прощанье шаль с каймою Ты на мне узлом стяни: Как концы ее, с тобою Мы сходились в эти дни. Кто-то мне судьбу предскажет? Кто-то завтра, сокол мой, На груди моей развяжет Узел, стянутый тобой? Вспоминай, коли другая, Друга милого любя, Будет песни петь, играя На коленях у тебя! Мой костер в тумане светит; Искры гаснут на лету… Ночью нас никто не встретит; Мы простимся на мосту. <1853>

304. «Подойди ко мне, старушка…»[315]

«Подойди ко мне, старушка, Я давно тебя ждала». И косматая, в лохмотьях, К ней цыганка подошла. «Я скажу тебе всю правду; Дай лишь на руку взглянуть: Берегись, тебя твой милый Замышляет обмануть…» И она в открытом поле Сорвала себе цветок, И лепечет, обрывая Каждый белый лепесток: «Любит — нет — не любит — любит». И, оборванный кругом, «Да» сказал цветок ей темным, Сердцу внятным языком. На устах ее улыбка, В сердце — слезы и гроза. С упоением и грустью Он глядит в ее глаза. Говорит она: «Обман твой Я предвижу — и не лгу, Что тебя возненавидеть И хочу, и не могу». Он глядит все так же грустно, Но лицо его горит… Он, к плечу ее устами Припадая, говорит: «Берегись меня! — я знаю, Что тебя я погублю, Оттого что я безумно, Горячо тебя люблю!..» <1856>

ЮЛИЯ ЖАДОВСКАЯ

(1824–1883)

305. «Ты скоро меня позабудешь…»[316]

Ты скоро меня позабудешь, Но я не забуду тебя; Ты в жизни разлюбишь, полюбишь, А я — никого, никогда! Ты новые лица увидишь И новых друзей изберешь, — Ты новые чувства узнаешь И, может быть, счастье найдешь. Я — тихо и грустно свершаю Без радостей жизненный путь; И как я люблю и страдаю — Узнает могила одна! 1845

306. «Я все еще его, безумная, люблю!..»[317]

Я все еще его, безумная, люблю! При имени его душа моя трепещет; Тоска по-прежнему сжимает грудь мою, И взор горячею слезой невольно блещет. Я все еще его, безумная, люблю! Отрада тихая мне душу проникает И радость ясная на сердце низлетает, Когда я за него создателя молю. 1846

АЛЕКСЕЙ ПЛЕЩЕЕВ

(1825–1893)

307. «Тени гор высоких…»[318]

Тени гор высоких На воду легли; Потянулись чайки Белые вдали. Тихо все… томленьем Дышит грудь моя… Как теперь бы крепко Обнял друга я! Весело выходит Странник утром в путь; Но под вечер дома Рад бы отдохнуть. <1844>