Русский романс - Полонский Е. П.

ИВАН ПАНАЕВ

(1812–1862)

340. Будто из Гейне («Густолиственных кленов аллея…»)[349]

Густолиственных кленов аллея, Для меня ты значенья полна: Хороша и бледна, как лилея, В той аллее стояла она. И, головку склонивши уныло И глотая слезу за слезой, «Позабудь, если можно, что было», Прошептала, махнувши рукой. На нее, как безумный, смотрел я, И луна освещала ее; Расставаяся с нею, терял я Всё блаженство, всё счастье мое! Густолиственных кленов аллея, Для меня ты значенья полна: Хороша и бледна, как лилея, В той аллее стояла она. <1847>

ЛЕВ МЕЙ

(1822–1862)

341. «Нет, только тот, кто знал…»[350]

Нет, только тот, кто знал         Свиданья жажду, Поймет, как я страдал         И как я стражду. Гляжу я вдаль… нет сил —         Тускнеет око… Ах, кто меня любил         И знал, — далёко! Вся грудь горит… Кто знал         Свиданья жажду, Поймет, как я страдал         И как я стражду. 1857

342. «Отчего побледнела весной…»[351]

Отчего побледнела весной Пышноцветная роза сама? Отчего под зеленой травой Голубая фиалка нема? Отчего так печально звучит Песня птички, несясь в небеса? Отчего над лугами висит Погребальным покровом роса? Отчего в небе солнце с утра Холодно и темно, как зимой? Отчего и земля вся сера И угрюмей могилы самой? Отчего я и сам все грустней И болезненней день ото дня? Отчего, о скажи мне скорей, Ты — покинув — забыла меня? 1858

343. Канарейка[352]

Говорит султанша канарейке: «Птичка! Лучше в тереме высоком Щебетать и песни петь Зюлейке, Чем порхать на Западе далеком? Спой же мне про за́-море, певичка, Спой же мне про Запад, непоседка! Есть ли там такое небо, птичка, Есть ли там такой гарем и клетка? У кого там столько роз бывало? У кого из шахов есть Зюлейка — И поднять ли так ей покрывало?» Ей в ответ щебечет канарейка: «Не проси с меня заморских песен, Не буди тоски моей без ну́жды: Твой гарем по нашим песням тесен, И слова их владыкам чужды… Ты в ленивой дреме расцветала, Как и вся кругом тебя природа, И не знаешь — даже не слыхала, Что у песни есть сестра — свобода», <1859>

344. Полежаевской фараонке[353][354]

Ох, не лги ты, не лги, Даром глазок не жги,       Вороватая! Лучше спой про свое Про девичье житье       Распроклятое: Как в зеленом саду Соловей, на беду,       Разыстомную Песню пел-распевал — С милым спать не давал       Ночку темную… 1859

345. «Отчего же ты не спишь…»[355]

«Отчего же ты не спишь? Знать ценна́ утрата, Что в полуночную тишь Всюду ищешь брата?» — «Оттого, что он мне брат, Дочери шалима, Что утрата из утрат Тот, кем я любима. Оттого, что здесь у нас, Резвых коз-лукавиц По горам еще не пас Ввек такой красавец: Нет кудрей черней нигде; Очи так и блещут; Голубицами в воде Синей влагой плещут. Как заря, мой брат румян, И стройней кумира… На венце его слиян С искрами сапфира Солнца луч, и подарён Тот венец невесте…» — «Где же брат твой?.. Где же он? Мы поищем вместе?» 1859

346. «Хотел бы в единое слово…»[356]

Хотел бы в единое слово Я слить мою грусть и печаль И бросить то слово на ветер, Чтоб ветер унес его вдаль. И пусть бы то слово печали По ветру к тебе донеслось, И пусть бы всегда и повсюду Оно к тебе в сердце лилось! И если б усталые очи Сомкнулись под грезой ночной, О пусть бы то слово печали Звучало во сне над тобой! 1859