Повелитель Серебряного лука - Дэвид Геммел

– Но ты изменила свое мнение на мой счет, – улыбнулся он. – Это потому, что ты слышала, как я храплю?

– Ты не храпишь, Геликаон. Ты спишь на спине с раскинутыми руками. Я иногда сидела и смотрела, как ты спишь. И я слушала твои сны. Они пугают

– Как ты слушаешь сны?

– Я не знаю. Я просто это делаю. Я люблю эту бухту, – сказала она. – Здесь так тихо.

– Так, ты собираешься сказать мне, почему решила не выходить за меня замуж?

– Я никогда не выйду замуж. Этого нет в моей судьбе.

– Через несколько лет ты можешь изменить свое решение. Когда вырастешь. Тебе только одиннадцать. Держу пари, что, когда ты достигнешь моего возраста, мир вокруг очень изменится для тебя.

– Он изменится для всех, – сказала она. – Но я умру раньше, я буду с моей мамой.

Геликаона вздрогнул.

– Не говори так! Дети не должны говорить о смерти так легко!

Светлые глаза Кассандры встретились с его глазами, и Счастливчик увидел в них печаль.

– Я буду на камне, – объяснила девочка, – высоко в небе, и три царя будут со мной. И я увижу тебя далеко внизу. Камень отнесет меня к звездам. Это будет великое путешествие.

Геликаон поднялся на ноги.

– Я должен навестить твою маму. Она обрадуется, если ты пойдешь со мной.

– Тогда я пойду с тобой, – сказала Кассандра.

Обернувшись, девочка посмотрела на бухту.

– Вот куда они идут, – прошептала она. – Как это сделал Геракл. Только в этот раз корабли заполнят бухту. До самого горизонта. Здесь на берегу будет кровь и смерть.

Для Лаодики этот вечер был наполнен печалью. А начинался он так хорошо. Она шутила и смеялась с Андромахой в своих покоях, которые выходили на северные равнины. Андромаха примеряла головные уборы и одежду, которую Лаодике подарили иностранные послы. Большинство подарков были смешными, что говорило о глупости и примитивности других народов. Например, деревянную шляпу из Фригии украшала такая тяжелая вуаль, что любая женщина в ней наполовину ослепнет; высокий головной убор вавилонян конической формы, состоящий из кованых серебряных колец, который держался на макушке только с помощью нелепых завязок под подбородком. Девушки прыгали по комнате и громко смеялись. Затем Андромаха надела критское платье на тяжелой подкладке, расшитое золотое нитью. Оно было сшито так, что груди могли оставаться свободными, а костяной корсет затягивался в талии, подчеркивая формы девушки.

– Это самая неудобная одежда, которую я когда-нибудь одевала, – сказала Андромаха, отведя назад плечи, гордо и высоко выставив грудь.

Хорошее настроение Лаодики начало исчезать в этот момент. В этом глупом платье огненно-рыжая Андромаха была похожа на богиню, а Лаодика чувствовала себя невероятной простушкой. Настроение царевны улучшилось, когда они отправились в летний дворец ее матери, но не намного. Мать никогда не любила ее. Все детство Лаодики прошло в постоянных упреках. Она никогда не могла запомнить названия всех страна на Зеленом море, даже вспоминая их, девушка путала города. Многие из названий городов звучали похоже – Мэония, Мисия, Микены, Киос и Кос. В конце концов, они все перепутались у нее в голове. На уроках матери Лаодика впадала в панику, ворота ее разума закрывались, закрывая доступ ко всему – даже к вещам, которые она знала. Креуса и Парис всегда знали нужный ответ, как и – рассказывали ей – и Гектор до них. Она не сомневалась, что странная маленькая Кассандра тоже нравилась матери. «Возможно, во время болезни ее характер смягчился», – подумала Лаодика, когда двухколесная повозка переехала мост через Скамандр.

– Какая она, твоя мама? – спросила Андромаха.

– Очень милая, – ответила Лаодика.

– Нет, я имею в виду, как она выглядит?

– О, она высокая с темными волосами. Отец говорит, что она – самая красивая женщина в мире. Гекуба сохранила свою привлекательность. У нее глаза серо-голубого цвета.

– Ее уважают на Тере, – сказала Андромаха. – На часть ее приданого построили Храм Минотавра.

– Да. Мама рассказывала об этом. Он очень большой.

Андромаха засмеялась.

– Очень большой? Он огромен, Лаодика. Его можно увидеть с моря, за много миль от острова Теры. Его голова такая большая, что внутри находится огромный зал, в котором встречаются пятьдесят старших жриц, молятся и приносят жертвоприношения Посейдону. Его глаза – большие окна. Если высунуться из них, то можно представить себя птицей, так высоко в небе это находится.

– Это звучит чудесно, – заметила Лаодика со скучающим видом.

– Ты больна? – спросила Андромаха, наклонившись к ней и обняв ее за плечи.

– Нет, со мной все хорошо. Правда, – ответила Лаодика. Она посмотрела в зеленые глаза Андромахи, увидев там беспокойство. – Это просто…

– Проклятие Геры?

– Да, – кивнула она, радуясь, что это не было полной ложью. – Ты не находишь странным, что богиня прокляла женщин, наградив их периодами менструации? Должно быть, она капризна.

Андромаха засмеялась.

– Если правдивы истории, что боги-мужчины любят распутничать с женщинами. Возможно, Гера просто решила дать нам немного передохнуть.

Лаодика заметила, как возница ссутулился, не желая слушать дальнейшего разговора. Внезапно ее настроение поднялось, и она начала смеяться.

– О, Андромаха, у тебя, в самом деле, удивительный взгляд на вещи. Откинувшись назад, девушка посмотрела вперед на стены дворца Радости, и ее страхи растаяли.

Лаодика не видела свою мать несколько месяцев, и, когда Парис проводил их в сад, она не узнала ее. В плетеном кресле сидела седая, костлявая старуха с маской из желтого пергамента вместо лица, которая так была так натянута на череп, что, казалось, в любой момент может треснуть. Сначала девушка подумала, что старуха тоже пришла навестить ее мать, но затем ведьма заговорила:

– Ты собираешься стоять там, глупая девчонка, или подойдешь поцеловать свою мать?

У Лаодики закружилась голова. Во рту пересохло, голова закружилась, как во время ужасных уроков.

– Это Андромаха, – вымолвила она.

Умирающая царица перевела взгляд. Лаодика почувствовала облегчение. Андромаха вышла вперед и поцеловала Гекубу в щеку.

– Сожалею, что нашла вас в плохом здравии, – сказала она.

– Мой сын говорит, что ты мне понравишься, – холодно ответила царица. – Я всегда презирала эту фразу. Она заставляет меня думать, что человек мне понравится заранее. Поэтому скажи мне, почему я должна тебя любить.

Андромаха покачала головой.

– Я так не думаю, царица Гекуба. Мне кажется, что в Трое много лицемерия. Любите меня, если хотите, не любите, если нужно. Все равно солнце над головой будет светить.

– Хороший ответ, – заметила царица. Затем ее яркие глаза внимательно осмотрели Андромаху. – Я слышала, ты стояла на высоком парапете с Приамом и отказалась преклонять перед ним колени.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});