Гугеноты - Владимир Москалев

— Тетка Екатерина.

Она взяла его голову в ладони, заглянула ему в лицо:

— Кто тебе сказал?

— Я сам слышал. Только что. Я подслушал ее беседу с испанцем.

Она поднесла руку к сердцу, глаза расширились от страха.

— И ты решился на это? Кто тебя надоумил?

— Мсье Лесдигьер.

Жанна тотчас послала за Конде. Тот вошел, ни слова не говоря, уселся, и юный Генрих Наваррский передал им содержание разговора, в результате которого их ждет преждевременная смерть.

Конде хватил ладонью по подлокотнику и вскочил на ноги:

— Я так и знал, что это свидание не сулит ничего хорошего! Эти убийцы тянут руки к Франции, как протянули их уже к Нидерландам.

— Что нам делать, Конде? — отозвалась Жанна, нервно шагая по комнате. — Старуха способна на все, ведь этот испанец угрожает благополучию ее сыновей.

— Прежде всего, надо сделать вид, будто нам ничего не известно, и следить за мадам Екатериной.

— До окончания путешествия она вряд ли на что-нибудь решится.

— Поэтому, мадам, вам не стоит покидать ее раньше времени, это сразу же вызовет подозрение, и она станет осторожной. Вы сделаете это по прибытии в Париж.

— Что предпримете вы для своей безопасности, принц?

— Я захвачу в плен все королевское семейство и двину войска на Париж.

— И повторится ошибка Амбуаза.

— Тогда нас предали. Сейчас мы более бдительны. Я все обдумал, ибо предугадывал результат их беседы.

— В Париже вы встретитесь с войсками коннетабля и сразу же попадете под огонь пушек Лувра, Бастилии и городских стен.

— Коннетабль не посмеет: иначе его пушки разметут в клочья королевское семейство. Ему будет обещана полная неприкосновенность, он сохранит за собой должность, звание и все свои титулы. К тому же он в известной мере миротворец.

— Как вы намерены провести эту операцию?

— Мы пошлем человека к Колиньи. Он соберет войско, и оно будет ждать в засаде где-нибудь близ Этампа.

— Ваш гонец не успеет.

— Успеет. Кортеж движется медленно, за это время можно побывать в Лондоне и не спеша вернуться обратно.

— Вы хорошо все обдумали?

— Провала быть не должно. Другого такого случая может не представиться. Перемирие слишком затянулось, гугеноты и католики по-прежнему косятся друг на друга, в воздухе пахнет грозой. Если первыми не нападем мы, то нападут на нас они. Судьба дает нам шанс, мы должны им воспользоваться.

— Значит… — Жанна с трудом смогла произнести эти слова, — государственный переворот?

— Сейчас или никогда, Жанна! Пора менять тухлую кровь Валуа на свежую — Бурбонов! Сил у нас достаточно. Отряда гугенотов в тысячу человек, не считая нашей охраны, вполне хватит, чтобы захватить в плен весь королевский поезд со всеми потрохами. О, они у меня еще попляшут, эти хилые выродки угасающего рода вместе с их старой хитрой лисой и кардиналом-убийцей.

Конде был решителен и скор на действия.

— Что будет дальше, Конде? — Жанна вперила в него горящий взгляд. — Сможем ли мы бороться с ними?

— Нам помогут германские протестантские князья, Швейцария, Англия, Бельгия! Мы будем бороться до конца, все равно этим должно когда-нибудь кончиться.

— А Валуа? — спросила она. — Какая участь ждет их?

— Бастилия! — коротко ответил Конде.

— Кто же из нас займет трон французских королей?

— Вы, мадам, — не моргнув глазом, ответил принц. — Вы будете королевой Франции и Наварры.

Она пытливо вглядывалась в его лицо, пытаясь прочесть по нему, лукавит ли он. Но не прочла ничего.

— А вы? А Колиньи? — спросила она.

— Мы останемся, как и были, вашими преданными вассалами. В самом деле, ведь управляет же Англией женщина-протестантка!

— Нет, Конде, — твердо отрезала Жанна, — мне достаточно моего наваррского королевства. Я уступаю тот пост вам. Во Франции никогда не было королев. Этот трон для мужчин.

— Польщен той высокой честью, которую вы мне оказываете, моя королева, — с поклоном ответил Конде. — Однако должен напомнить, что сын ваш стоит ближе к трону, нежели я.

— Мой сын еще слишком юн, — попыталась возразить Жанна Д'Альбре.

Конде улыбнулся и ответил:

— В таком случае мы с адмиралом будем его первыми министрами и наставниками в деле управления государством.

Жанна прослезилась. Она никак не ожидала такого благородства от своего соратника по борьбе.

— Итак… решено?

— Решено, — коротко ответил Конде.

Она в задумчивости прошлась по комнате — строгая и величавая. Она думала, остановившись у окна. Конде ждал. Внезапно она резко повернулась:

— Кого вы думаете послать к адмиралу?

— Матиньона. Вернее человека не найти. Его отсутствия никто не заметит.

— Подумайте, принц, это должен быть человек, преданный коннетаблю. Вряд ли адмирал решится на такие действия, не заручившись поддержкой Монморанси. Тот не примет участия в перевороте, но и не станет мешать.

— Вы полагаете, что в наши планы надлежит посвятить коннетабля?

— Или его сына. В этом деле необходимо иметь сильного союзника, это принесет свои плоды. Гвардейцы герцога, среди которых есть и протестанты, не станут защищать королеву-мать, не получив на то приказа своего хозяина.

— А если Монморанси заупрямится? — спросил Конде. — Я говорю о сыне. Имеем ли мы право рисковать?

— Франсуа Монморанси отличается терпимостью в вопросах веры; мир и благополучие в королевстве волнуют его больше, чем католиков и гугенотов. Узнав о встрече с испанцем, он поймет, что результатом ее может явиться новая гражданская война. Устранение же семейства Валуа пройдет бескровно, почти без потерь. Все произойдет неожиданно, и когда опомнятся, будет поздно. Речь идет об установлении протестантской республики, и такие люди, как Монморанси, не должны оставаться в неизвестности.

— Итак, вы полагаете, что Колиньи…

— Адмирал должен быть уверен, что Монморанси известны наши планы: это послужит ему порукой лишней безопасности, и он станет действовать решительнее и смелее. Вы ведь знаете, как он бывает порою нерешителен.

— Увы, мне это известно.

— И еще. Если поймают вашего посыльного, это сразу же вызовет подозрение, и Екатерина догадается о подслушанном разговоре. Если возьмут человека Монморанси, то герцог скажет, что он послал гонца с каким-то поручением по своим делам. Ему она поверит: его жена ведь тоже Валуа. Теперь, Конде, остается найти такого человека.

— Я помогу вам, — внезапно сказал Генрих Наваррский, все это время следящий за ходом беседы. — Человека этого зовут Лесдигьер, это он подал мне мысль подслушать злополучный разговор.

— А ведь и вправду, я совсем не подумала об этом! — воскликнула Жанна.

— А ему зачем это нужно? — удивился Конде.

— Ему это поручение дал маршал.

— Герцог Монморанси? И вы рассказали Лесдигьеру о результатах беседы?

— Да, я встретил его в коридоре.

— Выходит, герцогу уже все известно?

— Разумеется.

Конде и королева Наваррская переглянулись.

— Это облегчает нашу задачу, — произнес Конде. — Но вот вопрос: к чему понадобилось герцогу узнавать содержание этого разговора?

— Думаю, что герцог — наш союзник. Во всяком случае, не враг. Согласовав услышанное со своим отцом, он приложит усилия, чтобы предотвратить эти планы. Выждав момент, они вдвоем постараются предупредить того, кого флорентийка изберет своей жертвой.

— Для чего им это нужно?

— Для снискания лишней популярности. Тем самым они заслужат одобрение у протестантов; как знать, не пригодится ли это в будущем; всегда надо уметь заглянуть вперед.

— Кстати, принц, — обратился Конде к Генриху, — как вам удалось подслушать разговор?

— Мои подружки показали мне дыру в стене, которой многие пользуются в этом доме, но не для того, чтобы подслушивать, а чтобы быть зрителями любовных сцен: в комнате стоит роскошная кровать. Отверстие закрывает висящая на стене картина, а с другой стороны повесили гобелен, в котором проделали небольшую дырку. Правда, пришлось встать на стул: отверстие находится высоко. С этого стула я и упал, когда услышал, что маме грозит беда.

— Бедный мой мальчик! — и Жанна с улыбкой обняла сына.

— Ну что ж, теперь все ясно, — произнес Конде. — Мне остается пойти к герцогу Франсуа и разработать с ним план наших дальнейших действий. Хорошо все же, что мы с ним подружились в результате той злополучной дуэли.

— Будьте осторожны, Людовик.

Конде отправился к маршалу и находился у него с полчаса. О чем они говорили — неизвестно, но по истечении этого времени к ним явился Лесдигьер. Через четверть часа он вышел и приказал подать ему лошадь. Но тут случилось неожиданное. Во дворе, где стояли экипажи, Лесдигьера увидела королева-мать и подозвала к себе. Недоумевая, Франсуа подошел и поклонился ей.