Дневник самоходчика: Боевой путь механика-водителя ИСУ-152 - Электрон Приклонский

В свободное от занятий и нарядов время или «загораем» в землянке, или ходим в Пушкино. Бываем там обычно вдвоем со Славкой Прокудиным. Он уже вхож в один деревянный домик, глядящий окнами на шоссе, и представил меня Вале В. По вечерам там стихийно возникают посиделки, иногда с танцами. Неловко ухаживаю за Валей, совсем еще девчонкой. Смешнее всего то, что ни один из нас не умеет целоваться.

Как-то в полк нагрянули инспекторы. Проверили они и продсклад, где наметанным оком тотчас заприметили неоприходованные съестные припасы. Срочно был составлен акт, которым проверяющие облегчили положение тыла, где действительно живется несладко, а заодно и наши солдатские желудки.

Героем этого черного для полка дня неожиданно оказалась кладовщица продовольственно-фуражного склада, вольнонаемная хохлушка, которая (если верить полковой легенде, передаваемой из уст в уста) при неожиданном появлении на складе строгих ревизоров сумела занять такую выгодную позицию, что своими могучими бедрами надежно прикрыла 50-литровый бидон с подсолнечным маслом и два мешка белой   муки, стоявшие в темном углу. Это добро так и не попало в опись, и несколько раз мы полакомились галушками-клецками, которыми повара сдабривали жиденькие тыловые супы.

Наконец в последних числах месяца прибыли новые машины, почти полностью укомплектованные экипажами. Запахло отчислением. Приехавшие из Челябинска ребята говорят, что они получили последние КВ-1-85 и СУ, так как заводы уже выпускают новую марку тяжелого танка и, соответственно, тяжелой самоходной установки.

Нескольких «стариков», в том числе и меня, оказавшихся лишними, отчислили в резерв. Воспринимаю это как изгнание.

1 декабря

Утром покидаю свой 1548-й тяжелый самоходно-артиллерийский полк, утешая себя тем, что, наверное, получу ИС.

Днем долго торчал на окраине Ивантеевки, возле штаба 15-го учебного самоходно-артиллерийского полка, ожидая оформления документов. На душе невесело. И в это время на улице появился четкий солдатский строй. Рота пела высокими девичьими голосами «Катюшу». Песня кончилась метрах в тридцати от штабного крыльца, и теперь слышится только размеренный чеканный шаг, смягчаемый недавно выпавшим снегом. Строй приблизился, уже хорошо видны девичьи лица, оживленные и разрумянившиеся от ходьбы и пения. И вдруг в первой шеренге замечаю (да нет, не может этого быть!) свою одноклассницу. Откуда она здесь могла взяться? Оторопев от неожиданности, негромко вскрикиваю:

– Муся!

Девушка-солдат удивленно вскинула голову, но тотчас же и опустила, решив, должно быть, что ей просто почудилось. Сомнения прочь: это точно Муся Берлин! Бросаюсь вдогонку за строем, который ведет молодцеватая, стройная дивчина с сержантскими погонами. Козырнув в ответ на ее приветствие, спрашиваю у нее, наверное, излишне громко от волнения:

– Товарищ сержант! Скажите, пожалуйста, девушка в первой шеренге, вторая слева, не из Смоленска? – и тут же спохватываюсь, но, увы, поздно.  

Строй сразу сбился с ноги, затем остановился, и, разрезая его потрясающе полной грудью надвое, не сообразив обежать, из толпы возбужденно галдящих девчат вырвалась Муська и бросилась мне на шею, плача от радости и целуя. Сержант растерянно смотрела увлажнившимися глазами на происходящее, но тут на крыльце штаба появились два или три офицера и стали весело зубоскалить, наблюдая девичий переполох. Сержант наконец опомнилась и строго, вздрагивающим голосом, скомандовала:

– Становись! Смирно! Курсант Берлин, разрешаю вам задержаться на десять минут. Шаго-ом марш!

Рота ушла, а мы, медленно следуя за ней, коротко и бестолково, перебивая друг друга и перескакивая с одного на другое, успели кое-как поведать о том, что произошло в наших жизнях за три с половиной года, и обменяться адресами.

Муся перешла учиться в другую школу еще в восьмом классе, весной 1940 года, после трагической смерти матери. Очевидно, наши сочувственные взгляды и унылые физиономии сыграли тогда не последнюю роль в уходе Муси из нашего дружного класса под литерой «Б». Когда немцы подходили к Смоленску, она с отцом эвакуировалась сюда, в Подмосковье. Жилось им очень трудно, как и подавляющему большинству эвакуированных. В этом году она поступила на курсы военных шоферов. Надо же хоть чем-нибудь быть полезной, когда весь народ воюет.

Вечером повидались с Мусей еще раз и побеседовали обо всем обстоятельнее: у курсантов имелось в распоряжении 50 минут личного времени. Наш разговор состоялся на морозе, с притопом, возле рассохшегося и покривившегося крылечка, потому что вход в казарму, то есть в старенький домишко, где размещалось Мусино отделение, мужчинам был строжайше воспрещен. Муся дала адрес отца – для связи, и больше я ее не видел. У девчонок на днях должен был состояться выпуск.

2 декабря

Документы наши оформлены штабистами лишь сегодня. И вот мы, то есть отчисленные, в Ивантеевке, в офицерском резерве. Длинный барак, разделенный коридором вдоль на две половины, а каждая из них, в свою очередь, разгорожена   на несколько вместительных комнат, оборудованных вездесущими двухэтажными нарами. Это наша офицерская казарма. В соседнем бараке – штаб резерва. Облюбовываем с Вайнером место на втором этаже деревянных нар в полузаселенной комнате, которую указал нам старшина резерва – старший лейтенант. Тут даже тюфяки блинообразные есть – прелесть! «Царствуй, лежа на боку!» Но «загорать» здесь долго лично я не собираюсь. Вайнер, в отличие от меня, философски спокоен. Ему не обидно, что его отчислили: полк ведь не его.

На этих нарах (стола в нашей комнате не было) заканчиваю восстановление последних страниц сгоревшего дневника и даю себе клятву вести его регулярно и хранить при себе.

24 декабря

Праздник Нового года обещает быть приятным. Встречать Новый год предполагается за домашним столом, при елке, у хороших людей – наших знакомых из Пушкина. Известие меня обрадовало, тем более что уже два военных новогодия отметить никак не пришлось. На душе потеплело. Вернувшись в казарму в прекрасном настроении, с удовольствием принимаю вызов сразиться в шахматы, но в самый напряженный момент партии дверь вдруг широко распахнулась и голос старшины прогремел: «Техник-лейтенант П.! Вас вызывает начштаба резерва! Срочно!»

В штабе мне сказали, что просьба моя удовлетворена и что 15-й полк передает мне машину, которая в составе маршевой роты скоро будет отправлена на фронт. На какой? Пока неизвестно. Тут же мне предложили познакомиться с командиром машины, тоже из резервистов, младшим лейтенантом Баландиным, и дали его адрес, то есть номер комнаты в нашей казарме.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});