Великая Кавказская Стена. Прорыв 2018 - Михаил Белозеров

— We want to help,[90] — заверила она.

— Если то, о чём мы догадываемся, правда, мы тебе не завидуем. — Александр Гольдфарбах доверительно наклонился, забыл о запахе, исходящем от Феликса. — У нас предателей не любят.

— А-а-а… Вот как вы запели, — сказал Феликс. — А когда-то я был вашим другом. Помнится, вы меня жизни учили.

Александр Гольдфарбах почему-то покраснел, должно быть, он вспомнил, каким красноречивым, а главное, патетичным он был, призывая следовать за всем цивилизованным миром. Только этот мир почему-то теперь показался Феликсу кривым.

— Do not have to be carried away. The department at you thick case,[91] — зло произнесла Нора Джонсон.

— А-а-а… мистер Билл Чишолм в курсе? — догадался Феликс.

— Mister Bill Chisholm informed,[92] — в запале ответила Нора Джонсон.

Должно быть, она таким образом хотела надавить на Феликса. Её лицо, похожее на маску, вдруг ожило, на нём отразились вполне человеческие чувства: смесь злости и испуга.

— Он в курсе, что я здесь? — вцепился в них Феликс. — Да или нет?! — Он понял, что они проговорились.

Это было непростительной ошибкой.

— В курсе, — после минуты молчания ответил Александр Гольдфарбах и осуждающе оглянулся на Нору Джонсон.

Феликс тоже посмотрел на Нору Джонсон. Вид у неё был, словно она дала маху, но ещё не вполне поняла это. Они не должны были знать мистера Билла Чишолма. С какой стати? Разные ведомства. Разные департаменты. Разные страны. Значит, одна компашка, догадался Феликс. Значит, разведка. И удивился самому себе. Впервые он противопоставил себя таким людям, как Александр Гольдфарбах. А ведь совсем недавно они мне даже нравились, подумал он, особенно мистер Билл Чишолм. Мало того, я готов был с ним дружить и заглядывал ему в рот. Что-то изменилось, а что именно, я ещё не понял. Ну побили за контрабанду, ну и ладушки, с кем не бывает. Однако здесь что-то другое. Мысль о том, что он в самое ближайшее время подложит им большую, просто огромную, тухлую свинью, придавала ему силы. Только бы Гринёва не подвела.

Александр Гольдфарбах понял, что они обмишурились на полную катушку. Он был умным человеком. Недаром он работал на Бориса Березовского.

— Значит, мы зря время на тебя потратили, — сказал он, брезгливо нюхая платок.

— Выходит, зря, — согласился Феликс.

— Сам напросился, — Александр Гольдфарбах постучал в железную дверь. — Не продешеви, Феликс, — сказал он, покидая камеру.

У Норы Джонсон её гневливая морщинка выразила абсолютное презрение к русскому, который так ничего им и не сказал.

— We'll be back![93] — заявила она.

* * *

До конца дня его оставили в покое.

Первый вопрос, который встал перед ним, кто его слил? Неужели Лёха, друг и соратник? Нет, думал Феликс, не может быть. Лёха — не предатель. Тогда кто? Естественно, Глеб Исаков! Кто ещё?! Кто метит в начальники «военного отдела»? Только он! Значит, Глеб Исаков!

И вдруг его прошибла дикая мысль: а вдруг Лора Гринёва с ним заодно? Мысль сама по себе показалась ему дичайшей. Гринёва не могла! Да и зачем ей? Да, она водит меня за нос. Да, у неё есть цель, которую я не вижу. Но несомненно, я ей нравлюсь, и подставлять ей меня не резон, если я только чего-то не понимаю. К тому же я подарил ей такую информацию, которая попадает в руки журналисту раз в жизни. Значит, не Гринёва! Не моя любовь!

Тогда кто? Может быть, это только очень длинная комбинация, которую трудно проследить. Он подумал о странном звонке Рашида Темиргалаева. Рашид Темиргалаев незнаком с Соломкой. Это исключено. Кто такой Рашид Темиргалаев и кто Александр Павлович? Абсолютно разные люди. К тому же, когда я первый раз пересёк границу, меня не проверили, однако следили. Значит, команда арестовать пришла позднее. И вдруг он понял — Александр Гольдфарбах! Кто ещё? Ведь речь о «президентской тайне». Однако Александр Гольдфарбах не мог знать о моём бизнесе.

Тогда это случайность? Случайность, что Джон Кебич и Виктор Бергамаско вышли на меня? Нет, не случайность. Эти-то действовали целенаправленно. Вероятность того, что я накануне войны появлюсь в соответствующем месте, очень велика. Ясно, что они меня поджидали. Хотя у них наверняка были запасные варианты. Но им-то меньше всего нужен мой арест. Они отпадают.

Так я запутаюсь. Давай всё сначала. Несомненно, что решение перед носом. Джон Кебич, Виктор Бергамаско, Гринёва и Александр Гольдфарбах с Норой Джонсон ни при чём. Они вцепились в меня позже. Значит, в сухом остатке остаются: Глеб Исаков, который теоретически мог знать о моём бизнесе, Рашид Темиргалаев, из-за которого я и попал в Имарат Кавказ, и кто ещё? Соломка! Он единственный заварил эту кашу. Но зачем ему меня подставлять? А если он узнал, что я решил его подсидеть? Мог узнать? Мог догадаться. Уж слишком я его ненавижу. Не нужен ему сильный и молодой да ещё и очень талантливый. Глеб Исаков куда предсказуемей, а главное, им легко манипулировать. Но за такие вещи Александр Павлович мог лишиться головы. Неужели за ним стоит мистер Билл Чишолм? Значит, это всё же политика.

* * *

Они явились на рассвете злые и нервные.

— Это твоя работа?! — с порога закричал Александр Гольдфарбах и швырнул ему в лицо кипу газет.

Они легли вокруг, как лепестки роз, как нежнейшее послание от Лоры Гринёвой. И конечно же, Феликс с жадностью выхватил жирные заголовки: «Президент-предатель», «Иуда с лицом демократии», «Наймит США», «Новая свобода куплена за бешеные деньги!», и ещё, и ещё, и ещё тому подобное, что должно было убить Михаила Спиридонова.

— Да, — сказал он, глядя в их разъярённые лица, — это моя работа!

— But why?[94] — удивилась Нора Джонсон.

А ещё она страшно боялась. Должно быть, они курировали это направление, и вдруг такой конфуз. Очень непростительный конфуз, исправить который они уже не могли, и это было концом их карьеры. Вот они и бесились.

— А чтобы вы мне не задавали таких вопросов!

— Что!.. — крайне удивился Александр Гольдфарбах. — Что ты сказал? Ты думаешь, что изменил историю?! Ты ничего не понимаешь в истории!

— Yeah, you do not understand! — заявила Нора Джонсон. — Today, we will rewrite the history of Russia![95]

И Феликс сообразил, что началась война.

* * *

Его били три дня. Но однажды за ним пришли на рассвете и зачитали приговор суда, которого он в глаза не видел. Ему вменялись контрабанда алкоголя и шпионаж в пользу России.

— В пользу кого? — удивился он.

— Мы используем вас в информационной войне в качестве доказательства злонамерений вашей страны. Вы приговариваетесь к смертной казни с отсрочкой до конца войны. Не волнуйтесь, это произойдёт очень быстро. На этот раз мы поставим Россию на колени.

* * *

Феликс потерял счёт дням. Тюремщики, радостно скалясь, сообщали ему о победах Имарата Кавказ.

— Захвачена вся Кубань! До Москвы два дня пути!

— Ваня, наши флаги висят в Краснодаре!

— В Новороссийске мы захватили терминалы и теперь качаем нефть в танкеры!

Феликс, оцепенев, валялся в углу. Не верилось, что все его усилия были напрасны. Его больше не трогали, только великодушно кидали хлеб и ставили на пол кружку с водой.

И вдруг на следующий день тюремщики сделались озабоченными и уже не скалились, а молча шныряли по коридору. А потом Феликс проснулся от того, что тюрьма замерла в странном оцепенении: не было слышно ни звука, только где-то далеко-далеко, так далеко, что казалось едва различимым, возникли звуки боя. Прошло ещё некоторое время: может быть, сутки, а может быть, двое, и охрана разбежалась. А ночью тюрьму так тряхнуло, что с потолка посыпалась пыль. И Феликс понял, что Грозный бомбят.

И вдруг коридор наполнился русскими голосами, дверь в камеру отворилась, и Феликсу показалось, что он бредит: над ним наклонился не кто иной, как капитан Игорь Габелый со свежим розовым шрамом на щеке, протянул фляжку и сказал:

— Пей, друг! Сейчас мы тебя вытащим.

* * *

— За мужество! — сказал Герман Орлов.

— За мужество! — подтвердил Лёва Аргаткин.

— Я не знаю, что такое мужество, — задумчиво сказал Игорь. — Может, это то, что мы не дали себя убить, а может, это просто способность жить, несмотря ни на что? В любом случае, это нечто, что заставляло нас двигаться и делать своё дело.

— Точно, братишка!!! — заорал Герман Орлов. — В самую точку! Я тоже так думал, а произнести не мог! Игорёха!!! — И полез целоваться.

* * *

Россия денонсировала «большой договор», ввела на территорию так называемого Имарата Кавказ войска и вышла на границу с Грузией.

Мир стоял на пороге Третьей мировой войны.

Примечания

1

РПГ-7 — ручной противотанковый гранатомёт.

2