Триумф Анжелики - Серж Голон

Анжелика вернулась в форт, в свою квартиру, чтобы написать это письмо, пока Колен Патюрель разыскивал подходящего человека для путешествия.

Она погрузилась в составление послания, скрип пера ее почти убаюкал. Ее успокаивала мысль, что она что-то может сделать для Онорины.

Она лишь колебалась подчеркнуть в письме к монахине чрезвычайную опасность, которую может представлять собой жена нового губернатора, мадам де Горреста, если она случайно нанесет визит в Монреаль. Никакой ценой нельзя допускать, чтобы эта женщина как-то приблизилась бы к Онорине. Она решила тонко намекнуть двумя словами, что названная дама – это ее давнишний враг. Она надеялась, что настоятельница примет это всерьез. Матушка Буржуа была очень умной и тонкой, ее интуиция подводила редко. Анжелика подумала, что она не даст себя обмануть Амбруазине.

Время от времени Анжелика поднимала глаза. По прекрасным стеклам, привезенным из Европы, стучали капли дождя, стекая по нему, как слезы. Анжелика видела, как природа разделяет ее горести и негодование. Море внезапно взбунтовалось, обрушиваясь на берег с сильными ударами, оставляя на песке белую пену. Песок скрипел под ударами.

Кто-то постучал в калитку, и, поскольку она не отвечала, Колен (а это был он) позволил себе войти без разрешения.

Он успокоился, увидев, что она сидит за секретером и пишет, склонив голову, как послушный ребенок.

Он отдал бы все, чтобы облегчить ее груз.

Он сказал, что подумал.

– Лучше всего было бы, предупредив Маргариту Буржуа об опасности, угрожающей Онорине, детали которой они смогут сообщить ей только спустя некоторое время, настоятельно попросить монахиню отпустить девочку с посланцем, который присоединится к переселенцам или индейцам, спустится вниз по Сен-Лорану и достигнет Вапассу. Этот путь будет короче и безопаснее, чем плавание вдоль берегов континента. Пока не выпал первый снег, переезд возможен.

Девочка у вас крепкая, ее воспитывали в условиях дикой природы. Поэтому ей ничего не будет стоить провести в каноэ все эти дни, преодолевать перевалы, спасть на жесткой подстилке. Напротив, она будет в восторге, что ей придется вести себя, словно она – канадский мальчишка. У Онорины будет возможность надеть одежду маленького вельможи, представляете себе?

К тому же Колен нашел посланца и относился к нему, как к знаку, данному с неба, который его обнадеживал. Это был метис Пьер-Андрэ, сын Мопертюи, один из самых верных сторонников с начала образования колонии, Онорина его прекрасно знала. Молодой человек прибыл в Голдсборо через горы Вермонта с грузом кож, которые он хотел продать англичанам.

Он тут же отказался от своих планов и выразил готовность тотчас же отправиться в путь со своим братом-индейцем, чтобы придти на помощь Онорине.

Он отбыл вечером того же дня.

Анжелика дала ему массу наставлений, посвятив его в подробности письма, но настояла, что главная цель его путешествия – добиться, чтобы ему доверили Онорину для перевозки ее в Вапассу. Курьеров снабдили едой, огненной водой для согрева и для подкупа проводников, золотыми экю для жителей Монреаля. «В дороге, – говорил он, – можно пользоваться мехами, необходимыми разменными деньгами, тем более, что они прибудут как раз к концу осенних торгов мехом». Против всего этого, а также его ловкости, свойственной детям лесов, его соратников, его преданности, все коварные действия жены губернатора становились бессмысленными.

Он хорошо знал Маргариту Буржуа, которая научила его читать и доверяла ему.

Анжелика не сомкнула глаз, посылая свои мысли вперед, представляя Пьера-Андрэ, его переезд в Вапассу и мечтая о моменте, когда она сможет прижать Онорину к своей груди.

Только тогда вмешательство Амбруазины перестанет ее беспокоить. Она предоставит другим разбираться с этим ужасным демоном.

Находясь в убежище под крышей их форта в Вапассу, под охраной солдат и зимних снегов, Анжелика и Онорина вместе с маленьким принцем и принцессой смогут спокойно дождаться возвращения весны и Жоффрея, пользуясь временем, приносящим новые радости. Будут дети, друзья, животные, визиты индейцев и изменения неба и земли. В некоторые дни будут бури, и эти дни станут временем ожидания возле камина, временем песен и рассказов. Потом солнце начнет свой золотой балет на сверкающем снегу, и это будут чудеса «карнавалов», игры и радостные прогулки под уколами морозного воздуха.

Колен принимал их у себя.

Понимая замешательство женщин, втянутых помимо воли в эти события, которые угрожали их жизни и отнимали покой, он предоставлял им своим присутствием и советами необходимую поддержку. Он следил, чтобы они хорошо отдыхали и питались, ибо известно, что женщина – супруга, мать или возлюбленная – легко теряет сон и аппетит, если беспокоится.

Он присылал за ними стражников, которые приглашали их на обеды от имени хозяев, разумеется, и сопровождали. Они обретали спокойствие, когда оказывались в его обществе. Он просил их рассказать и описать Квебек, особенно мадам Гонфарель. Когда говорил он, никто не скучал. Иногда он адресовал Анжелике настойчивый взгляд, чтобы она приложила усилие и доела свою порцию. Она чувствовала надзор и пристальное внимание, что напоминало ей отношение к себе Жоффрея. Колен, как и ее муж, обладал даром делать ситуацию менее драматичной, не отрицая, тем не менее, ее важность.

– Ваши дети более разумны, чем вы, мадам, – говорил он. – Посмотрите, как они едят, они словно взрослые.

Ибо малыши часто были вместе с ними, а иногда к ним присоединялись Берны и их дети, Лорье, Северина и другие.

Благодаря ему в компании царила атмосфера доверительности и веселья. Все говорили про себя, что с каждым новым днем их посланник приближается к Монреалю.

Оставалась надежда, которая позволяла поддерживать друг друга и верить.

– «Она» не может быть в Монреале в это время. Он успеет вовремя.

Дельфина, окруженная заботой, наконец, вышла из состояния животного, попавшего в ловушку, и снова расцвела.

Небольшая одномачтовая яхта входила в порт. Это был «Сент-Антуан» господами де Ля Фальер, которую долгое время никто не видел.

Его потомство, как обычно, прибыло вместе с отцом и с радостным криком присоединилось к другим детям.

Господин де Ля Фальер сказал, что, возвращаясь из Квебека, он прошел через форт Устриц, чтобы взять на борт свою «команду» и наполнить ветром новостей парус.

– Когда вы были в Квебеке? – спросили у него тотчас же, пока он обедал у мадам Каррер, то и дело погружая свой нож в изрядную головку сыра, затеяв настоящий балет между колбасой, куском хлеба и собственным ртом. Дети прерывали это священнодействие и, пока он пил пиво, ждали, что он бросит одному или другому кусочек, получив который, они удалялись.