Семь возрастов смерти. Путешествие судмедэксперта по жизни - Ричард Шеперд

глубочайшей безнадежности, ощущением того, что работа всей его жизни не то чтобы проделана впустую, но в каком-то смысле обесценена».

В деле Дэвида Келли нет никаких улик, которые указывали бы на его убийство. Между тем самым убедительным доказательством того, что он покончил с собой, стали приведенные здесь показания профессора Хотона и семьи Келли. Эта трагедия стала классическим примером самоубийства мужчины среднего возраста. Причастность правительства и национальное значение его действий в последние несколько месяцев жизни нисколько не меняют того факта, что его путь к смерти был характерен для эмоционально-психологического кризиса, с которым сталкиваются многие люди, особенно в среднем возрасте.

Шестой же возраст —

Уж это будет тощий Панталоне,

С очками на носу и с сумкой сбоку,

В штанах, что с юности берег, — широких

Для ног иссохших; мужественный голос

Сменяется опять дискантом детским,

Свистит, шипит…

Глава 15

Альфреду Хупу было шестьдесят шесть. Он был невысоким, но коренастым. От его седых волос уже почти ничего не осталось. Его лицу изрядно досталось, тем не менее он был гладко выбрит. На его пальцах были пятна от никотина. У него отсутствовало несколько зубов, что, должно быть, бросалось в глаза каждый раз, когда он улыбался, хоть он и поставил протезы. На правом плече и обоих предплечьях были татуировки. У мужчин его возраста это может указывать на связь с морем, и я подумал, что, возможно, он раньше был моряком. В полиции подтвердили, что когда-то он работал портовым грузчиком и, когда в Лондоне закрылся последний порт, стал работать на стройке. Год назад он вышел на пенсию, но иногда подрабатывал за наличные.

Его тело рассказывало историю насыщенной и временами бурной жизни. У него был глазной протез. На животе, груди и шее — множество шрамов от операций, по которым можно было бы предположить, что он стал жертвой ужасного несчастного случая. Только вот шрамы были получены в разное время.

Судя по присланной медкарте, пятый десяток стал для него самым трудным в жизни. В сорок два он попал в аварию, получив серьезные травмы груди. Альфред поправился, но вскоре после этого его остановила полиция, потому что его машина виляла на дороге. Должно быть, они решили, что задержали пьяного, только вот Альфред был трезв. Полиция обнаружила, что он совершенно слепой на один глаз. Выяснилось, что в двадцать с чем-то лет с ним произошел несчастный случай — подробности неизвестны, — в результате которого он получил сильную травму глаза, и с годами зрение постепенно падало. Зрение — странная штука. Мозг постепенно подстраивается под его недостатки, и можно запросто потерять значительную его часть, даже не осознав этого. Или же Альфред все знал, но не хотел себе в этом признаваться. Глаз в его медкарте был описан как незрячий и неэстетичный, и его удалили.

В сорок девять лет его ударили ножом в живот. Никаких деталей указано не было — говорилось лишь, что хирург успешно справился в больнице, обнаружив у пациента еще и грыжу, с которой заодно великодушно разделался.

За годы своей трудовой деятельности, подобно многим из тех, кто выполняет тяжелую физическую работу, Альфред получал незначительные травмы. У него их оказалось много: начиная от перелома локтя в результате падения и заканчивая инфицированной раной, полученной, когда он наступил на гвоздь. Он неоднократно запрашивал у врача больничный лист и частенько нуждался в антибиотиках от инфекции, как правило, из-за небольших происшествий на работе.

Альфред явно выполнял очень тяжелую физическую работу и был настоящим бойцом. Если не считать всех его ран и шрамов, он имел телосложение некогда очень сильного и подтянутого человека. Теперь, однако, у него было несколько лишних килограммов. Он был 66-летним стариком.

Когда заканчивается средний возраст и начинается старость? Поделив средний возраст на ранний и поздний, я надеялся убедить читателя, что поздний средний возраст в наши дни может включать как минимум начало, если не середину седьмого десятка.

Только вот я уже давно не на середине седьмого десятка и вынужден смириться с тем фактом, который совершенно не по душе никому из нашего с Альфредом поколения. Мы называем себя бумерами, лишь бы не называть это слово. Я старик. Мы старики. А дальше все по наклонной.

Осмелюсь предположить, что Альфред Хуп не считал себя стариком, и вполне возможно, что те из нас, кому за шестьдесят, глядя в зеркало, видят себя в молодости. Самый очевидный индикатор возраста — набор веса, и, подобно Альфреду, я раздаюсь вширь. Надеюсь, никто не назвал бы меня толстым, но за несколько лет на пенсии я набрал лишние килограммы, и теперь мой ИМТ равен двадцати семи, что на два нездоровых пункта выше верхней границы нормы. Таким образом, впервые в моей жизни у меня официально избыточный вес. Я осознаю риски, связанные с ним, а с приходом COVID-19 они значительно усилились, но я так и не начал уделять достаточно много времени борьбе с ним.

Я замечаю, что другие люди в этой возрастной группе интересуются своим здоровьем и при первой возможности обсуждают его. Бумеры профинансировали новую индустрию ухода за собой. Немалую часть своей жизни мы тратим в попытках ее продлить, желательно в высоком качестве, и только и остается надеяться, что время, потраченное на заботу о здоровье, превзойдет то, что мы себе тем самым зарабатываем. Я говорю о стоматологии, гигиене полости рта, зубной нити, массажерах для десен, дорогих зубных щетках, педикюре, ортопедических вкладышах для обуви, уходе за волосами, ботоксе, пластических операциях, диспансеризации, эргономичных креслах, специальных лампах для чтения, остеопатах, мануальных терапевтах, оптометристах, солнцезащитных и обычных очках, контактных линзах, компрессионных чулках, коленных бандажах, занятиях йогой, магнитных браслетах… И все это для людей, которые, скорее всего, неплохо себя чувствуют. Многие из этой возрастной группы, я имею в виду не только богатых, сейчас завершают трудовую деятельность и тратят пенсию — как в прямом, так и в переносном смысле, — пытаясь замедлить свое неминуемое угасание.

Несмотря на все это внимание к себе, мы терпим фиаско в основах: лишь немногим из нас удается поддерживать здоровый вес. В возрастной группе от шестидесяти шести до семидесяти четырех у 75 % из нас либо ожирение, либо избыточный вес.

Бумеры моложе справляются ненамного лучше, но те из нас, кто родился после войны, но до середины 1950-х, самые толстые. К тому же мы чаще всего попадаем в больницу по причинам, напрямую или косвенно связанным с ожирением. В этом нас, конечно же, поддерживают