Посмертные записки Пиквикского клуба - Чарльз Диккенс

Это была неопрятная голова, на которой рыжеватые волосы, тщательно разделенные боковым пробором и напомаженные, завивались полукруглыми хвостиками, обрамлявшими плоскую физиономию, украшенную парой маленьких глазок, очень грязным воротничком сорочки и порыжевшим черным галстуком.

— Мистера Додсона нет дома, а мистер Фогг очень занят, — сказал человек, которому принадлежала голова.

— Когда вернется мистер Додсон, сэр? — осведомился мистер Пиквик.

— Не могу вам сказать.

— Скоро ли освободится мистер Фогг, сэр?

— Не знаю.

Тут человек принялся преспокойно чинить перо, а другой клерк, который размешивал зейдлицкий порошок[63] под крышкой своей конторки, одобрительно засмеялся.

— В таком случае я подожду, — сказал мистер Пиквик.

Ответа не последовало. Мистер Пиквик уселся без приглашения и стал слушать громкое тиканье часов и приглушенный разговор клерков.

— Вот была потеха, правда? — сказал джентльмен в коричневом фраке с медными пуговицами, в закапанных брюках мышиного цвета и блюхеровских башмаках[64], заканчивая рассказ о своих похождениях прошлой ночью.

— Здорово, чертовски здорово! — сказал человек с зейдлицким порошком.

— Том Каминс председательствовал, — продолжал человек в коричневом фраке. — В половине пятого я добрался до Сомерс-Тауна[65] и до того нагрузился, что никак не мог попасть ключом в замочную скважину, пришлось разбудить старуху. Интересно, что сказал бы старый Фогг, если бы узнал об этом. Пожалуй, выставил бы?

Это веселое предположение вызвало дружный смех всех клерков.

— Сегодня утром была потеха с Фоггом, — сказал человек в коричневом фраке. — Пока Джек разбирал бумаги, а вы оба ушли вносить гербовый сбор, Фогг был здесь, распечатывал письма, когда пришел, знаете, этот самый, против которого у нас сеть судебный приказ[66] в Кемберуэл[67]… Как его фамилия?

— Ремси, — подсказал клерк, который отвечал мистеру Пиквику.

— Да, Ремси… Довольно-таки потрепанный клиент. «Ну, сэр, — говорит старый Фогг и глядит на него очень грозно, сами знаете его манеру, — ну, сэр, вы пришли покончить дело?» — «Да, пришел, сэр, — сказал Ремси, опуская руку в карман и вытаскивая деньги, — долг два фунта десять шиллингов да судебные издержки два фунта пять. Вот деньги, сэр», — и тяжело вздохнул, вытаскивая деньги, завернутые в промокательную бумагу. Старый Фогг посмотрел сперва на деньги, потом на него, потом кашлянул по-своему, так что я уже знал — сейчас начнется. «Должно быть, вы не знаете, что декларация по иску зарегистрирована[68], а это значительно увеличивает судебные издержки?» спросил Фогг. «Что вы говорите, сэр! — воскликнул Ремси, отшатнувшись. Срок истек только вчера вечером, сэр». — «Тем не менее, — сказал Фогг, — мой клерк как раз пошел регистрировать. Мистер Джексон пошел регистрировать декларацию по делу Булмен и Ремси, мистер Уикс?» Конечно, я сказал «да», тогда Фогг опять кашлянул и посмотрел на Ремси. «Боже мой! — воскликнул Ремси. — А я-то чуть с ума не сошел, наскребывая эти деньги, и все ни к чему!» «Совершенно ни к чему, — холодно сказал Фогг, — а посему вы лучше отправляйтесь назад, наскребите еще кое-что и принесите сюда вовремя». «Черт подери, больше не могу!» — крикнул Ремси, ударив кулаком по столу. «Не угрожайте мне, сэр», — сказал Фогг, делая вид, будто испугался. «Я вам не угрожаю, сэр», — сказал Ремси. «Угрожаете, — сказал Фогг. — Уходите, сэр, уходите из этой конторы, сэр, и возвращайтесь, сэр, когда научитесь, как себя вести». Ну, Ремси попробовал что-то сказать, но Фогг не дал ему, тогда он спрятал деньги в карман и потихоньку вышел. Едва закрылась дверь, как старый Фогг, с приятной улыбкой на лице, поворачивается ко мне и вытаскивает из кармана декларацию. «Уикс, — говорит Фогг, — наймите кэб, поезжайте как можно скорее в Темпль и зарегистрируйте это. О судебных издержках можно не беспокоиться, потому что он человек степенный, семья большая, жалованье двадцать пять шиллингов в неделю, и если он выдаст нам адвокатскую гарантию[69], — а в конце концов он должен будет это сделать, — я знаю, что его хозяева позаботятся об уплате; поэтому, мистер Уикс, мы должны выудить у него все, что можно; это христианский поступок, мистер Уикс, ибо, имея большую семью и получая маленькое жалованье, он извлечет пользу из доброго урока и не будет делать долгов, не так ли, мистер Уикс, не так ли?» И, уходя, он с таким добродушием улыбнулся, что приятно было на него смотреть. Превосходный делец! — сказал Уикс тоном глубочайшего восхищения. Превосходный, не правда ли?

Остальные трое от души присоединились к этому мнению, рассказ доставил им беспредельное удовольствие.

— Славные здесь люди, — сказал мистер Уэллер своему хозяину, — и, нечего сказать, славное у них понятие о забаве, сэр.

Мистер Пиквик кивнул в знак согласия и кашлянул с целью привлечь внимание молодых джентльменов за перегородкой, которые, облегчив себя краткой беседой, снисходительно занялись новым клиентом.

— Быть может, Фогг уже освободился, — сказал Джексон.

— Пойду узнаю, — сказал Уикс, медленно слезая с табурета. — Как доложить о вас мистеру Фоггу?

— Пиквик, — ответил прославленный герой этих записок.

Мистер Джексон отправился с докладом наверх и немедленно вернулся с ответом, что мистер Фогг примет мистера Пиквика через пять минут. Исполнив поручение, он снова занял место за конторкой.

— Как он себя назвал? — прошептал Уикс.

— Пиквик, — сообщил Джексон, — это ответчик по делу Бардл и Пиквик.

Из-за перегородки вдруг послышалось шарканье ног и приглушенный смех.

— Они на вас глазеют, сэр, — шепнул мистер Уэллер.

— Глазеют на меня, Сэм! — повторил мистер Пиквик. — Что вы имеете в виду?

Вместо ответа мистер Уэллер указал большим пальцем через плечо, и мистер Пиквик, подняв взор, обнаружил следующий приятный факт: все четыре клерка — лица их выражали крайнюю веселость, а головы торчали над деревянной перегородкой — внимательно изучали фигуру и весь облик человека, якобы игравшего женскими сердцами и разрушившего женское счастье. Когда он поднял глаза, ряд голов мгновенно исчез, и немедленно вслед за этим раздался скрип перьев, путешествовавших с бешеной скоростью по бумаге.

Внезапный звон колокольчика, висевшего в конторе, призвал мистера Джексона в кабинет Фогга; оттуда он вернулся и сказал, что он (Фогг) готов принять мистера Пиквика, если тот поднимется наверх.

Мистер Пиквик поднялся наверх, оставив Сэма Уэллера внизу. Во втором этаже на двери комнаты, выходящей во двор, были начертаны удобочитаемыми буквами внушительные слова: «Мистер Фогг»; постучав в дверь и получив приглашение войти, Джексон ввел мистера Пиквика.

— Мистер Додсон вернулся? — осведомился мистер Фогг.

— Только что вернулся, сэр.

— Попросите его заглянуть сюда.

— Слушаю, сэр.

(Те же без Джексона.)

— Присядьте, сэр, — сказал Фогг, — не угодно ли газету, сэр? Мой компаньон сейчас придет, и мы потолкуем об этом деле, сэр.

Мистер Пиквик взял стул и газету, но вместо того чтобы читать, поглядывал поверх нее и рассматривал дельца. Это был пожилой человек, прыщеватый, сидящий на растительной диете, человек в черном фраке, темных панталонах и коротких черных гетрах, — существо, которое, казалось, было неотъемлемой частью своей конторки и не превосходило ее ни умом, ни сердечностью.

Через несколько минут явился мистер Додсон, полный, осанистый, суровый на вид человек с громким голосом, и разговор начался.

— Это мистер Пиквик, — сказал Фогг.

— А! Вы — ответчик, сэр, по делу Бардл и Пиквик? — спросил Додсон.

— Да, сэр, — ответил мистер Пиквик.

— Итак, сэр, — сказал Додсон, — что же вы предлагаете?

— Да, — сказал Фогг, засовывая руки в карманы панталон и откидываясь на спинку стула. — Что вы предлагаете, мистер Пиквик?

— Погодите, Фогг, — сказал Додсон, — дайте мне выслушать, что хочет сказать мистер Пиквик.

— Я пришел, джентльмены, — начал мистер Пиквик, безмятежно взирая на двух компаньонов, — я пришел сюда, джентльмены, чтобы выразить изумление по поводу полученного на днях письма от вас и осведомиться, какие у вас основания для вчинения мне иска.

— Основания для… — Фогг только это и успел выговорить, когда его остановил Додсон.

— Мистер Фогг, — сказал Додсон, — говорить буду я.

— Прошу извинить меня, мистер Додсон, — сказал Фогг.

— Что касается оснований иска, сэр, — продолжал Додсон назидательным тоном, — вы должны спросить свою собственную совесть и свои собственные чувства. Мы, сэр, руководствуемся исключительно заявлением нашего клиента. Это заявление, — сэр, может быть правдивым или лживым, оно может быть достойно доверия или не достойно, но если оно правдиво и если оно достойно доверия, я, не колеблясь, скажу, сэр, что наши основания иска, сэр, серьезны и не могут быть опровергнуты. Может быть, вы, сэр, несчастный человек или, может быть, коварный человек, но если бы меня призвали в качестве присяжного, сэр, высказать мнение о вашем поведении, сэр, то заявляю, не колеблясь, — у меня имелось бы только одно мнение по этому вопросу.