Книга белой смерти - Чак Вендиг

ищейкой. – Сказав это, он смущенно поморщился. – Так, подожди. Извини. Я вовсе не хотел сказать, что ты собака.

– Лучшим извинением будет, если ты дашь мне один стаканчик.

– Я для того их и принес. – Арав протянул один стаканчик Шане, и исходящий от него пар окутал ее лицо. – Ничего такого, но я увидел тебя здесь, а за последние два дня… – Известно ли ему про ее мать? Про пакет с пробиркой? Блин! – Я решил, что ты будешь рада. Да и на улице становится прохладно. Извини, я просто разогрел в микроволновке.

– Чувак, блюда из микроволновки – это как раз то, от чего я тащусь! – Взяв стаканчик, Шана отпила глоток. Горячо, но ей было все равно. – В старших классах я была… ну… очень озабочена. Каждое утро мне не хотелось идти в школу. И не то чтобы в школе было плохо, просто две девицы издевались над моими волосами, и еще мне не хотелось брить ноги… в общем, не знаю, одно слово – старшие классы. Меня тошнило от школы. И по утрам я испытывала просто мегатошноту, понимаешь? Не могла ничего есть. Ни яичницу, ни овсянку – бе-е, все вызывало у меня отвращение. Но моей матери пришла в голову мысль – наверное, отчасти потому, что она была в отчаянии, а может быть, она сказала это в шутку, но, так или иначе, однажды мать сказала: «Чудесно, я приготовлю тебе корейскую лапшу, если ты ее съешь». Мать приготовила ее, и я ее съела. И мне стало чуток лучше. После чего на протяжении трех лет лапша была моим ежедневным завтраком. – Она хлебнула еще. – О господи, выходи за меня замуж!

– Это ты мне или лапше?

– Обоим. У нас будет – ну, свободный брак или как там это называется. – Шана сидела на пне, но пень был большим – он остался от здоровенного дуба. Она указала на место рядом с собой. – Не желаешь сесть?

Пожав плечами, Арав сел. Ночной воздух остывал, но бедро Арава оказалось теплым.

Какое-то время они молча ели лапшу, чавкая и хлюпая бульоном. Вокруг был слышен лишь размеренный глухой топот шествия путников.

– В тот вечер ты круто себя проявила, – нарушил молчание Арав.

– Ты о чем?

– Спасла того мальчишку.

– А, это… Ну да.

У Шаны не было такого чувства, что она кого-то спасла. Да, мальчишка остался в живых. Но какая жизнь ему теперь предстоит? И не то чтобы она думала, что лучше бы ребенок погиб вместе со своими родителями, но… теперь у него не было ничего. Эта глупая женщина, не отпускавшая своего мужа. Даже несмотря на то, что его трясло все сильнее и сильнее… Шана стряхнула с себя эту мысль. Даже просто прокручивая случившееся в голове, она почувствовала отвращение к лапше, а это будет непростительной ошибкой.

– Совсем не так круто, как та дородная дама, которая завалила того типа в толпе. Господи, у долбаного козла был пистолет… Говорят, он собирался стрелять в путников.

– Эта женщина – она была самым настоящим чудовищем. Знаешь, она теперь здесь. По-моему, классная тетка. Кажется, раньше служила в полиции. – Арав тыльной стороной ладони вытер с подбородка капельки бульона. – Говорят, стрелок действовал в одиночку, но я в этом не уверен. Такие типы никогда не бывают одиночками, согласна? Их беспокоит усиление радикальных настроений среди нас, людей с темной кожей, но никто не вспоминает о том, что среди белых такое случается гораздо чаще. Это какое-то безумие.

– Точно. Есть люди – самый настоящий мусор, и они находят другой такой же мусор и вместе образуют большую свалку. Интернет здорово упростил эту задачу.

Опять чавканье и хлюпанье. Шана быстро расправилась с лапшой.

К этому времени мимо них уже прошла половина лунатиков. За вчерашний день их число увеличилось еще на двенадцать человек. День за днем в ряды путников вливались все новые и новые люди. Одних сопровождали пастухи, другие приходили одни. Кто-нибудь из ЦКПЗ – иногда Арав – переписывали вновь прибывших.

– Тут еще один момент, – вдруг сказал Арав. – А что произойдет, если выстрелить в одного из них? Я вовсе не собираюсь это проверить – но воткнуть иглу в тело не получается. Разрезать кожу ножом – тоже. А что будет с пулей?

– Я об этом не думала… Ты полагаешь, они пуленепробиваемые?

Скорчив гримасу, Арав пожал плечами:

– Нет. Но я говорю так только потому, что пуленепробиваемых людей не бывает. Такого… такого просто не может быть. Но опять же, не бывает, чтобы кожу нельзя было проткнуть иглой. Это какая-то бессмыслица. От начала и до конца. Полный бред. У нас есть кое-какие теории, но нет ничего, чтобы эти теории подкрепить.

Однако Шана еще не могла отойти от первой части его рассуждений.

– Хорошо, но если они действительно пуленепробиваемые – это же непонятно что.

– Они не могут быть пуленепробиваемыми. Это немного напоминает мне неньютоновскую жидкость. Представь себе клейстер из кукурузного крахмала и воды, в соотношении два к одному. Получится сырое месиво, это жидкость, однако в некоторых случаях оно ведет себя как твердое тело. Если шлепнуть по нему ладонью, это будет все равно как если шлепнуть по кожаному сиденью машины или по батуту. Если же надавить на него медленно или ткнуть пальцем, клейстер превратится в жидкость – палец в него погрузится. Очевидно, что кожа лунатиков не такая – я вовсе не хочу это сказать. Но встает вопрос – быстролетящая пуля пробьет кожу или, наоборот, с легкостью отлетит от нее? Мы не знаем. И этот опыт никто не собирается ставить.

– Все это полная задница.

– Меня не покидает беспокойство, – с жаром произнес Арав. – У меня такое чувство, будто это пожирает меня изнутри.

Шана шумно вздохнула.

– Черт возьми, и у меня тоже.

– Я узнал про твою мать. Я тебе сочувствую.

– Да. Мне просто страшно, что Несси во главе всего этого. Нас уже обвиняют в том, что это началось из-за нас. Приходится постоянно отвечать журналистам, что мы не желаем с ними разговаривать. Но в интернете уже обсуждаются теории заговоров. Я больше не заглядываю в социальные сети. На «Фокс ньюс» какие-то идиоты называют нас террористами. Не знаю. Все это противно. Очень противно.

– Я стремлюсь сосредоточиться на повседневных делах. Заниматься тем, что в моих силах. А на все остальное не обращать внимания. И дарить себе вот такие мгновения.

– Это здорово.

И тут Шана сделала то, что не должна была делать.

Она отставила пустой стаканчик.

Протянула руку.

Взяла руку Арава в свою.

И просто подержала ее.

– Я старше тебя, – сказал Арав.

– Через пару недель мне исполнится восемнадцать. И мы в Индиане, где, по-моему, для добровольного согласия достаточно двенадцати лет – какое-то варварство. – Она смущенно кашлянула. – Э… я вовсе не хочу заняться