Владимир Красно Солнышко. Огнем и мечом - Наталья Павлищева

У Вышеслава жена, Изяслав живет в Полоцке точно чужой, даже если и семьи не имел, все одно по воле отца не пошел бы. О Святополке даже не думалось, хотя и тот женат. Владимир велел позвать сразу двух сыновей Рогнеды — Ярослава и Всеволода. Была, конечно, еще одна мысль — отдать одну из дочерей сыну шведской королевы Олаву, но при такой матери, как Сигрид, Владимировне придется сидеть тихо и молча. Недаром даже сам Эйрик не ужился с супругой из-за ее тяжелого нрава, Победоносный в боях, он проигрывал в скандалах с суровой женой.

В разные концы Руси поскакали гонцы, один во Владимир Волынский к князю Всеволоду, второй в далекий Ростов к Ярославу с повелением срочно прибыть в Киев. Хорошо, что на дворе зима, пока можно проехать по дорогам, до весны князья должны успеть к отцу, не то начнется ледоход, развезет дороги в весеннюю распутицу, так и будут сидеть до лета. Какая уж тогда срочность!

Успели оба, даже князь Ярослав, хотя тому добираться долго.

Боярину Блуду недужится, не ест, не пьет. Его уже и травами разными отпаивали, и кровь пускали, и перед иконами до боли в коленях стоял, ничего не помогло. Душу тянет тревожная тоска, от которой ни кусок в горло не лезет, ни глаза для сна не смыкаются. Стоит их закрыть, как тут же встает Ярослав, которого холил с самых малых лет. Уехал князь спешно в Киев по родительскому зову. А зачем? Прощался так, точно мог и не вернуться… Куда тогда боярин Блуд? Кому он нужен кроме князя? Что случилось в Киеве? Гонец сказал, что все живы-здоровы, и князь, и его жена, и дети… Зачем тогда сыновей звать? Раз за разом он требовал от гонца полного отчета, что князь Владимир сказал, как смотрел при том, какие новости были прежде?

Круглая луна медленно, точно нехотя выплыла из-за небольшого облачка, осветила все вокруг, легла диковинными полосами по полу горницы. Полосы от слюдяных стекол, вставленных в окна. На ложе заворочалась, забормотала жена, видно, приснилось что-то. Блуд только чуть скосил глаза в ее сторону, но окликать не стал, ни к чему, побормочет и затихнет. Боярыне часто снятся сны, он пытался спросить, что видит, но жена к утру не помнила.

Блуд вздохнул: счастливая, и спит, что дите малое, и снов не помнит… А его самого не сморит никак, все думы мучают, оттого и не спится. Правда, Орина говорит, что муж слишком много ест и пьет, потому набитый живот и не дает спать. Блуд, слыша такие слова, фыркал, точно рассерженный кот. Кто б говорил, а боярыня молчала, словно сама мало ест! Вон вечор съела полгуся, похрустела огурчиком, умяла с десяток шанежек, каждая с малое блюдо размером, запила все сбитнем и полакомилась орехами в меду. И это уже после большого ужина, что был со всеми вместе в трапезной! А он? И четверти того не съел даже за общим столом. Но Орина спит себе, повернувшись на бок, только видно, как вздымается ее немалая грудь, да слышно бурчание в животе.

Раздосадованный Блуд отвернулся на другой бок, чтоб не видеть крупного тела своей супруги, и попытался думать о чем-нибудь хорошем. Например, как совсем скоро прибудет гонец от Ярослава, и Блуд сможет наконец уехать из этого непокорного Ростова. Куда? Снова нахлынули ненужные мысли и воспоминания. Не в силах заснуть, боярин еще долго лежал с открытыми глазами, наблюдая, как лунный свет меняет свои очертания на половицах. В углу скреблась мышь, Блуд подумал, что утром надо напомнить ключнице Лутоше, чтоб посадила кота в подпол, пусть духом пропитает. А еще за печкой вдруг запел сверчок. Вот этот звук Блуда порадовал гораздо больше. Испокон века известно — коли сверчок у кого запел, так хозяину уходить из этого дома. Другие печалятся такому звуку, а Блуд рад. Скоро, совсем скоро придет и его черед…

Луна уже совсем перебралась за большую березу, что растет у терема, спряталась в ее ветках, скоро посветлеет полоска неба за дальним лесом, а потом и само солнышко покажется. Вот-вот заорут петухи, сообщая о приближении нового дня, а Блуд все не может заснуть, думает…

Конь унес Ярослава далеко от Ростова, когда в голове у Блуда вдруг сложилось все в одну картину. Ну конечно! Как он не догадался сразу?! Женит князь своих соколиков! Ведь позвал тех, у кого любушек нет, остальные либо уже женаты, либо еще малы для того.

Сначала обрадовался, но тут же тоска с новой силой сжала сердце немолодого уже боярина. Женится Ярослав, а он и на свадебном пиру не будет… Точно чужой какой. И вернется ли князь в Ростов, глянется ли сам Блуд его княгине? Подбородок боярина даже задрожал с обидой, он чувствовал себя брошенным и никому не нужным. Снова перестал есть-пить, снова на цыпочках ходила по хоромам челядь, боясь половицей скрипнуть, дверью стукнуть… Тоскует боярин, плохо и остальным оттого. Только боярыню, казалось, ничего не берет. Ни аппетита не потеряла женщина, ни сон не нарушился. Так же ходила, слегка задыхаясь от своей дородности, пыхтела что на ступеньках крыльца, что за трапезой, так же храпела, едва коснувшись головой подушки.

* * *

Братья стояли перед отцом, ожидая приглашения сесть. Владимир на минутку задумался. Оба хороши, сказалось наследство и матери и отца. Ярославу семнадцать, Всеволоду шестнадцать. Старший сидит в Ростове, подальше от Киева, как и просила его мать. Младший — в новом граде Владимире-Волынском. Строил специально для него взамен разрушенных градов на Буге. Недалеко от Всеволода в Турове вместо скончавшегося князя Туры — Святополк, который старается поставить свою землю выше, его трудами поднялись Берестье и особенно Пинск. Если выбирать между червенскими градами и огромным свейским королевством, то Всеволод, конечно, выберет Сигрид с ее властью.

Вдова годится княжичу в матери по возрасту, кажется, она старше самой Рогнеды, да только остановит ли это Всеволода? А Ярослава?

Владимир показал княжичам на лавки, чтоб садились. Завел разговор о необходимости женитьбы. Ярослав настороженно смотрел на отца, почему речь сразу с обоими, что две невесты отыскались? Они христиане, женятся единожды, к чему спешка? А сам отец маялся о мысли, как сказать Ярославу, что гордая свейка отвергнет его, хромца, как когда-то отвергла Рогнеда робичича? Ничего объяснять не пришлось, только услышав имя предполагаемой невесты, Ярослав сам закачал головой:

— Отче, она меня не примет. Ей и Эйрик плох был…

Да и незаметно по лицу сына, что рад он такому предложению. Не удивительно, старовата для княжичей королева. Но Всеволода это не смутило:

— Отче, а мне позволишь ли? — Чуть воровато оглянулся на Ярослава, добавил: — У брата зазноба есть, а у меня никого…

Ярослав чуть поморщился от такой речи, но смотрел на отца спокойно, взглядом честного человека. Владимир почему-то подумал, что у него материнский взгляд. Сердце все еще болело по потерянной Рогнеде. Может, потому и мало встречался с их средним сыном, все казалось, что княжич знает что тайное о его сердечной боли. Хотя так и было, ведь Ярослав видел, как отец предлагал матери выйти замуж за боярина, слышал, как та отказалась, ездил в монастырь, переписывался с ней. Ярослав знал, что мать стала истовой христианкой и опередила отца во многом, потому Владимир и чувствовал себя виноватым перед сыном. Зато младший Рогнедич, Всеволод, мать помнил плохо, с ней не виделся и ценил только отца. Отправлять его к далеким свеям тоже не хотелось. Для Владимира, пожалуй, лучшим было бы отправить Ярослава, Всеволода он из Рогнедичей любил больше всего. Больше только мягкого, покладистого Бориса — сына болгарыни Оловы.

Князь пропустил мимо ушей слова сына о зазнобе Ярослава, внимательно смотрел на Всеволода:

— Королева в возрасте, о том помнишь ли?

Всеволод кивнул, жадно следя за отцом. Владимир усмехнулся, рвется к власти в большом королевстве.

— Нрав у нее крут…

Княжич самодовольно скривился, мол, справлюсь. Подумав: «Ой ли?», Владимир тем не менее согласно кивнул:

— Езжай, если желаешь…

У княжича хватило ума заехать к матери в монастырь, попросить благословения. Рогнеда ахнула:

— Да ведь Сигрид меня старше?! Зачем тебе это?!

Всеволод, которого манила власть, причем, не власть над несколькими, пусть и большими городами, а над целым королевством, сморщился:

— Она родить еще способна.

Мать тревожно смотрела на сына:

— Всеволод, у Сигрид есть сын Олав, тебе власти не видать. Да и к чему тебе она?

Сын решил, что мать говорит о королеве, фыркнул:

— Она, говорят, красавица!

— Я не о королеве, пусть себе, я о власти, — грустно покачала головой Рогнеда, уже осознав, что говорить со Всеволодом бесполезно. Сын так и уехал, раздраженный несогласием матери на эту женитьбу. А Рогнеда долго не могла заснуть, размышляя. Она хорошо понимала, что сына ждет отказ, как некогда и его отца. Но за Владимиром была сила, а Всеволод слишком молод и слаб. Кроме того, князь тогда был язычником. Ночью ей приснился страшный сон, Рогнеда даже не могла вспомнить, что именно, только твердо знала, что это к беде. Беде со Всеволодом.