Вершалинский рай - Алексей Карпюк

Дабы сердца и умы толпы нечестивой повергнуть

В ужас священный и страх перед мощною волей богини.

Лукреций. О природе вещей, 11, 618 сл. 1

Роковая дата выпала на конец июня. Все были уверены: каким придешь в рай, таким уже навсегда и останешься. Поэтому собрались налегке. Зачем брать одежду, тащить посуду? На небе не нужно будет даже мыться — где там запачкаешься?!

И вот этот день настал.

Люди с утра стеклись на выгон перед деревенькой. Присев на траву, сотни крестьян и крестьянок развязывали узелки, в лихорадочно-деловитом возбуждении переодевались во все чистое, приготовленное специально к этому дню. Мыли в речушке, в Вершалинском пруду ноги. Надевали на детей все самое лучшее. Мужчины степенно правили бритвы и скоблили щеки.

Выбритый, помолодевший и подтянутый, в вышитой, свежевымытой и выглаженной «святыми девицами» косоворотке, в начищенных до зеркального блеска сапогах, среди шума и гама взволнованной толпы беженцев носился Давидюк с Библией под мышкой. Библия была густо закапана воском. Лысина первоапостола блестела как-то по-особому — светло, торжественно и властно.

Хотя жители деревеньки собирались на сенокос или копать торф, большинство грибовщинцев, не в силах перебороть любопытство, прибежали поглазеть на чудо. Пришли и молодые кожевники из Кринок. Сияющая, счастливая, как невеста, бабка Пилипиха взволнованно говорила кринковским парням:

— И вот, дорогие мои, настает час, настает золотое времечко, когда господь бог, спасибо ему за эту милость, призовет нас к себе, и мы предстанем перед его ангельским взором! Он приголубит, приласкает каждую душеньку, воскресит всех умерших, и будем мы отныне жить там, как птахи вольные, что не пашут, не сеют, не поливают и не жнут, а всего имеют в достатке, потому — царь небесный с богородицей о них заботятся!

Фантазер и мечтатель Муля, внук Бени Ништа, одного из руководителей Кринковской республики 1905 года, которого когда-то застрелили казаки, кипел от желания схватиться с идейным врагом. Он проштудировал марксистскую антирелигиозную литературу, прочитал вдобавок интересную книгу Фрейда о религии и считался докой в этом вопросе.

В детстве Муля видел столинского цадика[37]. Не раз встречал на ярмарке в Кринках и этого замухрышку, грибовщинского пророка. Муля находил в них много общего и уже рисовал себе картину, как осрамит, вдребезги разнесет Альяша и главарей секты в публичном диспуте — разбивал и не таких! — только дайте добраться до старого баламута!

Муля ехидно поддел старуху:

— Так вы, тетя, воскресать на небо идете?

— Смейся, смейся!.. Все сбудется, дайте только срок, и все мирское развеется, как дым!

— Если все люди воскреснут, куда же их девать на земле? Их же столько было до нас! Придется стоять навытяжку впритык друг к другу!

— Господь бог откроет им новые миры! — нашелся подлетевший Давидюк.

— Правда твоя, Лександр, откроет! — подтвердила бабка, обрадовавшись помощи. — Он все устроит, все-все сделает как надо! Сделал этот свет — наделает еще! Все, все в его власти!

— А нам, тетя, тоже можно на небо?

— И разбойники, и волхвы, и человекоубийцы, и другие грешники взойдут в царство небесное. Только еретикам и врагам божьим несть места в дворцах небесных!

Муля только теперь понял, что вся его эрудиция здесь ни к чему. Мало того — доказывать людям, которые уже сожгли за собой мосты, даже самую убедительную правду становилось опасным.

К кринковским парням подошел Антонюк из Масева-второго.

— А ты чего тут митингуешь?! — недобро глядя исподлобья на Мулю, спросил он. — Что, воду мутить пришел сюда, нехристь?

— Альяшу надо сказать! — посоветовали бабы. — Побеги кто-нибудь!

— С такими сморчками сам справлюсь! Смотрите, приперлись! Как двину сейчас по этим очкам, звезды посыплются!

Кринковцам пришлось отступить за спины зевак.

Сплоченная, суровая и уверенная в правоте своего дела толпа, эти сотни решительных и сильных мужиков и баб из разных Подзалук, Сыроежек, Глинян, Праздников, Телушек, Семиренок, Гнойницы, Ремутевцев разорвали бы на куски, стерли бы в порошок не только кучку парней — они готовы были идти против всего света, если бы им помешали готовиться к заветному таинству.

Кто-то из фанатиков обратился к зевакам:

— А разве вы не пойдете с нами?

Обалделые сельчане молчали. Дядька в льняной, первый раз надетой рубашке повторил вопрос.

— Ничего, Иване, оставь их в покое! — успокоил дружок. — На том свете вспомнят твой совет — ан будет слишком поздно!

— Все вспомнят, братья и сестры, все-е! — мстительно вставил вездесущий Давидюк. — Вот так же когда-то люди ели, пили, веселились, женились и даже не думали о боге да высмеивали старого Ноя, дураком обозвали, когда он перед потопом строил ковчег!

Фанатики насмешливо кивнули мужикам:

— Ждите и вы, ждите!..

— И те грешники думали, что живет человек только на земле, — не унимался Давидюк. — Глупость, братья и сестры! На земле мы существуем мгновение, а там нас ждет вечное блаженство! Скоро, уже очень скоро кончится наше земное существование, развеется то бренное, в которое облачил господь Адама в наказание за его гордыню, высвободится дух наш из кожаных риз, и мы будем держать перед всевышним ответ за каждую прожитую минуту!

— Вот тебе и «кумэкус эго»! — грустно шепнул молодой кринковец своему вожаку. — Это тебе не выступление хора организовать!

— Еще какой комикус! — самокритично согласился Ништ, глядя на друга из-под очков с толстыми, как два бутылочных донышка, стеклами.

Муля Ништ, который потом в Королевском лесу в длинные зимние ночи не раз будет развлекать своих друзей из партизанского отряда имени Александра Матросова юмористическими рассказами про свои грибовщинские приключения, сейчас только вздохнул:

— Живые библейские персонажи! Расскажи кому-нибудь в городе — не поверит!

2

Огромная толпа по-праздничному разодетых богомольцев, заполнившая выгон, с суровой и степенной торжественностью направилась под вечер к Альяшовой святыне с пением:

Уже к нам приблизилась мира кончина,Ты снова, пророче, на землю пришел!..Покайтесь, люди, покайтесь.Пробил последний наш час!..

Взгляните вокруг себя,Всем сердцем до бога придите,Пробил последний уже час!

Куда ни поглядишь на землю,Убийства и ненависть одна —Народы так дышат злобою,Пришла уже последняя пора!..

Самые рьяные фанатики, прибыв на святой взгорок, распластались у церковной ограды и, замерев, ждали роковую минуту не шевелясь, не поворачивая головы. Другие готовились деловито, спокойно, как к свадьбе или похоронам.

— Смотри, Соня, за детьми, чтобы не слишком перепугались, как вокруг греметь начнет, сверкать и земля валиться! — наставлял жену дядька, словно видел уже не один конец света. — И сама не бойся! Когда начнется эта неразбериха, то стань — и ни с места, замри! Народу будет уйма, но нас господь не тронет!

Рядом сорокапятилетний увалень, первый раз в жизни поцеловав жену, с дрожью в голосе говорил:

— Ну, Нюрка, будем прощаться! Прожили мы с тобой душа в душу двадцать лет, никому ничего худого не сделали, а теперь давай… Кто знает, увидимся ли на том свете?

— Выходит, мы там не вместе будем?! — возмутилась женщина. — Ты хочешь избавиться от меня, та-ак?! А-а, знаю я, на кого ты зарился, зна-аю!.. Кобель несчастный! Уже заранее знаешь, что в пекло попадешь?! Чего молчишь?

— Ты это всерьез?!

Стоящий рядом мужчина заметил увальню:

— Вот видишь!.. Скажу тебе, брат, по чистой совести: если там жен не отделят от мужей, какой же это, у черта, будет рай?! Лучше уж человеку со львом и скорпионом жить, чем с иной бабой!

В другом месте муж спрашивал:

— Это что у тебя, Маня?

— Клубки.

— Зачем они тебе?!

— Вязать там буду.

— Вязать в раю-у?! Совсем сдурела!

— Да ты только посмотри, какая шерсть! Такая мягкая, а краска как файно пристала! Жалко выбрасывать!

— Не смеши людей!

— Я там со спицами спрячусь за смоковницу или пальму какую и буду себе вязать чулки, свитер!.. Ведь скучно же будет без дела, подумай! Ну, посплю день-другой, а потом? Я и взяла-то всего шесть клубочков, это же от наших мериносов шерсть, Никифор! Погляди, какая файная!

— Чего придумала, дурная баба! Не нагоревалась за жизню?! Мы с тобой другого достойны! Знаешь, как нас там будут встречать, что нас ждет?.. До вязания ли будет?! Избранных такая благодать ожидает, какую мы с тобой и представить себе не можем! Сейчас же выкинь все эти клубки, слышишь?!