Вершалинский рай - Алексей Карпюк

— Римских пап тогда еще не было! — пришел в себя отец Яков и, вскинув на лоб посудину, одним глотком отправил содержимое второй кружки в бездонное чрево.

— Не было? Все равно кто-то подстроил эту пакость, а свалил на нас, извините! — грустно покачал головой ресторатор, пощипывая рыжевато-серую бороденку. — Всегда виноваты евреи, как вам это нравится? Хорошенькое дело!..

Попа угнетало иное.

— Гибнет православная вера, господи!.. Разве могли мы представить такое когда-то в духовной семинарии?! Пожалуйста, пане Хайкель, еще пару пива!

— Сей минут!

РАДОСТЬ В ЛЕСНИЧЕСТВЕ

Пока отец Яков в кринковском ресторане заливал пивом свое горе, а Хайкель ломал голову над извечным вопросом, Альяш неспешно ехал в лесничество.

В буржуазной Польше лес был дорогим. Сосну мужикам продавали только третьей и четвертой категории — синюю, кривую, попорченную короедом: лучшая шла на экспорт. Только Альяшу, как бельгийскому лесопромышленнику, древесина отпускалась первосортной. Зато и каждый приезд пророка для лесничих и их жен был праздником.

В последнее время в целях экономии Альяш старательно отмерял Тэкле керосин для ламп спичечной коробкой. В будние дни, чтоб сэкономить на свечах, молебны в церкви заканчивались засветло. А в лесничестве Альяш расплачивался щедро.

Ту самую торбу, из-за которой он приезжал в Кринки, убивая там время на подсчеты, платил комбинаторам пять злотых, старик приносил в контору лесничества и не считая вываливал на стол пачки ассигнаций и аккуратно завернутые в бумагу столбики монет.

— Держите! — говорил при этом, и унылое лицо его трогала скупая улыбка.

Было ли в этом жесте привычное поклонение раба господам? Или разбогатевшему мужику приятно было поиздеваться над теми, кто прежде не сел бы с ним в одну повозку, гонялись когда-то с двустволкой по лесу за его матерью, набравшей корзину ягод или грибов, а теперь готовы были лизать его зад? Поди разберись!

Глава III

ВТОРОГО ПРИШЕСТВИЯ НЕ БУДЕТ

Миновали все сроки, а никаких признаков того, что божья матерь номер два собирается родить младенца, не было. Глядя на ее фигуру, и дураку становилось понятно, что она не зачала. Трезвые Альяшовы помощники стали замечать, что девка вроде бы помешалась[36].

— Пустое чрево богу в убыток. Не случайно так вышло! — в суеверном страхе зашептались бабы по селам. — Кто мы такие, чтобы спорить с богом? Такова его воля, воймяца, и сына, и духа святого, аминь!

Христина высказала догадку:

— Среди нас, бабы, были и нечистые, я знаю. Разве могли мы тогда упросить силы небесные?! Да вы тогда еще насмешки строили!.. А жених?! На такое дело идет себе с папироской в зубах!..

Богомолки спохватились: как же раньше об этом не подумали?!

Христина, Пилипиха и наша Химка решили поправить дело и выручить пророка. Не зная, как на это посмотрит Альяш, они тайком выбрали новую кандидатку в «божьи матери» и привели к ней более достойного жениха — богомольца Банадика Лобача из Луки.

В Луке была своя церковь и также без попа. Тетки собрали в ней надежных болельщиц и повторили брачный обряд. Тщательно окурили хату ладаном, пропели псалмы Давида, Лобача заставили долго молиться, сами били в колокола.

Однако через месяц и новая кандидатка призналась у ограды грибовщинской церкви, что ничего не ощущает.

— Значит, так угодно господу богу, и нечего нам больше тревожить его! — заключила Христина, вздыхая.

— Ой, бабы, — заныли богомолки, — что же теперь бу-удет?! Отводит господь счастье от нашего Ильи!

— Что будет? Конец света, как и сказали тебе! — напомнила Христина. — Последний год живем, бабы! Весь свет доживает последний год! Только неужели конец наступит без пришествия? Неужели мы так нагрешили?!

Сколько веков люди мучились мыслями о боге, о черте, о потустороннем мире, аде и рае. Вот и эти доверчивые, заботливые, впечатлительные, вроде бы и не совсем глупые женщины съежились от страха, не зная, что же еще предпринять.

— Может, как-нибудь еще обойдется, — пыталась успокоить подруг Химка. — Перестанем сомневаться, бог лучше нас знает, как поступить!

— Сомнение — большой грех, говорится в Библии! — подтвердила Пилипиха.

Пока бабки волновались, Альяш делал вид, что ничего особенного не произошло. У него была забота поважнее — близилась дата, на которую он назначил конец света. Отменить ее было невозможно.

Мало-помалу общину начало лихорадить.

НАКАНУНЕ

В последние два столетия тысячи крестьян Западной Белоруссии, спасаясь от ненавистного пана, уклоняясь от солдатчины или ареста, уезжали искать лучшей доли в США, Канаду, Бразилию, Аргентину. Кому удавалось зацепиться на новом месте и заработать деньги, тот наказывал потомкам не порывать связи с родиной, и время от времени они напоминали о себе каким-нибудь подарком.

Больше всего прибывало из-за океана Библий. Этой книгой в бумажном, кожаном, пластмассовом, полотняном или деревянном переплете эмигранты так наводняли наш край, что в иных селах ее можно было найти чуть ли не в каждой халупе.

Сплошь и рядом Библия являлась единственной книгой в семье, и многие крестьяне учились по ней читать, постигали по ней мир: она заменяла учебник истории, географии, астрономии… Иной дотошный дядька за долгие зимние вечера заучивал почти наизусть книгу, в которой далекие наши пращуры свалили все в кучу — мудрость и глупость, добродетель и порок, правду и ложь, бред, легенды, мифы и хронику, полезное и вредное — и стоило ему взять в руки эту книгу, как он сразу находил нужный текст. Как когда-то Альяш, такие дядьки верили всему, что было написано в Библии, и впоследствии никакая сила не могла поколебать их в этой вере. В этом тяжелом и неуютном мире с незапамятных времен люди рождались и умирали, терпели несправедливость и горе. С точки зрения практичного мужика все это без смысла быть не могло. И мужики охотно уверовали в историю с концом света: ведь о нем было написано в Библии с любой обложкой. И, кроме того, по богомольным деревням разъезжал на белом коне посланец из Грибова, дудел в серебряную трубу и называл всем абсолютно точную дату.

Видимо, Альяш и сам не ожидал, что́ вызовет установленная им дата.

Накануне ее сотни мужиков из-под Вилейки, Гродно, Белостока и Бреста стали срочно продавать дома, инвентарь, скот, лавчонки, кузни и мельницы — все, чего нельзя было забрать с собой на тот свет! И самое удивительное, что делали это не какие-нибудь психически ненормальные. «В большинстве своем это были люди завидного здоровья, трезвого рассудка, имевшие цветущих жен, крепких детей, прибыльное хозяйство, пользовавшиеся уважением соседей», — как верно отмечалось в научной статье Владимира Павлючика, описывающей это событие.

Распродав имущество, эти мужики и бабы запихивали за пазуху деньги, брали, сколько можно унести, съестных припасов, хватали детей и, не попрощавшись с соседями, в панике бежали в Грибовщину — искать спасения в святом Вершалине!

Их было много. Специальная машина едва успевала возить мешки денег в Сокольскую сберегательную кассу, куда Давидюк наконец уговорил Альяша класть их. Теперь уже не Хайкелевы дети, а вооруженные наганами чиновники из министерства финансов считали и паковали кредитки, ловя старика за полы свитки, давали ему подписать накладные.

Кринковские кожевники послали в Грибовщину парней. Они устроились у одного мужика, якобы копать торф. Возглавлял их председатель культурной комиссии профсоюза кожевников — близорукий Муля Ништ. С помощью местной молодежи Муля намеревался разгромить это гнездо средневекового мракобесья и открыть людям глаза. На время просветительской миссии в Грибовщине простодушный Муля даже установил для друзей замысловатый пароль: «Кумэкус эго». Он вычитал где-то, что революционеры пользовались этой фразой, и парню она понравилась.

Но как ни пытался Ништ схватиться с Альяшом, а прорваться к пророку, окруженному в такой горячий период заместителями, советниками и помощниками, пока не удавалось.

СУДНЫЙ ДЕНЬ

Бубны тугие гудят в их руках и пустые кимвалы,

Хриплые звуки рогов оглашают окрестности грозно,

Ритмом фригийским сердца возбуждает долбленая флейта,

Свита предносит ножи — необузданной ярости знаки,

Дабы сердца и умы толпы нечестивой повергнуть

В ужас священный и страх перед мощною волей богини.

Лукреций. О природе вещей, 11, 618 сл. 1

Роковая дата выпала на конец июня. Все были уверены: каким придешь в рай, таким уже навсегда и останешься. Поэтому собрались налегке. Зачем брать одежду, тащить посуду? На небе не нужно будет даже мыться — где там запачкаешься?!