Фомка-разбойник (cборник) - Виталий Бианки

Несколько минут со двора слышался только недовольный голос матери. Потом дверь открылась. Мать вошла, одной рукой прижимая к груди что-то темное.

– Мальчик? – не утерпела Тайка.

– Мальчик, мальчик! – неожиданно весело отозвалась мать. – Получай! – И сбросила темный клубок на пол.

– Ай! – вскрикнула Тайка: на полу копошилось что-то мохнатое, совсем непохожее на розовое тельце ребенка.

– Ладно, хоть не ребенка подкинули, – довольным голосом говорила мать. – Завтра спровадим.

Тайка разглядела наконец щенка.

– Какой волосатенький! – удивилась она. – И ножек не видно. Откуда он взялся ночью?

– Откуда! – опять вдруг рассердилась мать. – Люди подкинули, – откуда же! Топить совестятся. Развели собак невесть сколько, теперь куда с ними!

Но Тайке щенок понравился. Когда мать успокоилась, Тайка залезла к ней на печь и стала просить оставить подкидыша.

– Он мне вместо братишки будет, – уверяла девочка.

Мать поворчала, потом сдалась.

* * *

Щенок стал жить у Тайки. Это было самое лучшее время в его жизни. Маленькая хозяйка заменяла ему мать и братьев – товарищей детских игр.

Щенок рос быстро; видно было, что будет из него крупный пес. Красотой не отличался: был неповоротлив, лохмат, весь светлосерый с большой, очень темной головой. Зато характера был веселого и незлобивого. Когда больно наступали ему на толстые лапы, визжал, но ни разу не подумал огрызнуться.

У Тайки была большая тряпичная кукла с размалеванным лицом; ночевала она обычно на дворе.

Утром, как только Тайка показывалась в дверях, щенок схватывал куклу за руку, за ногу, за что попало, и приглашал хозяйку поиграть с ним. Игра состояла в том, что он, притворно-сердито ворча и мотая головой, убегал с куклой в зубах, а Тайка должна была ее отнимать у него. Кукле при этом доставалось сильно, но слабый еще щенок не мог разорвать туго сверченных тряпок.

Когда это наскучило, Тайка вздумала обучать щенка разным фокусам. Она клала ему на нос кусочек хлеба и строго приказывала: не смей! И щенок терпеливо сидел, глотая слюнки, пока хозяйка не приказывала ему: бери! Тогда кусочек взлетал в воздух и попадал прямо в раскрытый рот щенка.

Ученик оказался смышленым. Он быстро научился понимать, что от него требуется, и охотно слушался. Ученье было для него игрой, а играть он был готов с утра до ночи.

В короткое время он выучил давать лапу, «служить» и даже делать несколько шагов, поднявшись на задние лапы.

За Тайку он готов был в драку с кем угодно – с большим псом и с человеком.

А когда вечерами девочка сиживала с ним за плетнем на яру, ей казалось, что он понимает все далекие звуки и всегда настороже.

Маленький пес шевелил ушами и носом, прислушивался и принюхивался ко всякому запаху и шуму, доносившемуся из вечереющей степи. При этом он то колотил по земле хвостом с довольным видом, то принимался глухо ворчать. И с ним рядом Тайка уже не боялась безлюдной степи, где бродят дикие звери.

В середине лета случилось большое несчастье: пала у Тайкиной матери корова – единственная их кормилица и поилица.

Матери пришлось теперь стирать на людей. Но сил у нее было мало: она была больна, очень больна.

Заработка ее не хватало на еду.

Скоро щенок повадился с голодухи лазать по чужим дворам. Чутье у него было хорошее. Он легко отыскивал потайные местечки кур – и таскал у них яйца.

Однажды соседи поймали его на этом и пригрозили Тайкиной матери подать на нее в суд. Мать побоялась штрафа и ночью унесла сонного щенка в город, ничего не сказав дочери.

Утром, узнав об этом, Тайка так горько плакала, что мать и сама была бы рада вернуть щенка. Но она не могла вспомнить, на какой двор его подкинула, и, сколько ни искала, вернулась из города ни с чем.

Пустым и скучным показался родной двор Тайке после потери друга. Каждый вечер выходила она за плетень, громко звала своего щенка. Из города доносился до нее разноголосый собачий лай, булькало в небе отрывистое щенячье тявканье. И долго она прислушивалась к незнакомым голосам, пока наконец мать, бранясь и кашляя, не загоняла ее домой.

Глава II В стае

Первые горячие детские привязанности не забываются всю жизнь. И щенок не мог забыть Тайку, как и она его не могла забыть.

Во дворе, куда подкинула его Тайкина мать, были свои собаки. Он был не нужен хозяевам, и в ту же ночь они перекинули его своим соседям. Соседям их он тоже оказался не нужен – и так началось его долгое путешествие по городу, со двора на двор, из улицы в улицу.

Родись он на год, на два раньше, с ним этого не случилось бы: собаки тогда были в цене, и соседи выпрашивали себе друг у друга щенков. Лет пять тому назад в тех местах случился большой голод. Люди перебили всю скотину, переловили всех голубей. В то время волки из степи делали набеги на город. Они стаями переходили реку по льду, взбирались на яр, врывались в улицы. Собачий лай не предупреждал об их появлении: собак тогда не было в городе. Вслед за голубями настал их черед: всех их съели голодающие. И осмелевшие волки набрасывались на людей у их домов.

Потом, когда голод кончился и город снова обзавелся скотом и запасами, каждый хозяин поскорей стремился завести себе сторожевого пса. И теперь, хоть собак снова стало много и волки ушли далеко в степь, жители все еще не уничтожали щенков: жалели. Помнили еще, как плохо пришлось им без овчарок. Совестились топить, но и кормить всех щенят никому расчета не было. Стали подкидывать соседям: авось да и возьмет кто на выкорм?

Голодных, а часто и битых щенков перекидывали со двора на двор, пока они не гибли с голоду или под колесами телег, или счастливо не попадали на базар. На городском базаре их никто не трогал. Там они жили отбросами съестных лавочек и были даже полезны: без них пришлось бы тратиться на вывоз гниющих костей, кусков мяса и рыбы.

Тайкиному щенку посчастливилось: в конце концов какая-то сердобольная старушка посадила его в корзинку, отнесла на базар и там выпустила.

* * *

Базар оглушил щенка. Посреди широкой площади в два ряда стояли деревянные построечки – лавки. Между ними густо двигался, гудел народ. Торговцы крикливо зазывали покупателей. Рядом, в железных рядах, оглушительно грохотали молотками по жести. На пыльной площади скакали верхами бородатые казаки, темнолицые казахи.

Щенок шмыгнул с перепугу под какой-то опрокинутый ящик и просидел под ним до тех пор, пока не кончилось торговое время и народ не схлынул с площади. С темнотой базар совсем опустел, купцы заперли свои лавочки и ушли домой; остались только собаки.

Тогда Тайкин щенок вылез из-под своего ящика. Множество разнообразных запахов ударило ему в нос. Холодный запах железа смешивался с запахами недавно бывших здесь людей, от запаха свежевыделанных кож шерсть становилась на щенке дыбом, от запаха мяса и рыбы глаза разгорались и щемило в животе.

Но напрасно щенок перебегал от лавки к лавке: нигде не попадалось ему ни кусочка съедобного. Он опоздал: по всем углам и закоулкам собаки грызли остатки своей дневной добычи или дремали, свернувшись калачиком на земле. Когда он приближался, они вскакивали, но разобрав, что это щенок, только провожали его сердитым рычаньем.

За углом одной лавочки он напал на рыбину, кое-как зарытую в земле. Он принялся было ее откапывать лапами, но откуда-то выскочила шавка и с пронзительным лаем накинулась на него.

Он был больше ее ростом и, вероятно, сильней, однако сейчас же бросил добычу и не стал драться: почувствовал, что эта рыбина принадлежит злой шавке.

Потом он увидел большую собаку с коротко обстриженной шерстью. Она бежала к нему через площадь, из города.

Он испугался было, но стриженая подошла к нему и дружелюбно лизнула в нос. Они пошли вместе. Вид у нее был настороженный, вороватый. Щенок понял, что и она здесь чужая, как и он.

Неожиданно сзади на них набросились два тощих пса. Но стриженая оказалась не из трусливых и дала им быстрый отпор.

На шум драки сбежалось еще несколько собак. Все они дружно напали на стриженую и загнали ее в угол. На щенка они не обращали внимания, хоть он и пытался помочь своей храброй подруге.

Вдруг он услышал странный звук: железо лязгало о железо. Лязг быстро приближался.

Стриженая неожиданно сделала отчаянный прыжок, пронеслась над головами нападающих и стрелой помчалась через площадь.

Едва успела она скрыться, из-за угла показался кудлатый черный пес, такой громадный, каких щенок еще не видал. Вся морда пса заросла густыми жесткими клочьями шерсти, глаза были еле видны, а на шее блестело что-то железное, что ржаво лязгало при каждом его шаге.

Часть собак кинулась преследовать стриженую, а громадный черный пес прямо подошел к щенку. У щенка ноги отнялись от страха; он припал к земле и ждал, что кудлатое чудовище сейчас разорвет его. Но черный пес только рассеянно обнюхал его – и равнодушно перешагнул. Лязг железа стал удаляться, и, когда щенок поднялся, он снова был один.