Белорусские коллаборационисты. Сотрудничество с оккупантами на территории Белоруссии. 1941–1945 - Олег Романько

Выше уже было много сказано о конфликте между генеральным комиссаром «Белоруссии» В. Кубе и эсэсовским руководством. И одним из пунктов этого конфликта являлось то, что Кубе был горячим сторонником создания белорусских формирований с подчеркнуто национальным характером. Весной 1943 года было ликвидировано его «детище» – Корпус белорусской самообороны. Однако Кубе не оставлял попыток воссоздать его, и на этот раз – в виде формирования в составе СС. Об этом свидетельствует бурная переписка между белорусским генеральным комиссаром, руководством рейхскомиссариата «Остланд» и Главным управлением СС на протяжении лета 1943 года. В частности, он предлагал создать для начала добровольческий полк смешанной структуры, в составе которого имелись бы пехотные, кавалерийские и артиллерийские подразделения. Интересно, что Кубе в своих письмах обращал внимание не столько на военную, сколько на политическую пользу от такой акции. В целом руководство СС крайне отрицательно отнеслось к его инициативе, мотивировав свой отказ тем, что «восточные» добровольцы стали в последнее время крайне ненадежными как с политической, так и моральной точек зрения. В связи с этим в одном из писем, адресованных Кубе, было отмечено, что «организация соответствующего белорусского подразделения является делом не только ненужным, но еще и очень опасным»[642].

Гибель генерального комиссара летом 1943 года приостановила на время попытки создать Белорусский легион СС. Однако вскоре ситуация изменилась коренным образом. Нельзя не отметить, что до середины 1943 года инициатива по созданию частей восточных легионов принадлежала различным структурам вермахта. Однако уже с декабря 1943 года она перешла в руки руководства СС, что было обусловлено несколькими причинами. Во-первых, это было связано с общим усилением роли СС во всех сферах жизни Третьего рейха. И набор иностранных добровольцев не был исключением. Во-вторых, если раньше представители «неарийских народов» и думать не могли, что попадут в эти элитные войска, то теперь в воинские части этой организации брали всех, невзирая на пресловутые расовые стандарты. И наконец, в-третьих, с 1943 года рейхсфюрер СС Гиммлер начал проводить свою восточную политику. И организация легионов СС из представителей советских народов была только ее частью.

Ситуация с Белорусским легионом складывалась в данном случае следующим образом.

В конце июня 1944 года СС-группенфюрер К. фон Готтберг отдал приказ о создании в тылу группы армий «Центр» так называемой Заградительной бригады (Sperrbrigade). Эта бригада и подобные ей формирования должны были сдерживать наступление советских войск до тех пор, пока немцы не восстановят сплошной фронт, уничтоженный советскими войсками в ходе операции «Багратион». С этой целью в район Лангры (Польша) были стянуты все уцелевшие части полиции с территории Белоруссии. Из них и была сформирована Заградительная бригада, получившая 20 июля официальное наименование – Бригада вспомогательной полиции «Зиглинг» – Schutzmannschaft («Schuma»)-Brigade «Siegling»[643].

Организационно бригада состояла из четырех полков вспомогательной полиции, основой для формирования которых послужили следующие части[644]:

В этот период численность бригады была невелика – примерно 1,5 – 2 тысячи человек, так как входившие в нее подразделения были очень сильно потрепаны в летних боях 1944 года и не были равноценны ни по численности, ни по боеспособности. Например, в 61-м батальоне осталось всего 102 человека (2 офицера, 2 унтер-офицера и 98 рядовых), тогда как 65-й батальон сохранил, как и положено, четырехротную структуру и был почти полностью укомплектован (в одной из его рот было 98 немцев и 167 добровольцев). По этому первоначально каждый из полков бригады состоял только из двух батальонов. Исключением являлся 4-й полк, в составе которого находилось три батальона[645].

Командиром бригады был назначен СС-оберштурмбаннфюрер и подполковник охранной полиции Г. Зиглинг, который до лета 1944 года командовал 57-м полицейским полком. По словам Ф. Кушеля, «это был человек молодой, малоопытный и несдержанный»[646]. Однако, на взгляд немецкого командования, все эти недостатки компенсировались храбростью Зиглинга. Кроме того, он обладал еще одним качеством, которое не часто встречалось у немецких командиров «восточных» формирований. В данном случае речь идет о «более-менее человеческом отношении к персоналу своего батальона»[647].

Одновременно с процессом формирования бригада использовалась в антипартизанских операциях на территории Польши. Следует сказать, что имевшие большой боевой опыт белорусские и украинские полицейские действовали в этих операциях весьма удачно. В результате рейхсфюрер СС Гиммлер решил сформировать на основе этой бригады новую дивизию войск СС. А 1 августа 1944 года был отдан соответствующий приказ о передаче всего личного состава и материальной части из-под юрисдикции Главного управления полиции порядка Главному управлению СС. Вслед за этим бригада из района Лангры и Цеханова переводилась под Варшаву (Польша). Организация дивизии шла довольно быстро, и в течение августа она в целом была уже сформирована, получив официальное наименование: 30-я гренадерская дивизия войск СС (2-я русская) – 30. Waffen-Grenadier-Division der SS (russische Nr. 2)[648].

Уже само наименование дивизии говорило о том, что в ее составе были не только белорусы и немцы. Так, помимо них, в соединение были включены несколько «восточных» батальонов, укомплектованных русским персоналом. Немного позднее, в июле 1944 года, в состав дивизии были также введены 61, 62 и 63-й украинские батальоны Schuma. Это произошло на том основании, что в период с 1942 по 1944 год эти части несли охранную службу на территории Белоруссии. Кроме того, целый ряд документов свидетельствует о том, что в составе дивизии было также очень много поляков (например, ими почти полностью были укомплектованы 1-й и 2-й батальоны 2-го полка, противотанковая и комендантская роты) и некоторое количество армян, поволжских татар и даже чехов[649].

Несмотря на то что состав дивизии был очень пестрым, руководство СС не считало нужным создавать в нем подразделения по национальному признаку. Больше всего это беспокоило лидеров белорусских националистов, которые поначалу полагали, что дивизия будет организована как белорусское формирование. На это у них были свои причины: Кушель писал в своих воспоминаниях, что в сентябре 1944 года из 11 600 человек личного состава дивизии 7 тысяч были белорусами, а бывший солдат этого соединения К. Акула указывал на более чем 80 процентов белорусов и 20 процентов всех остальных[650].

Для того чтобы придать дивизии хотя бы частично «белорусский вид», в ее штаб в конце августа 1944 года было направлено шестнадцать офицеров БКА, чтобы они заняли командные должности в тех частях, где большинство составляли белорусы. Однако командир дивизии Зиглинг отказался принять этих офицеров, сказав, что в его формировании «нет места разделению по национальной принадлежности», так как оно является частью германских вооруженных сил[651]. Со временем такое отношение немцев к белорусским офицерам послужило причиной многочисленных конфликтов. Еще один инцидент произошел 24 июля на конференции командного состава дивизии в городе Эльбинг (Восточная Пруссия). Эта конференция была созвана по инициативе генерального комиссара фон Готтберга. На ней русским, украинским и белорусским офицерам должны были сообщить, что отныне они члены нового воинского формирования, и представить им нового командира. Кроме того, от них требовалось подтвердить свою готовность и дальше сражаться рядом с немцами. В принципе ни один из пунктов повестки дня конференции не вызвал каких-либо разногласий. Однако, после того как Зиглинг произнес новое название дивизии (а именно ту его часть, которая указывала на национальную принадлежность – «2-я русская»), возникла целая дискуссия. Этому дополнению воспротивился заместитель Кушеля капитан БКА В. Микула, который заявил, что он против такого названия, так как белорусских солдат в дивизии большинство, и на этом основании отказывается подчиняться «москалям» (то есть русским офицерам). Протест Микулы ни к чему не привел, и этому есть целый ряд объяснений. Во-первых, почти все офицеры-белорусы не занимали высоких командных должностей и не пользовались большим авторитетом у немецкого руководства. Во-вторых, большинство даже этих офицеров не захотели поддержать своего соотечественника. И наконец, в-третьих, как пишет Акула, Зиглинг находился под большим влиянием русских офицеров (особенно своего бывшего сослуживца по 57-му полку и «правой руки» майора В. Муравьева[652]), которые убедили его, что не следует принимать во внимание белорусский протест. Этот инцидент закончился в целом для Микулы без серьезных последствий. Его, правда, понизили в должности и отправили командовать одним из взводов дивизии, где он, естественно, не мог оказывать большого влияния на весь белорусский персонал. Однако он напрасно думал, что немцы о нем забыли. Осенью 1944 года они, воспользовавшись тем, что из батальона, где служил Микула, дезертировало несколько солдат, арестовали его и сожгли в крематории Дахау[653].