Огни возмездия - Эван Уинтер

ли Джабари на прежнем месте.

Следующим вечером, когда Тау и его бойцы собрались на дальнем краю их все расширяющегося лагеря Индлову, Ихаше и Ихагу, к нему подбежала жрица Хафса.

– Вы должны его остановить, – сказала она.

– Кого? – спросил Тау.

Она молча махнула рукой.

Вдали, в неверном свете сумерек, показался Джабари.

– Джабари? – неуверенно обратился к нему Тау, словно под окровавленными бинтами мог скрываться кто-то другой.

– Слезы Богини, – проговорила Танди.

– Заставьте его вернуться в паланкин, – велела жрица. – Меня он не слушает и угрожает всем, кто пытается его остановить.

Тау был так потрясен, что не заметил обнаженного меча в руке друга.

– Жрица, он же еле на ногах держится. И вы говорите, что никто не может его остановить?

– Никто не может к нему приблизиться, – тихо сказала Хафса.

Тау посмотрел на нее, потом на своего друга.

– Джабари, – окликнул он. – Ты что, одержим демонами? Что с тобой?

Малый Вельможа покачнулся. Он был в широких штанах Ихаше, обрезанных выше колен, но рубашки на нем не было. Она ему и не требовалась. Тело и руки скрывались под повязками, а на плечи был наброшен плащ. Лицо скрывалось в тени капюшона, и хотя Тау было больно это признавать, он был благодарен за эту милость.

От ходьбы повязки на лице Джабари сдвинулись, и то, что Тау увидел под ними…

Он поспешно шагнул навстречу другу.

– Что ты делаешь?

Джабари покачнулся, пытаясь устоять на ногах.

– Исихого, – ответил он едва разборчиво из-за изувеченного горла. Он прошел мимо Тау и, хрипло застонав от боли, опустился на четвереньки, неловко сдвинул ногу вперед и наконец смог сесть.

Но как бы тяжело это ему ни далось, он справился. И теперь Джабари сидел в кругу с остальными бойцами Тау.

– Скажите ему вернуться туда, где ему место, – сказала Хафса.

Чувствуя, как его глаза наполняются слезами, Тау присоединился к своим товарищам.

– Оставьте нас, жрица, – сказал он. – Мой брат и так на своем месте.

Этой ночью, когда Джабари пришел в их круг, им впервые удалось сдерживать демонов так долго, что Тау увидел, как покров Танди начал истончаться.

Семеро избранных сражались так, словно сама Богиня благословила их, и на краткий миг Тау даже подумал: не помогало ли им в эту ночь что-то еще, кроме мечей?

Впрочем, он в это не верил. Но видя, как Яу и Темба дерутся отчаянно, как проклятые, а Асет с Рамией рассекают мглу, словно танцовщицы, исполняющие привычный танец, Тау преисполнился гордости. Он смотрел на них с таким же благоговением, как и на Удуака – сердце и молот их группы, который с яростным ревом поражал всякого демона, которому хватало глупости подобраться к нему поближе.

Но последним павшим, что уже вошло в обычай, оказался Джабари Онаи. В Умлабе он считался Малым Вельможей по крови, и кровь, бежавшая в его венах, была слишком слаба, чтобы он мог стать разъяренным, но в темном мире он сражался не хуже любого Ингоньямы. Малый Вельможа стал самым опасным из бойцов Тау.

В первом бою той ночи Джабари погиб, пронзенный демоном насквозь, и рот Джабари наполнился кровью, пока он сам еще продолжал рубить тварь мечом. Демон не обращал внимания на его слабеющие удары, оскалив пожелтевшие клыки. Джабари, умирая, выронил меч и, когда его руки освободились, вонзил большие пальцы по самые костяшки твари в глаза.

Запрокинув голову, демон взревел от боли, а Джабари рассмеялся в лицо демону нечеловеческим смехом, похожим на хрип.

– Я вернусь. И всегда буду возвращаться, – поклялся он ослепленной твари, и из его рта хлынула кровь, а еще через миг он умер.

Тау обезвредил двоих из трех демонов и едва успел заметить, что к нему уже приближалась огромная клыкастая тварь. Он обернулся на Танди, увидел, как мерцает, истончаясь, ее покров, и различил удивление на ее лице, когда она поняла, сколько времени они продержались. Но прежде чем ее золотистое сияние успело привлечь к ней внимание, она покинула темный мир.

С мечами на изготовку, Тау смотрел, как порождения зла и порока смыкаются вокруг него со всех сторон. Их собралось слишком много и долго ему было не выстоять, но его бойцы уже достигли большего, чем от них требовалось, и выбрав первой целью тварь с длинными клыками, Тау решил это отпраздновать, прежде чем погибнуть вслед за братьями.

С тех пор Джабари каждый вечер приходил в круг сам. Он с трудом передвигался, словно связанный, и порой внезапно вскрикивал от боли, но все же мог стоять, сидеть и ходить. И это было больше, чем ожидал Тау после того, как понял, насколько сильно пострадал его друг в огне дракона.

Хафса сказала Тау, что Джабари не позволял носить себя в паланкине. Поэтому она опасалась, что он чересчур себя изматывает. Она опасалась, что его тело умирает. По ее словам, жрица уже видела подобное раньше.

Часто такое начиналось с того, что тело теряло восприимчивость к боли. Она считала это единственным условием, при котором человек в его состоянии становился способен делать то, что делал Джабари.

Тау знал, что это условие было не единственным, но Хафса никогда не видела Джабари в Исихого. Иначе она, вероятно, поняла бы, что, хотя его дух и был привязан к телу, он им не ограничивался.

Она не могла понять человека, который вел себя так, как Джабари, и объясняла это тем, что он заглушил свою боль, но ведь боль Джабари никуда не ушла. Он воспрял духом не потому, что перестал чувствовать боль, а потому что нашел способ применить ее против тех, кто пытался его сломить.

Тау задумался, было ли это необходимым условием для того, чтобы выжить в темном мире. Он спрашивал себя: обязательно ли те, кто способен выдержать тяготы Исихого, должны претендовать на что-то по ту сторону страданий? Размышляя над всем этим, он вошел в королевский шатер, сел у огня и приготовился слушать историю о том, как королева Тайфа Омехиа и ее Теневой Совет изменили уклад жизни народа омехи.

ОЗОНТЕ

Ночь снова оказалась холодной, и после трудного дня Тау был рад теплу очага в шатре королевы. Пламя уютно шипело и потрескивало, но эти звуки напомнили Тау об инколели феода, которому Тау сломал нос.

Умбуси этого феода отказывалась выполнить волю королевы в отношении ее Ихагу, и когда Тау принял командование чешуем, заменив его инколели, Малый Вельможа преградил Тау