Лучший экипаж Солнечной. Саботажник. У Билли есть хреновина - Олег Дивов

Рашен на мгновение задумался, опустив глаза. Зачем–то потрогал кончиками пальцев седой висок. Наверное, у него тоже болела голова.

– Мы – военные астронавты, – сказал он, медленно поднимая взгляд к камере. – Мы должны быть готовы ко всему. В частности, мы обязаны согласно данной нами присяге оборонять Солнечную от вероятной агрессии извне. Я знаю, что в последние сутки на кораблях группы шли бурные дискуссии о том, кто мы теперь и что нам делать. Сейчас этот вопрос снят. Не уверен, что появление внешнего противника – это удачный выход. Вероятная атака чужих может обернуться трагедией для всего человечества. Но в любом случае на пути этой агрессии встанет Attack Force. А значит – мы остались тем, кто мы есть. Двух мнений здесь быть не может. Мы находимся на судах усиленной бригады военного космического флота земного подчинения. Мы защищаем свой дом. Поэтому, господа, все остается по–прежнему. Командование группы ждет от каждого четкой работы согласно должностным обязанностям. В свою очередь, командование гарантирует вам, что в ближайшее время официальный статус группы F будет подтвержден Советом Директоров и, если потребуется, специальным решением Собрания Акционеров.

Рашен чуть склонил голову набок и мягко улыбнулся.

– Вот, собственно, и все, – сказал он. – Мы снова в деле, дамы и господа. Мы работаем. В ближайшие часы придется активно маневрировать… Впрочем, детали будут до вас доведены обычным порядком в части, вас касающейся. Соответствующие приказы по группе уже мной отданы. На прощание хочу поблагодарить всех, кто в трудную минуту не потерял веры в группу F и ее счастливую звезду. Спасибо вам. И до свидания.

На мониторе появилась текущая информация. Эндрю с трудом оторвал руку от поручня и поднес ее к лицу. По щекам что–то текло. Это оказались слезы.

* * *

Эндрю выбрался в рабочую зону на грузовой палубе, неподалеку от главного шлюза. Люк из центрального ствола открывался у самого пола, и первое, что Эндрю увидел, были чьи–то спешащие по коридору ноги. К шлюзу почти бегом двигались старпом Боровский и навигатор Кристоф Бульон. У обоих из–под мышек торчали пятилитровые кислородные баллоны.

Боровский услышал, как чавкнула, распахиваясь, крышка люка, и резко обернулся, словно застигнутый на месте преступления.

– А–а, это ты, – произнес он с облегчением. – Здорово. Ну что, видел гадов? Интересно, что у них за тяга, а?

– Антиграв какой–нибудь, – сказал Эндрю, выкарабкиваясь из узкой круглой дыры. – Ох и дадут они нам жару…

– Вот именно, – кивнул Боровский. – А нашим хоть бы хны. Все так обрадовались, что не надо с Землей воевать… Как будто чужие лучше. Слушай, ты мне вот что скажи. Какой силовой кабель дольше служит, «восемнадцать би два», или «восемнадцать си восемь»?

– «Си восемь» лучше держит максимальную нагрузку, – объяснил Эндрю, вставая на корточки, чтобы закрыть люк. – А «би два» просто хороший надежный шнур. Кстати, нам он сейчас ни к чему. Я сам видел на складе две катушки.

– А нужно четыре, – сказал Боровский. – Ладно, посмотрим, что там у них есть.

– Зачем столько? – удивился Эндрю.

– Затем, что «Фон Рей» столько хочет за комплект прокладок. Кристоф, вы идите пока в катер, мне тут нужно проконсультироваться… Скажи, Энди, а ходовый процессор с мегадестроера нам никак не может пригодиться? У них должен быть резервный, если не пропили, конечно.

– «Гордон», что ли, грабить собрались? – удивился Эндрю.

– А ты что думал? Мы же его Рабиновичу отдаем. Ах да, ты еще не в курсе. Ну, Рашен хочет сделать красивый жест.

Эндрю почесал в затылке. Он все еще довольно плохо соображал и не до конца понимал, что творится вокруг, но идея Рашена ему понравилась. Боровский ждал ответа. Эндрю задумчиво посмотрел на баллоны, которые старпом крепко прижимал к бокам.

– А что, возьмите, – сказал он. – В крайнем случае на запчасти пойдет. Кстати, можно его тому же Рабиновичу и втюхать. Если он нас не поубивает до этого.

– Роберт свой мужик, – помотал головой Боровский. – Мы с ним договоримся. А насчет такой аферы я уже подумал. Ты понимаешь, нужно ведь сначала основной процессор «Гордона» сломать.

– Нехорошо это, – сказал Эндрю.

– Вот именно, – кивнул Боровский. – Ладно, я посмотрю, что еще там у них неплотно привинчено. Между прочим, что–то ты, астронавт, хреново выглядишь.

– Невесомости перебрал. А что вы собираетесь выменять на кислород? Кому он нужен?

– Наш кислород нужен всем, – усмехнулся Боровский. – Он у нас фирменный. Очень жидкий. Ну, пока! – и убежал к шлюзу.

Эндрю тупо кивнул и, придерживая голову рукой, чтобы не так кружилась, поплелся в глубь рабочей зоны.

Дверь медчасти отодвинулась ровно настолько, чтобы в нее просунулся могучий нос доктора Эпштейна.

– Ну? – спросил док неприветливо. – На что жалуемся, лейтенант?

– На обстановку в разгруженной зоне, – сказал Эндрю. – Я там почему–то летаю.

– Долго? – спросил Эпштейн серьезно, не реагируя на шутку.

– Сегодня около трех часов.

– Ну и дурак. Погоди, я сейчас. – И дверь закрылась.

Эндрю устало прислонился к косяку.

Дверь отодвинулась снова и опять всего на несколько сантиметров. В щель просунулся ствол пневмоинъектора.

– Шею сюда, – приказал Эпштейн.

– А может, в плечо? – спросил Эндрю, опасливо косясь на ствол.

– А может, в сраку?! – поинтересовался док.

– Отчего вы, доктора, все такие злые… – пробормотал Эндрю, неловко выворачивая голову, чтобы Эпштейну было удобнее стрелять.

– Оттого, что астронавты такие идиоты. Выстрел!

– Ох! – сказал Эндрю, отскакивая и хватаясь за шею. – Спасибо, док. Извините.

– Ничего. Давай, иди спать. Ты кто у нас? Лейтенант Вернер?

– Он самый, док.

– Хорошо, я занесу в журнал. Восемь часов отдыха. Это приказ. Все, свободен.

– До свидания, – попрощался Эндрю с закрытой дверью и, потирая шею, уковылял к себе.

Эпштейн заблокировал дверь, прошлепал босыми ногами к рабочему столу и взял с него пластиковый стаканчик с прозрачной жидкостью. Выдохнул, сделал глоток, удовлетворенно крякнул и повернулся к саркофагу экспресс–лаборатории. Под стеклом лежало обнаженное тело, и металлические щупальца деловито отдирали мясо от костей.

– Линда, солнышко, – попросил Эпштейн. – Будь добра, занеси в журнал – лейтенанту Вернеру сделана комплексная инъекция от «синдрома летчика». Показан восьмичасовой отдых. Строго показан.

Уютно свернувшаяся в кресле доктора Линда подтянула к себе контактную доску и сделала запись.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});