Лучший экипаж Солнечной. Саботажник. У Билли есть хреновина - Олег Дивов

«Да вы что? – изумился Эндрю. – А если я, допустим, все Рашену выложу про блокираторы?»

«Пожалуйста. Только одна просьба к тебе – не сразу. Оглядись сначала, посмотри, что к чему. А там – решай. Мы тебе ситуацию обрисовали. Твоя задача – спасти Успенского от него самого. Защитить его. Пять лет назад он не разглядел, что ты нуждаешься в помощи. А ты сейчас можешь сделать для него то, чего он не смог для тебя… Подумай об этом на досуге, лейтенант. Ну, счастливо».

В свою лагерную каморку Эндрю вошел шатаясь и без сил повалился на кровать. Он и не думал, что с ним обойдутся так ловко. Эндрю надеялся перехитрить особистов. А вышло, что они его повязали по рукам и ногам. Всего–навсего – предложили решать самому.

А теперь он болтался в невесомости, пристегнутый страховочным концом к стенке, и кусал губу, не зная, что делать.

Зная нынешние обстоятельства адмирала, Эндрю ждал от него силовых решений. У Рашена был под рукой отличный инструмент восстановления справедливости – корабли группы F с преданными экипажами. Малейшие разногласия с офицерами поставили бы адмирала в ситуацию выбора, и он, конечно, нашел бы мирный выход из кризиса. Беречь людей и уважать их мнение было в его характере. Но сейчас и думать не приходилось – группа F жаждала надрать задницу своим обидчикам. Во всяком случае, других мнений Эндрю не слышал. Так что адмиралу ничего не стоило разметать полицейскую эскадру, чтобы обезопасить свой тыл, а потом двинуться к Земле и начать предъявлять ультиматумы.

Эндрю не сомневался, что драка с эскадрой Рабиновича пройдет для группы F с минимальными потерями. А вот столкновение с земной оборонительной системой могло выйти группе боком. Очень много хороших людей погибло бы в бою с другими хорошими людьми только из–за того, что финансистам нужны деньги, а политикам – власть. И если Рашен пойдет на поводу у своей излишне возбужденной группы, так и будет. Эндрю очень боялся, что обида и ярость помутят рассудок адмирала.

В принципе он был недалек от истины. Рашен недаром отлеживался в каюте. Он пережидал тяжелейший припадок злобы. Вот только Эндрю этого не знал и сделал неверные выводы.

Из–за того, наверное, что именно его рассудок помутился от обиды на судьбу. Пока Рашен осторожно и вдумчиво работал над собой, Эндрю, наоборот, отдался эмоциям. У адмирала на шее висело полторы тысячи человек. А Вернер решал сейчас личную проблему. Поэтому Рашен старался успокоиться, а Эндрю все накручивал себя.

Он испугался. Ему теперь было что терять. У него была Кенди.

Как и Рашена, его заботил статус группы F, только в несколько ином ключе. Эндрю тоже считал, что группе больше нельзя стрелять. Он совершенно правильно рассудил, что сейчас Земле нужна только голова Рашена. Но после одного–единственного залпа по своим Земля выпишет ордера на арест всех офицеров.

В том числе и капитан–лейтенанта Кендалл.

Возможно, те, кого захватят живыми, отделаются длительными сроками. Но урановая каторга – та же смерть. Конечно, если Кенди приглянется кому–нибудь из местного начальства, ей будет чуть полегче… Подумав так, Вернер сжал кулаки. Он вдруг представил себе Иву, грязную, исхудавшую, жалкую, с радиационными оспинами на лице, стонущую от боли под невесть каким по счету мужиком… Она еще не знает, что это такое – цепляться за жизнь когтями, зубами и влагалищем. Этого Вернер не мог допустить.

И теперь, глядя на блокиратор и соображая, когда будет умнее обездвижить и обезоружить корабль, Эндрю совершенно не думал о себе. Его волновала только судьба Ивы, которую он в меру своих возможностей намеревался устроить самым лучшим образом.

Он действительно любил эту женщину. И готов был ради того, чтобы она жила, не зная боли, пожертвовать всем. Даже ее любовью.

Ведь Ива сейчас, как и большинство офицеров группы F, хотела только одного – драться, отстаивая свою честь. И как только вскроется причина, отчего ее корабль потерял ход, первое, что она сделает – попробует задушить своего возлюбленного собственными руками. В этом Вернер ни на миг не сомневался. Конечно, был шанс, что потом Ива его простит. Но когда оно будет, это «потом», и не убьет ли его Рашен задолго до этого момента, Вернер тоже не знал.

Ему было стыдно, больно, обидно, противно. Но с каждой минутой он приближался к самоубийственному выбору – на подходе к эскадре Рабиновича активировать блокировки. Полицейские возьмут беспомощный круизер на абордаж, и все пленные, как не оказавшие сопротивления, отделаются разжалованием и увольнением с флота без пенсий и льгот. Это Вернеру объяснил на всякий случай майор–особист, провожая его наверх.

А еще майор показал ему на прощание фотографию.

«Что это?! – воскликнул Эндрю, в ужасе отодвигая снимок. Там было очень много крови, целая лужа, и в ней лежала обнаженная девушка с обезображенным лицом. – Зачем?!»

«Не узнал? – деланно удивился майор. – Конечно, ты же так нажрался, что мать родную не признал бы… А ты, между прочим, именно с этой девицей развлекался».

«Где?!» – обалдело спросил Эндрю, уже предполагая худшее. И худшее не заставило себя ждать.

«В бардаке, куда тебя начальник лагеря возил, – напомнил майор. – Тут, понимаешь, какое дело. Твой друг Успенский знает, конечно, что ты уже не псих. Думает, тебя вылечили. Но стоит ему увидеть эту фотку и посмотреть экспертное заключение про твои отпечатки на ноже, которым девочку порезали, про твою сперму у нее во всех дырках и так далее… Кстати, не хочешь сам почитать?»

«Зачем?» – только и спросил Эндрю перед тем, как засветить майору раскрытой ладонью в нос. Он бы точно его убил, если бы майор не оказался вдруг сзади и не въехал ему башмаком под копчик.

«А затем, дорогуша, – ласково сказал майор скрючившемуся в углу Эндрю, – что ты у нас русский. А я вашу породу хорошо изучил. Русские все считают, что только они умные, а остальные – тупое дерьмо. Поэтому русские и добра не помнят. Спорим, ты меня кинуть хотел? В порядке, так сказать, глубокой благодарности за то, что я тебя выручил. А теперь ты, лапуля, у меня вот где, – и майор показал сжатый кулак. – До самого конца. На–всег–да».

Так Эндрю и ступил на борт флагмана группы F – потирая задницу и думая, а не зарезаться ли ему.

Приблизительно в тех же чувствах он пребывал и теперь, уединившись в центральном стволе «Тушканчика».

Только вот болело у него сейчас не ушибленное место, а где–то в области сердца.

* * *

– Господа офицеры! – рявкнул командир «Фон Рея», вскакивая и делая руки по швам.

– Вольно! – крикнул с порога Рашен и властным движением руки всех усадил по местам. – Господа офицеры, времени в обрез. Взяли терминалы, приготовились слушать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});