Генрих IV - Василий Балакин

Одно из этих его кощунственных желаний вскоре исполнилось — скончалась Екатерина Медичи. Но королева Наваррская Марго и не помышляла отправляться в мир иной. Если смерть и искала себе новую добычу, то ей едва не удалось найти ее в лице самого короля Наваррского. Генрих сильно простудился, и медики диагностировали острый плеврит, причем от дальнейших прогнозов они воздерживались. Однако его крепкий организм одержал верх над болезнью, и 10 января 1589 года он писал Коризанде: «Воистину, душа моя, предо мною разверзлись небеса, но я еще недостаточно хорош, чтобы войти туда. Богу угодно, чтобы я еще послужил Ему». Это было одно из последних его писем Коризанде. Генрих Наваррский тогда еще не разорвал отношений с Эстер Имбер, попутно крутя роман с некой особой, о которой известно лишь то, что ее звали Мартиной и она подарила ему бастарда, а на горизонте уже появилась молодая женщина двадцати лет, коей суждено было оставить глубокий след в его жизни, — Габриель д’Эстре.

В новой политической ситуации неожиданно изменилось отношение гугенотов к Генриху Наваррскому. По-прежнему во многом осуждая его, они вдруг поняли, что для дела протестантизма во Франции было бы выгодно поддержать позицию своего лидера как наследника французского престола. Только так гугенотская партия, уступавшая своему противнику как численно, так и в материально-организационном отношении, могла обеспечить свое будущее. Политическая теория гугенотов, прежде антимонархическая, «тираноборческая», совершила поворот на 180 градусов. Теперь они в проповедях и печатных изданиях отстаивали фундаментальный характер Салического закона как правовой основы для законного престолонаследования. 4 марта 1589 года было опубликовано знаменитое обращение Генриха Наваррского (сочиненное его главным «генератором идей» Дюплесси-Морне) ко всему французскому народу, без различия социального положения, материального достатка и религии. Это был своего рода черновой вариант будущего Нантского эдикта. Автор обращения, нарисовав впечатляющую картину бедствий, причиняемых бесконечными, не имеющими перспективы войнами, предлагал в качестве единственно возможного решения национальное согласие и гражданский мир.

В Париже известие о расправе над Гизами вызвало бурю возмущения. Разгорелись нешуточные страсти, постоянно подогреваемые католическими проповедниками. Театрально жестикулируя и придавая патетические модуляции своему голосу, они призывали паству пролить свою кровь до последней капли ради отмщения за смерть двоих мучеников за веру, герцога Гиза и его брата-кардинала, покарать новоявленного Ирода — Генриха Валуа. Забывая евангельскую заповедь о христианском милосердии, они побуждали верующих клятвенно обещать свершить возмездие, призывали к вендетте, не задумываясь о том, что еще больше усугубляют бедствия народа, раздувая гражданскую войну. При этом им надо было опереться на чей-то высокий авторитет. Поскольку папа не мог одобрить эти призывы к кровопролитию среди христиан, они призвали к себе на помощь суждение услужливых докторов богословия Сорбонны, которые, поскольку Генрих III приказал убить кардинала, нимало не колеблясь, объявили его еретиком и освободили его подданных от обязанности повиноваться ему. Эти господа в докторских мантиях, возомнив себя обладателями истины в последней инстанции, вопреки здравому смыслу подбивали на мятеж простой народ, послушно повторявший за ними: «У нас нет больше короля», — срывавший и неистово топтавший изображения и гербы Генриха III.

Комитет шестнадцати, воспользовавшись беспорядками, провел чистку парламента, в лояльности которого у него были основания сомневаться. Он провозгласил себя Комитетом общественного спасения, принимал самые жестокие меры, вплоть до казней, и рассылал манифесты и воззвания провинциальным городам. Благодаря их стараниям, а также усилиям вождей Лиги мятеж перекинулся на Шартр, Лион, Орлеан, Тулузу и Руан, помимо множества менее значительных городов. В Блуа Генрих III попытался было опереться на Генеральные штаты, но, убедившись в тщетности этой попытки, распустил это собрание. Отказался он и от мысли провести задним числом процесс по делу Гизов, поскольку Екатерина Клевская, вдова герцога Гиза, обратилась в Парижский парламент с ходатайством о проведении расследования убийства ее супруга.

Герцог Майенн, брат убитых Гизов, счастливо избежавший их участи, 15 февраля вступил в Париж во главе пятисот дворян-кавалеристов и четырех тысяч пехотинцев. Ему был оказан поистине королевский прием. У Майенна имелся четкий план действий. Он собрал в ратуше всю городскую верхушку и стал доказывать необходимость формирования верховного совета Лиги, авторитет которого не ограничивался бы одной столицей, но распространялся бы на всю Францию. Предложение было принято, и членов совета выбрали тут же, причем 15 из них по предложению герцога. Верховный совет Лиги назначил Майенна генеральным наместником королевства с прерогативами суверена. Герцог Омаль получил должность губернатора Парижа, а на 15 июля наметили созвать Генеральные штаты.

Фактически смещенный с престола лигёрами Генрих III не знал, что предпринять. Избавившись от опасного соперника, он тем не менее оставался, как говорили, «ничтожным королем». Среди его советников по-прежнему не было единого мнения. Если одни предлагали перещеголять в фанатизме лигёров, беспощадно преследуя протестантов, то другие, наоборот, убеждали его в необходимости сближения с королем Наваррским, поскольку союз с ним в данной ситуации мог быть единственным спасением. Генрих III приободрился, получив от герцога Эпернона первое подкрепление в составе 120 человек дворянской конницы и двух тысяч аркебузиров. За этим небольшим отрядом вскоре последовали и другие, заставив короля думать, что не все еще потеряно: вопреки стараниям его врагов по крайней мере часть народа сохраняла верность ему, поскольку экстремизм парижских «Шестнадцати» претил здравому смыслу французов.

Город Блуа в стратегическом отношении был слишком уязвим, и Генрих III решил перевести королевскую администрацию в Тур. Таким образом, как во времена Столетней войны, при Карле VII, во Французском королевстве образовалось двоевластие: два парламента, две счетные палаты, две канцелярии. Тем временем дипломаты Генриха III предпринимали усилия, чтобы добиться от папы Сикста V прощения за убийство кардинала Гиза. Однако папа хотя и был отлично осведомлен о воинственном характере кардинала и его деятельности, пригрозил королю отлучением от церкви. Генриху III, проклятому папой и находившемуся под угрозой столкновения с герцогом Майенном, не оставалось выбора. Если он хотел спасти государство, под коим подразумевалась монархия во Франции, то ему надо было договариваться с королем Наваррским.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});