Генрих IV - Василий Балакин

Оговорив эти условия, представители знати согласились признать Генриха IV королем Франции и Наварры, в соответствии с основополагающим законом королевства, и обязались служить и повиноваться ему, хотя и не бескорыстно. Весьма показательны в этом отношении требования, предъявленные старинным «приятелем» Беарнца — маршалом Бироном: понимая, что второй такой случай едва ли подвернется, он запросил в качестве платы за лояльность графство Перигор. Расчет был верный. Генрих IV согласился удовлетворить, по крайней мере на словах, хищнические запросы маршала. Столь же ловко в тот день обделали свои делишки и многие другие из числа новых сторонников Генриха. Намечался консенсус, что, впрочем, не помешало герцогу Эпернону без каких-либо объяснений удалиться в Ангумуа, провинцию, губернатором которой он являлся и где держал себя как независимый вице-король, набирая войска и собирая налоги в собственных интересах, а барону де Витри — перейти вместе со всеми своими солдатами на сторону Лиги, и многие другие сеньоры последовали примеру этих двоих господ. Что же касается гугенотов, то они были возмущены соглашением, на которое пошел Генрих IV, предвидя скорое его обращение в католичество. Ла Тремуйль счел своим долгом возвратиться в Пуату вместе с двумя сотнями дворян этой провинции. Таким образом, полагая, что достигнут разумный компромисс, новый король потерял приверженцев с обеих сторон и был вынужден пока отказаться от реализации своих планов.

Линию поведения, выбранную Генрихом IV после смерти Генриха III, можно кратко охарактеризовать следующим образом: католическая религия является религией Франции, и король должен быть ее приверженцем, поскольку является главой церкви, однако при этом не могло быть и речи об искоренении протестантизма — протестантам должно быть обеспечено мирное сосуществование с католиками. Поскольку окончательное решение еще не принято, король не должен оставлять своих единоверцев-протестантов, отрекшись от их веры. Это компромиссное, единственно возможное в той ситуации решение, открывавшее перспективы на будущее, тем не менее не могло удовлетворить ни одну из сторон, поскольку любой вынужденный компромисс всегда оставляет чувство неудовлетворенности. Кроме того, как обычно бывает в таких сложных ситуациях, появилась третья партия, не выразившая открыто своего мнения и занявшая выжидательную позицию.

Итак, учитывая, что Генрих IV обещал в будущем перейти в католичество, часть представителей знати на этом условии принесла ему присягу верности. Однако другая часть во главе с герцогом Майенном не сочла возможным присягать королю-гугеноту. Правда, и сам Майенн, находившийся в Париже, колебался в выборе стратегии и тактики дальнейших действий. Являясь убежденным приверженцем монархии, инстинктивно испытывая чувство почтения к законному государю, он осмелился взять под свою защиту тех парижан, которые служили покойному королю и считали нужным сохранить верность ему. С его стороны это был рискованный шаг, поскольку Париж ликовал по случаю убийства Генриха III. Кюре, совершив свою «революцию», продолжали зажигательно вещать с амвона и, словно охваченные безумием, провозглашали монаха Клемана святым. Герцогиня де Монпансье беспрестанно курсировала по улицам столицы, повторяя одно и то же: «Хорошая новость, друзья мои, хорошая новость! Тиран мертв! Нет больше во Франции Генриха Валуа!» Мстительное чувство распирало ее, все еще не находя выхода, и она, не боясь греха, добавляла: «Лишь об одном я сожалею, что он, умирая, не узнал, что это я все устроила!» Авторы памфлетов, как наемные, так и действовавшие по собственному почину, продолжали источать яд по адресу покойного короля, не гнушаясь никакими непристойностями. Даже сам папа Сикст V сравнивал поступок Клемана с чудом. Доставалось и Генриху IV, которого отказывались признавать французом, называя «рыжей беарнской лисой», презренным блудодеем, кровавым принцем, а не принцем крови, бастардом двоемужницы Жанны д’Альбре.

Если в осажденном Париже и было основание говорить о «чуде», то таковым и вправду могло показаться нежданное избавление города от казавшегося неизбежным штурма. За неделю после гибели Генриха III внушительная королевская армия численностью 40 тысяч человек сократилась вдвое. В этих условиях новый король не мог помериться силами с армией Лиги. Что было делать ему, к кому обратиться за поддержкой? Однако и при столь неприятном обороте дела верный себе Генрих IV мог шутить, называя себя «королем без королевства, полководцем без армии, мужем без жены». Ему приходилось начинать в исключительно неблагоприятных стартовых условиях: помимо того, что половина войска покинула его, непосредственно под его властью находилась лишь десятая часть Французского королевства, но что было особенно неприятно — ему не подчинялась столица. Слабым утешением служило то, что провозглашение кардинала Бурбона, находившегося в плену у Генриха IV, королем Карлом X имело и положительную сторону: оно преграждало путь к престолу для кандидатур иностранных суверенов, происходивших по женской линии от королей династии Валуа. Однако и эта преграда вскоре рухнула, поскольку Карл X на следующий год умер.

В этих условиях велико было искушение отказаться от дальнейшей борьбы, ограничившись пределами своего крохотного Наваррского королевства. Генрих IV уже всерьез подумывал о том, чтобы отойти на территорию к югу от Луары, понимая, что с имеющимися в его распоряжении военными ресурсами Париж не взять, однако Живри, одним из первых присягнувший на верность ему, резонно возразил: «Кто признает вас королем Франции, увидев, что ваши ордонансы составляются в Лиможе?» Генрих, желавший стать кем-то большим, нежели герцогом Аквитанским, признал справедливость этого замечания, внезапно испытав прилив новых сил. Он умел в трудную минуту заряжать своей энергией и оптимизмом окружающих, которые теперь как никогда нуждались в этом.

Устроив резиденцию своего правительства, парламента и счетной палаты в Туре, он распорядился перевести кардинала Бурбона из крепости Шинон, куда заточил его Генрих III, в Фонтене-ле-Конт. Имея в своих руках такого заложника, он приступил к отвоеванию королевства. Проводив в последний путь Генриха III (не в Сен-Дени, где полагалось упокоиться королю из династии Валуа, но куда не было доступа, а в Компьень как временное место захоронения), он занялся своей армией. Первым делом надо было увеличить численность войск, и Генрих IV, ожидавший подкрепления из Англии, решил овладеть нормандским побережьем. При этом, дабы обеспечить собственную власть в наиболее важных для него провинциях, он разделил свою армию на три корпуса: герцог де Лонгвиль и старый знакомый короля Лану по прозвищу Железная Рука с четырьмя тысячами человек двинулись занимать Пикардию; маршал д’Омон с таким же количеством войска — Шампань. Сам суверен с восьмьюстами всадниками и четырьмя тысячами пехотинцев двинулся на Дьеп, ключевой город Нормандии, который он надеялся занять без боя. Взятие этого города открыло бы выход к морю, что позволило бы установить сообщение с Лондоном. Однако в тот момент положение Генриха IV было критическим. Он в большей мере обладал оптимизмом, нежели реальными средствами для достижения успеха. Его противник герцог Майенн, и без того располагая полноценной армией, ожидал еще и прибытия испанского подкрепления, что позволило бы ему перейти в решающее наступление.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});