Восхождение богов (СИ) - Пар Даша Игоревна "Vilone"

Селеста держалась из последних сил. Даже алмаз во лбу, эта ледяная сила, пока была лишь отголоском радужного сияния, что кружилось вокруг Ктуула. Маленький алмазик ничто по сравнению с десятками алмазов, поглощённых этой падалью бесконечности.

«Сейчас он ударит, и мы исчезнем», — мелькнула равнодушная мысль Никлоса. — «Мы хотя бы попытались».

Селеста согласилась бы с этим, но знала — это не конец. Она улыбнулась про себя, принимая истину. Принимая свою жертвенность. Если это конец, так тому и быть. Но нельзя отпустить его. Нельзя позволить паразиту и дальше поглощать миры.

Она знала только один способ, как его остановить.

Взмыв вверх, вслед за Ктуулом, она распахнула объятия, крича во всё горло:

— Так забери нас! Ну же! Чего ты медлишь?

Демон буквально влетел в Ктуула, Селеста зажмурилась, расслабляя клетки своего существа, открывая внутренние глаза, распахиваясь целиком и отпуская то единственное, что в действительности было необходимо.

Любовь. Настоящая сила, против которой в арсенале Ктуула попросту не было оружия. Он даже не понял, что именно получил, когда Демон, цепляясь за него, потащил вниз, обратно на разваливающуюся площадку. Камни задрожали под ними, отламываясь и падая вниз. Совсем скоро от скал не останется ничего, и дворец рухнет в воду.

Ктуул едва мог дышать, он буквально был взорван изнутри и его распирала такая нестерпимая эмоция, от которой всё вокруг бледнело, исчезало, становилось слишком живым. Он потерялся в эмоциях, удерживаемый объятиями Демона, чувствуя то неведомое, что было доступно всем остальным. Вечный не мог оторваться, его била дрожь, перед глазами вставали воспоминания, и они вонзались в сердце как тысячи кинжалов, разрывая душу. Он даже не знал, что был способен на это. Не знал, что именно чувствует, но ощущал и покой, и мятеж, и злость, и радость. Сердце билось так быстро, что начинало мерцать, а ядро, вплавленное в него, становилось жидким, как побывав в горниле бессмертного кузнеца.

— Ты чувствуешь, Ктуул? — Никлос вынырнул на поверхность Демона и Селеста безропотно пропустила его. Всё, что было нужно, — маленькое преимущество. Момент, когда старый бог уверен в полной победе, не представляя, что есть способ сокрушить его. — Я люблю тебя. Мы все любим тебя, мой прекрасный учитель…

Застонал дворец, как стоглавый зверь, рвущийся из клетки, скрежет поднялся такой, что померк свет и плиты под ними пришли в движение. Клубы пыли поднимаются в воздух, а Ктуул под Никлосом плачет как маленький ребёнок, вышедший из тьмы на свет. Он заново родился и в этом рождении особенно остро чувствует смерть планеты.

— Я хочу подарить тебе кое-что. Я хочу исполнить твою мечту, но для этого ты должен довериться. Слышишь? Пожалуйста, доверься мне, Ктуул! — продолжал шептать Никлос, пока они медленно соскальзывали вниз.

Глаза вечного беззащитны. Он не сопротивляется самому себе, больше не видя того драгоценного холода, что удерживал его от шага вперёд. Его истинный страх — доверие и предательство. Истинная боль — отец, что отверг его, и мать, что умерла, рожая Ктуула, угасли перед искренностью, в которую он безоговорочно поверил.

— Пожалуйста, только не делай мне больно, — прошептал он, повторяя слова, сказанные в детстве, что так отчётливо встало перед глазами.

Он увидел на месте Ника своего отца, увидел пряжку ремня и слова: «Ты так на неё похож», а потом была боль и рваная рана на месте вырванного сердца и души. Его порвали на куски, и он умер тогда, уступая место холодной змее, которую никто не может ранить.

«Я всегда буду любить тебя, несмотря ни на что», — голос Шэ зазвучал так близко, и частица его души расцвела в нём, показывая, как бог добровольно шагает в кипящее жерло вулкана, будучи отвергнутым своим возлюбленным отцом.

«Братик, я никогда не отвернусь от тебя, слышишь? Я люблю тебя!» — голос сестры возвращает его в тот момент, когда он бил её за доброту, что она дарила ему.

«Я люблю тебя. Люблю. Люблю. Люблю…» — голоса сливались в бесконечный ряд, как и вереница лиц тех, кто искренне его любил. Даже Клэрия мелькнула среди них яркой вспышкой с печальной улыбкой. Они дарили ему любовь, а он ломал их за эти дары так, как сломали его самого.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Мы всегда будем любить тебя, — голос Никлоса звучит отчётливо, но так далеко, что Ктуул, плавая в озёрах воспоминаний и осознания себя, даже не понимал, что именно слышит. — Мы — дети звёзд, и тебе пора стать настоящим отцом для всех нас.

Ктуул так и не смог открыть глаза, его золотые белки вытекли наружу. Его переполняла безграничная, вечная любовь, такая яркая, как материнское чрево. Было сладко и больно одновременно. Казалось, что тело исчезает, а в груди пылает огонь, настолько раскалилось ядро, сияя внутри жидким огнём. В последний раз бог ощутил прикосновение к себе другого существа, а потом любовь стала такой ослепительной, такой бесконечной, что он больше не мог её держать в себе и взорвался, прошептав:

— Мой Никлос…

* * *

Они держались друг за друга, наблюдая вспышку в небе, далёкую, но достаточно близкую, чтобы вспыхнули радужными огнями остатки, падая благодатным дождём на землю. У них было немного времени, чтобы полюбоваться за рождением новой звезды. Нового ожерелья, прежде чем оно окончательно исчезло в бескрайнем космосе.

— Он всегда будет любить своих детей, хоть и не будет осознавать себя. Окончательная форма любви. Новая жизнь, — прошептала Селеста, ощущая мягкое присутствие Шэ. — Ты знал, хитрец, что так будет. Ты всегда этого хотел. Но как? Как мог догадаться, что всё сложится именно так? — её восклицание повисло в воздухе, а Ник лишь плотнее прижал её к себе. В его лбу немилосердно чесался алмаз, и он едва удерживал в себе эту силу.

— Пора. Иначе трансформация завершится, и я застряну также, как и Ктуул.

Девушка поцеловала его в губы, и они исчезли, спускаясь обратно в сердце планеты. Там совсем не осталось света, оно исходило теперь только из лба Никлоса, озаряя путь до конца туннеля, к пустому залу, в центре которого зияла рваная рана небытия.

— Мы можем умереть, — прошептала девушка, вставая напротив Ника, так, что ядро оказалось между ними. — Когда сделаем это. От нас ничего не останется.

— А разве можно поступить иначе? — устало прошептал Ник, прикладывая руку ко лбу.

Селеста улыбнулась.

Они оба слишком устали. Вся партия потребовала колоссального напряжения и теперь они едва держались на ногах. Осталось немного.

Мужчина без всякого сопротивления вытащил алмаз изо лба и протянул руки вперёд, удерживая камень, он призывает нориус, так же, как и Селеста ариус, и двойственная сила сплетается вокруг алмаза, пока Ник не отпустил его и не поместил в центр тьмы, заставляя ту недовольно мерцать.

Мужчина и женщина изливали из себя всё без остатка, наблюдая как свет и тьма переплетаются друг в друге, насыщая алмаз, увеличивая его в размерах. От Ника требовалось чуть больше, и он только коротко всхлипнул, когда разорвало его грудь и остатки камня как магнитом притянуло к сердцевине.

Этого оказалось достаточно чтобы ядро засияло, и свет вокруг них зажегся ослепительно-белыми красками, а мир вздрогнул, оживая вновь. Селеста тотчас остановилась и бросилась к возлюбленному, подхватывая его, и удерживая от окончательного падения. Вместе с ним опустившись на пол, она закричала:

— Нет! Прошу, только не покидай меня!

Её крик раненной птицы был слишком отчаянным для мертвеца. Без сердца — нет и жизни. Но в глазах ещё держались остатки его любви к ней. Ник знал, на что шёл. Знал, что умрёт, но не мог смотреть на гибель своего мира.

Будь такая возможность, он прошептал бы ей: «Я всегда любил и буду любить тебя. Такой, какая ты есть. Трогательная, наивная, милая, но сильная, смелая, как маленький прутик из стали, помнишь? Ты справишься и с этим. Ты сможешь, моя драгоценная, белая бабочка» …

Она била его по плечам, молотила воздух, сотрясаясь в рыданиях и дрожа от ледяного озноба. Обращаясь в пустоту, крича что есть мочи: