Тарковский. Так далеко, так близко. Записки и интервью - Ольга Евгеньевна Суркова

недостижима. К тому же человеку еще совесть дана, которая заставляет его мучиться, когда его действия не соответствуют законам нравственности, – значит, и наличие совести тоже в определенном смысле трагично. Разочарования преследовали героев «Соляриса», и выход, который мы им предложили, был, в общем-то иллюзорен. Он был в мечте, в возможности осознания ими своих корней, тех крепей, которые навсегда связали человека с породившей его Землей. Но и эти связи тоже не были достаточно реальными.

Даже в «Зеркале», где речь шла о глубоких изначальных, непреходящих, вечных человеческих чувствах, эти чувства трансформировались в непонимание, недоумение героя, который не мог понять, почему ему дано вечно мучиться из-за них, мучиться из-за любви к близким. В «Сталкере» все должно быть договорено до конца – человеческая любовь и есть то чудо, которое способно противостоять любому сухому теоретизированию о безнадежности мира. Это чувство – наша общая и несомненная позитивная ценность. Это то, на что опирается человек, то, что ему дано навсегда.

В фильме Писатель произносит длинную тираду о том, как скучно жить в мире закономерностей, где даже случайность – результат закономерности, пока еще скрытой от нашего понимания. Писатель, может быть, для того и отправляется в Зону, чтобы чему-то удивиться, ахнуть перед чем-то… Однако по-настоящему удивиться его заставляет простая женщина, ее верность, сила ее человеческого достоинства. Так все ли поддается логике, все ли можно расчленить на составные элементы и вычислить?

Мне важно различить в этом фильме то специфически человеческое, нерастворимое, неразложимое, что кристаллизуется в душе каждого и составляет его ценность. Ведь при всем том, что внешне герои, казалось бы, терпят фиаско, на самом деле каждый из них обретает нечто неоценимо более важное: веру, ощущение в себе самого главного. Это главное существует в каждом человеке.

Таким образом, в «Сталкере», как и в «Солярисе», меня меньше всего увлекает фантастическая ситуация. К сожалению для меня самого, в «Солярисе» все-таки было слишком много научно-фантастических атрибутов, которые отвлекали от главного. Ракеты всякие, космические станции – их требовал роман Лема – было интересно делать, но теперь мне кажется, что мысль фильма формулировалась бы отчетливее, крупнее, если бы всего этого удалось избежать вовсе. Думаю, что реальность, которую привлекает художник для доказательства своих идей, должна быть, простите за тавтологию, реальной, то есть понятной человеку, знакомой ему с детства. Чем реальнее — в этом смысле слова – будет фильм, тем убедительнее будет автор.

В «Сталкере» фантастической можно назвать лишь исходную ситуацию. Эта ситуация удобна нам потому, что помогает наиболее выпукло и рельефно обозначить основной нравственный конфликт, волнующий нас в этом фильме. Тогда как внутри самой ткани происходящего никакой фантастики не будет, видимо-реальной будет даже Зона. Все должно происходить сейчас, как будто бы Зона уже существует где-то рядом с нами. Ведь Зона – это не территория, это та проверка, в результате которой человек может либо выстоять, либо сломаться. Выстоит ли человек – зависит от его чувства собственного достоинства, его способности различать главное и преходящее.

фильм этот снова снимает оператор Г. Рерберг, над музыкой опять работает композитор Э. Артемьев, художник А. Бойм. В роли Сталкера и его жены у меня впервые будут сниматься А. Кайдановский и А. Фрейндлих. Писателя играет А. Солоницын. Ученого – Н. Гринько. Кстати, Кайдановский, Солоницын и Гринько по типу, чисто внешне, похожи друг на друга. Для картины это важно. Мне кажется, что, когда они проведут в Зоне день, пусть только один день, но из числа тех, что равносильны жизни, они должны выйти из Зоны похожими друг на друга, как братья.

Наши беседы

К опубликованному в то время интервью с Тарковским о «Сталкере» я добавляю сегодня кое-что еще из наших иных, сохранившихся живых разговоров на эту тему. А также помещаю здесь же последнюю часть моих записей дневникового характера, связанных со съемками «Сталкера».

Андрей Тарковский. Рано еще сейчас говорить о «Сталкере»… Пока еще многое неясного… Вот когда все уляжется…

Ольга Суркова. А когда ясно, тогда нам с вами уже не о чем будет говорить. Когда будет уже все сделано, то другие умные люди будут писать свои исследования…

Тарковский. Не знаю, что там будет писаться потом… Но знаю, что сейчас говорить рано… По-моему, рано… А что бы ты хотела? Может быть, более конкретно…

Суркова. Ну, я хотела бы начать со сценария. Насколько я понимаю, прочитав его, вы внесли изменения главным образом по усечению всего второстепенного для вас и сконцентрировались на одной линии действия, выстраивая ее как столкновение разных целеполагающих идей прежде всего. То есть сценарий по сравнению с романом кажется более камерным, но дышащим особым интеллектуализмом, что ли…

Тарковский. Ну вот! Что это еще такое – «интеллектуализм»…

Суркова. Просто хочу сказать, что вы убираете весь внешний антураж действия, сталкивая в лоб разные точки зрения героев, выстроенных в жесткой конструкции и без каких бы то ни было свойственных вам ретроспекций…

Тарковский. Ну, я согласен с тобой… Но я не согласен в одном, в том, что ты называешь все это «интеллектуализмом»…

Суркова. Ну, прямое столкновение разных точек зрения, разных жизненных, философических установок. Мне кажется, что у вас не было еще сценария настолько строго аскетичного по своей конструкции. Так будет и дальше?

Тарковский. Ну, может быть, еще кое-что изменится… Но в принципе, если внутри уже заложено движение, как основа сюжета, то, конечно, именно это движение идей останется. Может что-то меняться, но в любом случае сюжет будет жестким… Не может исчезнуть главное…

Суркова. А что будет с музыкой? Еще не знаете?

Тарковский. Не знаю… Но, наверное, будут шумы… Чего-то такое должно быть… И должен быть такой кусочек, как бы музыкальный обрыв… Но вообще-то хотелось бы, чтобы музыки там как таковой не было… Но если она возникает… не знаю… то как кусок, как обрывок какой-то, как фраза, буквально как фраза, как человеческая интонация… Тут нужен какой-то новый подход: увертюру нужно делать как-то иначе… А я привык, что берется тема, ставится на увертюру, я придумываю к ней подход, и она звучит вместе с надписями… А потом возникает изображение… А здесь мне этого не хочется… Мне хочется, чтобы музыки вначале не было… начать с нуля… и в общем как-то постепенно действие раскрутить…

Суркова. А девочку вы тоже убираете из сценария и еще многое оставляете за кадром?

Тарковский. Нет, девочка, может быть, будет возникать где-то на общем плане, как фигурка такая… Но, конечно, там не будет никаких антуражей… не будет даже писательской виллы… Сталкер будет подбирать их где-то на дороге…

Суркова. Дешевая картина получается…

Тарковский. Это кажется, что она дешевая… Нет, она дешевая,