Записки о большевистской революции - Жак Садуль

Я представил Троцкому американского военного атташе. Соединенные Штаты официально обещали свою помощь.

Петроград. 9 марта

Дорогой друг,

Большевики понимают, что в случае возобновления военных действий с Германией они должны ожидать быстрого наступления противника.

Они готовы оставить Петроград, Москву и, если нужно, говорят они, уступить Европейскую Россию.

Новая армия будет формироваться на Волге и на Урале за партизанской завесой.

Правительство вскоре переедет в Москву, Генеральный штаб, вероятно, — в Нижний Новгород. Обеспечение обороны Петрограда поручено по преимуществу Троцкому. Понятно, что он не поедет со всеми остальными наркомами, отъезжающими в Москву завтра и послезавтра. Разумеется, я еду в Москву вместе с миссией, но буду регулярно совершать путешествия из Москвы в Петроград, чтобы поддерживать тесную связь с Троцким. Он считает необходимым, чтобы мы встречались часто. Авторитет Троцкого, в какой-то момент пошатнувшийся после критики Ленина в адрес своего содиктатора в ответ на его толстовский жест в Брест-Литовске, быстро укрепляется.

Петроград. 13 марта

Дорогой друг,

Сегодня днем выезжаем в Москву. По многим причинам я не жалею, что покидаю Петроград. К тому же буду ездить сюда время от времени к Троцкому, который, надеюсь, и сам переедет в Москву. Действительно, сегодня стоит вопрос о том, чтобы поручить ему военное ведомство. Я активно агитирую товарищей за его кандидатуру. Он из всего большевистского аппарата — бесспорно, тот самый человек, который лучше всех справится с этим делом, к тому же он наиболее внимательно прислушивается к нашему мнению и соотносит с ним свои действия. Я в самом деле продолжаю надеяться на очень активные взаимодействия союзников вообще и Франции в частности с большевиками в деле реорганизации армии.

Вместе с Троцким в Петрограде остаются Луначарский и Шляпников. Первый из них должен заняться общими административными вопросами, второй — в основном эвакуацией и обеспечением района. Мои отношения с ними также потребуют моего регулярного присутствия в Петрограде. Но главное — необходимо поддерживать свой авторитет у Троцкого. Троцкий все больше набирает силу и ведет в настоящий момент, — вероятно, даже в большей степени, чем Ленин, — основную внутреннюю и внешнюю политику.

Но оставаться в Петрограде, когда правительственным центром становится Москва, невозможно. Я должен продолжать свою агитацию среди всех большевистских лидеров, включая Ленина, который холоднее, если не сказать враждебнее, всех остальных относится к моим действиям.

Мои ежедневные беседы с лидерами правящих и оппозиционных партий имеют слишком очевидное значение, чтобы от них отказываться. Здесь заметны результаты этой настойчивой работы. Большинство наркомов, членов Центрального Исполнительного Комитета, с которыми я постоянно встречаюсь уже четыре месяца, стали для меня настоящими друзьями. Я добиваюсь от них все более важных принципиальных и фактических уступок. Только что, в частности, я подвинул «Известия», официальную газету, и «Правду», официозную газету большевиков, на публикацию статей, призывающих к обороне отечества и восстановлению порядка. Готовятся значительные перемены в политической сфере, в исполнительной власти. Ленин и Троцкий подготавливают восстановление экономики, которое будет для них делом трудным, но оно совершенно необходимо, и, чтобы избежать краха, они начнут его уже в ближайшее время.

По-прежнему хотелось бы, чтобы сюда направили связных, которых я просил с первого дня приезда. Несколько умных, гибких, исключительно преданных делу товарищей могли бы быть здесь очень полезными. Но, к сожалению, я до сих пор один.

Не так давно американцы познакомили с Троцким полковника Робинса{113}, известного в Соединенных Штатах политика, экс-кандидата на пост вице-президента в списке Рузвельта. Он, как мне кажется, человек очень умный, деятельный, который может быть полезен. К несчастью, он, похоже, в политическом плане вызывает у Троцкого лишь относительное доверие, прежде всего потому, что он представляет самую империалистическую и самую капиталистическую партию Соединенных Штатов, а также потому, что показался в беседах с наркомом по иностранным делам слишком глубоко дипломатичным, слишком «хитрым». Английские интересы также уже несколько недель представлены в Смольном дипломатическим агентом Локкартом{114}, который кажется некоторым большевикам более серьезным и деловым, чем Робинс.

Увы, Локкарт, как и Робинс, образцовый буржуа. А нужны бы союзники-социалисты и левые социалисты. Таких здесь нет. Почта после событий в Финляндии приходит плохо или не приходит вообще. Почти всякая связь между нашими демократиями и Россией прервана.

Какая досада, что Каменев не был принят во Франции. Это очень образованный, очень уравновешенный человек, на которого наши французские друзья смогли бы оказать весьма благотворное влияние и который мог бы из Парижа по-новому направить практическую политику, которую хотят начать здесь. Можно было легко доказать, что его товарищи и он сам допустили грубые ошибки, как они сами признают, по недоразумению, по неопытности, по незнанию. Да и кто, окажись он, как и они, перед такой гигантской задачей, не продвигался бы долгое время на ощупь в этом грандиозном деле претворения принципов в реальность. Каменев, вероятно, сумел бы убедить французские власти начать экономическое и военное сотрудничество с большевиками. Начнись эта работа несколько недель назад, сегодня она продвигалась бы уже по правильному пути. К сожалению, вынужден говорить в условном наклонении прошедшего времени, то есть выражать бесполезное сожаление. Каменева не приняли во Франции. Здесь нет ни одной делегации союзнических социалистов. Сотрудничество, в неофициальном порядке предложенное большевикам, идет робко, неохотно и до смешного урезано. Не получив официальной поддержки, обращаюсь теперь к промышленникам и банкирам, объясняю им, в чем выгода совместных действий. Многих из них представил Шляпникову и другим большевикам, занимающимся эвакуацией и снабжением Петрограда.

Москва. 15 марта

Дорогой друг,

Перед отъездом в Петроград я получил письмо от Альбера Тома, в котором сообщалось, что в начале января Пишон{115} направил послу Франции в Петрограде телеграмму с просьбой регулярно запрашивать у меня мнение о событиях в России и разрешить мне телеграфировать в Министерство иностранных дел фактические сведения и сделанные на их основе выводы, разумеется, предоставляя Нулансу право сопровождать всякую подписанную моим именем депешу примечанием с изложением его личного мнения.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});