ВАМП. Практикум по целительству - Лана Ежова

Я чудом не вспыхиваю как маков цвет. Неужели заметил, как мне неловко, когда прикасается Каррай? Стыдно-то как! Искусник учит, а я смущенно реагирую на его случайные прикосновения, будто могу ему нравиться как женщина.

И все же на всякий случай спрашиваю:

— Ты о чем?

— Он выбрал неправильную тактику обучения, — заявляет хмурый парень. — И я это сейчас докажу. Фрайд!

Граф без вопросов оставляет сеть под потолком, по которой пауком ползает уже полчаса, тренируя гибкость и что-то там еще. Он спрыгивает на пол, делая красивый переворот в воздухе. Показушник…

— Что случилось?

— Поможем Соннэе освоить щит?

— С удовольствием! — Фрайд делает шаг в мою сторону, похоже, намереваясь занять освободившееся место.

— Нет, не так. — Эйнар бесцеремонно отталкивает его в сторону. — Мы поступим по-другому.

Он заинтриговывает и остальных участников «Аквилона» — оборотни бросают таскать тяжести и подходят ближе.

— Рич, ты тоже понадобишься, — складывая на лавке верх тренировочной формы и какие-то амулеты, сообщает другу Эйнар. — Будешь страховать Соннэю от рикошета.

— Рикошета чего?! — пугаюсь я.

И вскоре выясняется, что не зря. В его представлении, если я не могу выставить щит ради себя, то как прирожденный целитель должна накрыть им ближнего своего. Накрыть, чтобы он перестал испытывать боль.

— Сонь, от тебя будет зависеть, как долго мне мучиться, — подмигнув, говорит этот самоуверенный негодяй, и его синие глаза блестят азартом. — Фрайд, начнем с самых слабых энергошаров, а там посмотрим.

Граф, нехорошо усмехнувшись, довольно потирает руки:

— Мечты сбываются! Давно хотел испытать тебя в качестве мишени.

— Нет! — отмираю я. — Ребят, я против такой методики обучения! Это неправильно!

Боевики не слушают. Эйнар отходит в сторонку, к стене с темно-фиолетовыми плитами, которые впитывают излишки магии. Выходит, слова о рикошете — шутка? А оборотень должен удерживать меня на месте, чтобы не попыталась им помешать?

— Отпусти, Рич! Их надо остановить!

— Не дергайся, малышка, это для твоего же блага делается.

— Назовешь еще раз малышкой или другим дурацким прозвищем, — шиплю сквозь зубы, — устрою тебе целебную прочистку кишечника. Я — не малышка, я — игрок твоей команды.

— Извини, игрок команды, — смеется Лайнет, — больше не буду.

Я убеждена, что ласковые прозвища делают меня в глазах парней слабее, всего-навсего девушкой, а не товарищем и равноправным членом «Аквилона». Друг друга они ведь не называют малышами и детками, правильно? Вот и меня не надо.

— Соннэя, ты лучше угрожай почесухой, — добавляет оборотень, зубоскаля. — Для парней нет ничего страшнее, чем косметическая процедура!

Ответить, что учту, не успеваю: первый прицельный ослепительно-желтый сгусток ударяет в голый торс Эйнара.

— Святые покровители! Ему же больно!

Я наступаю Лайнету на ногу, но он никак не реагирует:

— Останови их, Рич!

— Нет.

— Ричард!

— Нет, и не проси.

— Рич, так нельзя!

— Успокойся, Сонь! Гарден знает, что делает.

Мускулистым рукам оборотня нипочем мои рьяные трепыхания. Они с легкостью удерживают на месте, и я смиряюсь, поняв, что щит ставить придется.

— Кстати, даже ослабленные энергошары все равно болезненны, — бормочет мне гайрус на ухо. — Так что поторопилась бы ты…

Я лихорадочно вспоминаю все, чему учил Каррай. Элементарнейший, первейший из базовых, универсальный в плане объекта щит. Смогу — нет, я обязана! — закрыть Эйнара от обжигающих ударов!

Эйнар не стоит на месте — от некоторых шаров он грациозно уходит в сторону. И эти движения завораживающе прекрасны: я еще не видела, как маг-боевик сражается без помощи заклинаний. Хотя в нашем случае не сражается… Но все же это не избиение младенца, как думаю поначалу.

Энергошар бьет Эйнара в живот — он кривится, и я возвращаюсь к щиту. Горячее желание уберечь парня от серьезных травм помогает: я отчетливо ощущаю ток силы, которая перемещается к кончикам пальцев.

Когда начинаю разводить руки в стороны, Лайнет не мешает. Он даже отступает на шаг назад, давая место для маневра.

Правильно дышу. Слово-ключ вполголоса:

— «Оbice»…

Сияющая золотым дымка плывет, прозрачной лентой растягиваясь между ладоней. Интуитивный взмах — и она, сорвавшись, вскоре окутывает Гардена.

— Получилось?..

— Да! У тебя вышло! — радуется Лайнет. — Молодчина, малышка!

Остальные гайрусы также веселым криком выражают одобрение — все понимают, что Каррай мог и не выпустить на игровое поле целителя, не умеющего прикрываться от случайных ударов. А это лишние проблемы для команды, от которых они устали.

— Ты как? — бросаюсь к Гардену. — Сейчас я помогу, потерпи!

Исцеление привычнее, чем защита. И вскоре на смуглой коже боевика не остается никаких следов. Азарт еще бурлит в его крови, и я не успеваю удивиться, как он подхватывает меня на руки и кружит по залу.

— А-а-а! Поставь! — пищу от неожиданности.

— Извини, — улыбается он, исполняя мое желание. — Не сдержался.

Смотрю на него и словно вижу впервые. Да и сейчас картинка не цельная, почему-то мозаикой: смуглая кожа, широкие плечи, мускулистые руки, бугорки мышц на животе… Только теперь доходит, что кружил меня Гарден, оставаясь в полунагом виде.

Ощущение твердого тела под ладонями и чужое тепло странно волнуют, и я скрываю свое состояние, задав неудобный, не дающий мне покоя вопрос:

— Кстати, все забываю поинтересоваться, почему тебе подчиняется Аестас, хотя это он капитан команды?

Гарден пожимает плечами:

— Подчиняется? Скажешь тоже.

Разговаривающий с одним из гайрусов Фрайд оборачивается к нам и отвечает вместо Гардена:

— А он на правах старшего кузена нагло давит, и я иногда уступаю.

— Кузена?!

Но ведь у герцога только один внук? Или они кузены по матери Фрайда? Ой, кажется, я влезла, куда не должна была, — в тайны древнего рода.

— Наши отцы — родные братья. — На скулах Гардена играют желваки, взгляд далек от довольного, да только смотрит он на графа, глядящего в ответ с вызовом.

Я вовремя прикусываю язык, вспомнив, что старший сын герцога Монтэма, отец Фрайда, погиб несколько лет назад. Младший, граф Рубер Уман Эктор, так и не женился. Так откуда взялся Гарден? И почему он не носит фамилию отца, даже если он незаконнорожденный ребенок? Да и вообще, разве может он быть сыном помешанного на приличиях аристократа?

Наконец Эйнар разрушает неловкую тишину грубовато-резкими словами:

— Я бастард графа Эктора, но он признал меня полгода назад. Об этом еще мало кому известно…

— Насчет меня не переживай, — невежливо перебиваю его, — я не сплетница, к тому же целитель команды.

Бедный… Искренне жалею парня, вспомнив его отца, которого однажды повстречала в коридоре «Сада Фло». Неприятный, отталкивающий мужчина, хоть и блюститель морали. Его жуткое «блудница» до сих пор звучит в ушах, все забыть не могу.

Поразительно, что такой тип признал ребенка, и странно, что он вообще у него есть. Хотя тут ничего удивительного — где-то читала, что сильнее всего защищают мораль те, кто в юности грешил больше сверстников.

— И не сомневался, что ты умеешь держать язык за зубами. Я хотел сказать, что не умею вести себя как герцогский внук, моя мама — дочь простых мещан. Но я учусь быть таким, каким меня хочет видеть дед.

Мне достается светлая улыбка Эйнара, тогда как Фрайду — тяжелый взгляд. Граф поджимает губы и отводит глаза. И я наконец понимаю их странные отношения: кузены на грани дружбы и вражды, когда здоровое соперничество может перерасти в ненависть.

Может, в чем-то я неопытна, но чувствую, что нравлюсь обоим. И это ужасно. По-настоящему страшно и не нужно мне! Я не хочу стать причиной раздора, той, кто подтолкнет их к вражде.

После радости, вызванной тем, что смогла преодолеть себя, ворошение чужого белья портит настроение, затеняя триумф сожалением.

— Раз у нас вечер раскрытия семейных секретов, то и я не стану молчать, — подмигивает Ричард Лайнет. — Я тоже кузен… одного из них. — Усмехаясь, он с силой опускает руку на плечо Фрайда, тем самым указывая, кого.

Граф, помрачнев, стискивает зубы. Не нравится родство с гайрусом? Но почему?

Я молчу, не выказывая интереса. И Ричард не разочаровывает:

— Мама Аестаса и мой отец — родные сестра и брат. Но о том, что наш граф — полукровка, лучше молчать.

— Вообще-то я видела ваши медкарты, — с обидой напоминаю я.

Ричард фыркает, сдерживая смех:

— Не обижайся! Забыл я. Слушайте, ребята, а не пора нам таки проголосовать по вопросу, над которым мы все столько думали?

И я очень благодарна, что он заговорил об общекомандной проблеме. Уж лучше заняться делами «Аквилона», чем лезть в тайны рода Монтэм, опасное это занятие.