Все застрелены. Крутая разборка. А доктор мертв - Честер Хаймз

Он разговаривал по телефону, а она стояла рядом, не веря, что он, в самом деле, так поступит, а он гордо вышел из дома к своему четырехколесному снаряду, стоявшему под навесом, все еще не веря, что она позволит ему уехать. Он включил зажигание и запустил двигатель, и некоторое время не трогался с места, наблюдая за приборами. Вы не можете уехать на спортивном автомобиле, если двигатель холодный как камень, даже в разгар семейной ссоры. Она с облегчением подумала, что он передумал, она даже собиралась к нему выйти, и как раз тогда, когда она обдумывала эту мысль, он резко подал «ягуар» назад, описал по двору круг и вылетел на дорогу.

Затем она, несомненно, побежала через двор, но он уже был далеко и уже переключился на вторую передачу, держа низкие обороты, потому что мотор был еще холодным, и сконцентрировал свое внимание на работе двигателя, потому что все осталось далеко позади и было слишком поздно, даже если бы он захотел услышать, как она его зовет, если она звала…

— Пожалуйста, не смотри на меня так! — прошептала Бет. — Мэт, что ты собираешься делать?

Внезапно я почувствовал к ней сочувствие. Полагаю, что женщина, вероятно, должна иметь возможность иногда выходить из себя, но только чтобы при этом гнев ее мужа не простирался дальше того, чтобы громко хлопнуть дверью, выходя на улицу.

Я пообещал:

— Мы что-нибудь придумаем, но сначала скажи, какие есть шансы на то, чтобы здесь перекусить? Я ничего не ел с завтрака, и тогда обстоятельства не были благоприятны для хорошего пищеварения, если ты помнишь.

Было заметно, что для нее сейчас трудно вспоминать о таких банальных вещах, как еда.

— Есть холодное жаркое, — сказала она, — и, кажется, холодная вареная картошка. Я могу поджарить их для тебя. Обычно тебе нравилась обжаренная картошка, не так ли?

То, что она вспомнила об этом, заставило меня почувствовать себя несколько неловко.

— Да, — ответил я. — Если ты не возражаешь, то я останусь в гостиной и что-нибудь выпью… У тебя есть атлас дорог?

— Да, он тоже в гостиной. На полке под окном.

Чуть позже она внесла в гостиную на подносе еду и маленькое серебряное ведерко для льда. Я поднял глаза от атласа, так как она взяла из ведерка несколько кубиков льда и бросила их мне в стакан.

— Что ты хочешь выяснить, Мэт?

— Я прикидывал, как рано надо ожидать возвращения, — сказал я. — Согласно моей информации, он направляется на юг — юго-восток, это мало что нам говорит. Я не особенно хорошо знаю линию границы, по крайней мере, с точки зрения контрабандистов, доставляющих наркотики… Когда он уехал?

Она задумалась и взглянула на часы.

— Это произошло… довольно рано.

— Должно быть, — заметил я, — он уже почти пересек Аризону. Он, действительно, заставил «ягуар» показать, на что тот способен. — Ладно, давай надеяться, что он в нем удержится, иначе то, что останется от Лоугана, будут собирать по всему юго-востоку.

Она задержала дыхание и сказала:

— Ты не должен так говорить, Мэт!

— Извини, — сказал я. Я поднял на нее глаза. — Какого дьявола, ты вышла за него замуж, во всяком случае, Бет?

— Ты не понимаешь? — спросила она. — Ты не можешь понять, что я не смогла сделать это дважды?

— Что ты имеешь в виду?

— Я встретила его, — пояснила она. — Он мне очень понравился. Я ему понравилась. Я подумала, что знаю, что делаю, когда он попросил меня очень официально с ним пообедать. Конечно, я была вправе принять приглашение. Он заявил, что хочет… попросить меня выйти за него замуж. Но сначала, сказал он, ему надо кое-что мне рассказать… Он рассказал мне все.

— Отважный парень, — прокомментировал я.

На мои слова она никак не отреагировала.

— Конечно, я была потрясена, — сказала она, — ужасно потрясена. Он, казалось, вовсе не походил на людей такого сорта, ничуть не больше тебя… Мэт, ты думаешь, меня привлекают мужчины, которые… ты думаешь, я, в самом деле, подсознательно, под оболочкой всех моих цивилизованных мыслей и идеалов, очень хочу кого-нибудь… кого-нибудь грубого?

Она вспыхнула и быстро продолжила:

— Во всяком случае, Ларри увидел у меня на лице то, о чем я подумала. «Прости, дорогая, — сказал он, — конечно, это значит претить слишком много». И у него был такой тяжелый взгляд, что и у тебя, когда ты сказал, что мы можем считать себя свободными от взаимных обязательств. И я не смогла сделать это снова, ты понимаешь? Я не могла сделать это во второй раз. Я знаю, ты думаешь, что я тебя бросила, но я все-таки думаю, что ты был не вправе ожидать… Но я не могла поступить с ним так же, как с тобой. Я просто не смогла! — После паузы она тихо сказала: — Может быть, было бы лучше, если бы я так поступила. Я… я не знак Мэт. — Вскоре она добавила чуть недоверчиво: — Не думаю, чтобы кто-нибудь мог быть в этом уверен!

Я сказал:

— Вероятно, это — прекрасно, если ты так подумала.

Я глядел на нее, нахмурившись, еще некоторое время, очень желая знать, могло ли быть какое-нибудь основание для ее теории относительно себя самой, странно, что дважды она выбирала мужчин, у которых были ужасные секреты. Ладно, ее подсознание было ее проблемой. Я зевнул, отложил атлас в сторону и начал есть. Единственное, что мне это дало, так это то, что я ощутил, как долго я не спал. Когда я снова заговорил с Бет, мне показалось, что ее голос слышится откуда-то издалека.

— Что ты сказала? — спросил я.

— Что ты сделал с этой сексуальной малышкой? Это ее машина стоит во дворе, не так ли?

Мне не хотелось, чтобы она задавала этот вопрос. У меня перед глазами внезапно предстала эта крошка, такой, какой я ее видел в последний раз. «Я спросила тебя, на чьей ты стороне, — прошептала Мойра, — а ты меня поцеловал. Я спросила тебя, почему мы должны ехать, и ты сказал, потому, что ты хочешь обеспечить мою безопасность». Безопасность! Меня не особенно взволновали воспоминания о прозвучавшем в ее голосе презрении и выражении ее лица.

— Я обменял эту сексуальную малышку на безопасность моих детей, — сообщил я. — Когда Питер свяжется с тобой завтра утром, скажи ему, что он может отвезти детей домой.

Бет нахмурила брови:

— Я не понимаю.

— Я не слишком горд, что заимствовал хорошую мысль. В планах Дюка не было ничего неправильного, за исключением их исполнения. Я просто продвинулся вперед в их воплощении, после того как ты уехала, — пояснил я.

— Ты имеешь в виду…

— Я имею в виду, — сказал я, — что ее будут держать в определенном месте. Фредерикс поставлен в известность, что если что-нибудь случится с моими детьми, то же самое произойдет и с его ребенком. Думаю, что мне удалось убедить его в том, что я имел в виду. — Я сделал глубокий вдох. — Другими словами, мы убрали с нашего пути детей. Мы аннулировали связанные с ними расчеты. Теперь это — просто игра для взрослых.

Бет все еще хмурилась. Затем морщины на ее лбу разгладились.

— Понимаю. Не думаю, чтобы крошка очень гордилась своим отцом, и она, кажется, сильно в тебя влюблена; полагаю, она рада сотрудничать…

— Я ее не спрашивал… — сказал я.

— Но тогда как ты это устроил… — нахмурилась Бет.

— Я выкручивал ей руку до тех пор, пока она не закричала. Это был очень убедительный крик. Во всяком случае, я думаю, что Фредерикса он убедил, — объяснил я.

Бет пристально на меня посмотрела широко открытыми глазами.

— Ты не можешь быть серьезным! Надо же, этот ребенок, очевидно, в тебя влюбился! Она сделала что-нибудь…

— Любовь… — заметил я. — С тобой я чувствую себя как за границей, словно я говорю на языке, который никто не понимает. Пойми, — продолжил я, — эта сексуальная крошка, как ты ее называешь, была очень странных, почти библейских понятий о семье. Ты знаешь, что принято уважать своих отца и мать. Ее отец оказался рэкетиром, а мать безнадежной алкоголичкой, и как сильно ее задело происшедшее, прямо связанное с тем, как она к ним относится, а также и с тем, что она, в действительности, не очень любит своего отца. Он ее отец, и этим все сказано. Теперь как мне следует поступить, нежно ее поцеловать и попросить ее спасти человечество, связав свою жизнь с силами правды и добра, представленными в моем лице? И затем это воспоминание не оставляло бы ее всю оставшуюся жизнь… а отец был бы либо убит, либо в тюрьме… и она приложила бы к этому делу руку; она помнила бы, что дала себя уговорить цветистыми речами, направленными против него? Черт возьми. Так что теперь пусть у нее пару дней будет болеть рука, вместо того, чтобы всю оставшуюся жизнь болела душа. И она меня ненавидит, но это не причинит ей вреда, вероятно, что так для нее и лучше.

Бет все еще пристально на меня смотрела, словно у меня выросли ногти и клыки. Вероятно, для нее не имело значения, что происходит с душами людей, но выворачивать руки было ужасно. Затем она подумала о чем-то еще, и выражение ее лица изменилось.