Социология власти. Теория и опыт эмпирического исследования власти в городских сообществах - Валерий Ледяев

Также непросто, по его мнению, использовать такой политический ресурс, как социальное положение, в отношении которого в современном обществе существует ряд институциональных ограничений. При этом расширение возможностей получения образования существенно подрывает уникальность и, соответственно, значимость данного ресурса. Указанная тенденция стала отчасти причиной ухода социальных нотаблей с политической сцены в начале XX в. [Ibid.: 230, 235, 237].

Все ресурсы, подчеркивает Даль, имеют определенный порог эффективности, и их увеличение сверх данного порога совсем не обязательно ведет к росту влияния. Более того, в определенных ситуациях использование ресурсов может дать обратный эффект [Ibid.: 238]; при этом не все ресурсы конгруэнтны. Например, близость к бизнес-элите и, соответственно, к материальным ресурсам может способствовать снижению популярности у определенных категорий населения, и наоборот. Наконец, количество ресурсов группы не носит фиксированного характера и может постоянно изменяться, а осуществление влияния может использоваться для получения дополнительных ресурсов: политические ресурсы могут быть также удачно «вложены» и давать «дивиденды», как и экономические ресурсы [Ibid.: 227]. В силу этих причин, заключает Даль, характер распределения политических ресурсов в современном демократическом обществе делает практически невозможным формирование единой иерархической политической системы [Ibid.: 250].

Вместе с тем Даль признает, что активно использует политические ресурсы лишь сравнительно небольшая часть населения города. В выборах может не участвовать до половины населения; в других видах политической активности участвует лишь около 13 % граждан [Ibid.: 276–277][307]. Низкие рейтинги политического участия Даль объясняет тем, что для большинства граждан политика находится на периферии их интересов. Она может в определенные периоды занять более важное место в ориентациях отдельных групп граждан, но у большинства граждан США это случается крайне редко [Ibid.: 279]. Хотя Далю и хотелось бы видеть более высокие показатели политического участия [Dahl, 1994: 291], он не склонен драматизировать данную ситуацию. Даль отрицает «догму», согласно которой демократия «не будет работать», если граждане не будут интересоваться вопросами общественной жизни [Dahl, 1961: 280], принимая нынешний уровень апатии и участия как в определенной степени неизбежный. Современное сложное общество дает гражданам различные возможности, многие из которых, в том числе политическое участие, требуют больших временных затрат, усилий, финансовых ресурсов; поэтому очень многие граждане не включается в политику или лишь голосуют, находя удовлетворение в частной жизни. Количество участвующих не есть главное для демократии; важнее наличие гарантий участия и ограничение власти политических лидеров, которые имеют место в условиях полиархии. В 1961 г. Даль считал, что ресурсы влияния есть практически у всех категорий населения, утверждая, что все активные легитимные группы могут быть услышаны [Ibid.: 91,93]. Поэтому ни одна группа не находится совсем вне политики; нужно лишь организоваться и мобилизовать свои политические ресурсы[308]. При этом степень участия выше у тех групп, которые обладают большими политическими ресурсами, образованны, имеют высокий статус, принадлежат к среднему классу и проживают в более престижных районах. То есть она выше у тех, кто преуспевает [Ibid.: 282–283]. Однако это лишь общая статистическая тенденция, и в конкретных группах ситуация может быть несколько иной. Существенное влияние на распределение ресурсов и участие граждан в политике оказывают различия между возможностями групп достигать своих целей с помощью неполитических средств. Для некоторых групп, считает он, практически не оставалось альтернатив политическому действию. В качестве примера Даль рассматривает негритянское население города, ограниченное в своих возможностях социальными и экономическими барьерами, но уже не настолько дискриминируемое в политической сфере, как это было ранее. Данная группа, как показали результаты исследования, действительно более активно участвовала в различных формах политического деятельности, чем белое население Нью-Хейвена [Dahl, 1961: 293–294]. Поскольку число преуспевающих граждан сравнительно невелико, совокупная активность граждан, имеющих небольшие ресурсы, может оказаться значительной [Ibid.: 284].

Наиболее эффективно используют свои ресурсы те, кто профессионально занимается политикой. Главными политическими ресурсами профессионала являются занимаемая им должность и его рабочее время. В отличие от других граждан, вынужденных в силу естественных причин заниматься неполитической деятельностью для поддержания своего существования, профессионалы организуют свою жизнь вокруг политики. Связанные с официальными должностями права и полномочия являются высоко конвертируемым политическим ресурсом, имеющим широкую сферу применения. Обладая существенно большими по сравнению с рядовыми участниками политики ресурсами, профессионалы при этом имеют и значительно более развитые умения и знания, а потому оказывают значительное непосредственное влияние на политические решения [Ibid.: 305–307].

Умение использовать имеющиеся политические ресурсы является, по мнению Даля, важным источником изменений в структуре и характере распределения власти в городском сообществе. Он, в частности, связывает переход от «суверенитета» к «коалиции коалиций» именно с умениями мэра Ли существенно более эффективно использовать практически те же ресурсы, что были и у его предшественников на данной должности. Тем самым Ли смог аккумулировать дополнительные ресурсы, что позволило ему оказывать более сильное влияние на участников городской политики, структуры и организации, играющие важную роль в городской жизни. В процессе аккумулирования дополнительных ресурсов[309] степень реального (актуализированного) влияния субъекта приближается к его потенциальному влиянию [Ibid.: 308–309].

Однако в плюралистическом обществе аккумулирование ресурсов имеет свои пределы и не ведет к диктатуре, поскольку практически все граждане имеют доступ к неиспользуемым политическим ресурсам и в случае возникновения угрозы их интересам эти ресурсы могут оказаться востребованными для организации оппозиции определенным политическим решениям. Это, в свою очередь, увеличивает издержки решений, делая их невыгодными для политического субъекта [Ibid.: 310]. Тем самым распределение ресурсов и баланс между их использованием и неиспользованием могут дать лидерам возможность иметь значительную власть и одновременно выступают в качестве ее ограничителей, создавая предпосылки как для поддержания стабильности политической системы, так и для ее изменения [Ibid.].

Другим условием стабильности политической системы Даль называет «демократическое кредо» (creed of democracy and equality), эффективность которого в качестве ограничения власти лидеров зависит от характера политического консенсуса как среди граждан, так и внутри политической страты. Значимость консенсуса Даль связывает прежде всего с тем, что он делает обязательным апеллирование политиков к гражданам. Демократическое кредо легитимирует эти апелляции, а также ограничивает их спектр; последние могут иметь место только в том случае, если согласуются с кредо. Поэтому некоторые решения, кажущиеся вполне рациональными, не будут приняты только потому, что не являются «демократическими». В этом состоит один из важных аспектов современной демократической системы: вера американцев в демократию и равенство ограничивает действия лидеров, которые поэтому не только правят, но и сами являются объектом влияния[310]. На этой весьма оптимистической ноте Даль заканчивает свою книгу.

Как и любое крупное произведение, «Кто правит?» сразу же стала объектом анализа и, естественно, интенсивной критики. При этом замечания касались как теоретико-методологических оснований исследования, так и интерпретации полученных данных и основных выводов. В теоретико-методологическом плане наибольшие претензии были высказаны к концепции власти, на которой строилось исследование в Нью-Хейвене. Эта критика нашла отражение в полемике о так называемых лицах власти, начало которой положили статьи американских исследователей П. Бахраха и М. Бараца [Bachrach, Baratz, 1962: 947–952; 1963: 641–651]. В них утверждалось, что концепция власти Даля (и других представителей плюралистической школы), привязывающая власть к принятию политических решений, является односторонней и не учитывает «второго лица власти», которое возникает в ситуациях «непринятия решений», когда субъект добивается исключения возможности принятия невыгодных ему решений на различных фазах политического процесса. Непринятие решения – это решение, результатом которого является подавление актуального или потенциального вызова интересам или ценностям того, кто принимает решение. Поскольку в политической жизни техника «непринятия решений» весьма распространена, неучет этой сферы властных отношений приводит к существенному искажению характера распределения власти в обществе, формируя тенденцию к идеализации существующей политической системы и игнорированию скрытого господства правящей элиты, не вписывающегося в плюралистическую парадигму.