Павел I (гроссмейстер мальтийского ордена) - Василий Сергеев

«Горе, горе, – восклицал он, – всем ложным светильникам, всем посланникам Сатаны, которые губят вас временно и вечно!»

В том же году Вельнеру удается принять в ложу под именем Ormesus Фридриха-Вильгельма, наследника Прусского престола.

В 1782 году на всемирном масонском конвенте в Вильгельмсбаде иллюминаты, назвав себя розенкрейцерами, по сути, поглотили орден «Строгого Наблюдения». Иллюминаты – пусть на время – смогли подчинить себе таких столпов масонства, как герцог Фердинанд Брауншвейгский и принц Карл Гессенский. В розенкрейцерском «Пасторском послании к истинным и подлинным каменщикам старой системы», вышедшем в 1785 году, розенкрейцерство названо «истинным орденом Иисуса», а его вожди – духовными отцами. Известно, что иллюминаты переняли все, что возможно, у иезуитов.

Засилие иллюминатов в ордене понравилось далеко не всем, и некоторые «братья», вопреки и общечеловеческим и масонским, более строгим, нормам нравственности, «вынесли сор из избы»: ряд монархов получил в это время письма с предостережениями против деятельности иллюминатов, в которых они были выставлены буквально извергами рода человеческого. Враги ордена внушили курфюрсту Баварии Карлу Теодору, что орден помогает в захвате Баварии австрийскому императору Иосифу II; одновременно пространный донос получил и Фридрих Вильгельм II Прусский. Эти доносы писаны придворным духовником баварского курфюрста Франком, иезуитом, по его собственным словам

«изо всех сил работавшим над уничтожением иллюминатов во имя религии Христовой, для славы отечества, для спасения юношества».

Началась травля иллюминатов. В 1785 году баденский курфюрст арестовал Адама Вейсгаупта. В найденных при нем бумагах значилось:

«Все члены нашего общества, заветную цель коего составляет революция, должны незаметно, и без видимой настойчивости, распространять свое влияние на людей всех классов, всех национальностей и всех религий, должны воспитывать умы в одном направлении, но делать это надлежит в самой глубокой тишине и со всевозможной энергией. Работающий таким образом над разрушением общества и государства должен иметь вид человека, удалившегося от дел и ищущего только покоя: необходимо также, чтобы обрести приверженность горячих голов, горячо проповедовать всеобщие интересы человечества. Эта работа не может быть бесплодной; тайные общества, если бы они не достигли нашей цели, охлаждают интерес к государственной пользе, они отвлекают от церкви и государства лучшие и прилежнейшие умы.

...Все усилия монархов и монархистов помешать нашим планам будут бесплодны. Искра долго может тлеть под пеплом, но настанет день, когда вспыхнет пожар.

...Когда влияние наших многочисленных последователей будет господствовать, пусть лишь тогда сила явится на смену невидимой власти. Тогда вяжите руки всем сопротивляющимся, душите зло в корне, давите всех, кого вы не сумели убедить».

Стиль этого документа заставлет подозревать подделку.

Не обещаниями высших знаний, но знанием некоторых неафишируемых деталей жизни людей comme il faut Бишофсвердеру и Вельнеру удалось привлечь в розенкрейцерство князей и графов, министров и генералов. Полностью подчинился их влиянию кронпринц, для чего Вельнер выступил в роли сводника. А когда Фридрих Вильгельм стал прусским королем – в 1786 году, – двор короля наполнили шарлатаны, духовидцы и алхимики. Библиотека короля – десятки тысяч томов – вмещала все изданные к тому времени оккультные и эзотерические произведения и массу аккуратно переплетенных рукописей. На многих из книг оставались пометки короля, что свидетельствовало: книги сии были не просто обоями, он их читал. Вельнер устраивал для Фридриха Вильгельма спиритические сеансы, в ходе которых можно было общаться с «душами умерших великих людей». Не нужно преувеличивать легковерия зрителей таковых сеансов: они лишь принимали некие условности игры в сем «театре одного зрителя», где все присутствующие – и «на сцене», своей работой, и «в зале», своим восприятием происходящего, воздействовали на одного человека, нашептывая ему то, чему он и сам хотел верить.

Не так ли легковерны и мы сегодня, на веру принимая декламации Клеопатры и Спартака, Кромвеля и Вашингтона, льющиеся с экранов наших «видиков» и кинотеатров, и почти забывая, что пышные многомиллионные эти постановки сделаны конкретными людьми под конкретные социальные и политические заказы, и призваны вызвать у нас совершенно определенные, точно просчитанные эмоции и убеждения! И уж, наверное, в тогдашнем спиритизме было не более мистики, чем в каком-нибудь сегодняшнем выступлении эстрадной дивы, заставляющей весь зал раскачиваться в экстазе в ритме ее оглушительных и бессмысленных песен.

В результате Бишофсвердер стал генерал-адъютантом, а Вельнер, возведенный в дворянское достоинство – министром юстиции, народного просвещения и духовных дел. Вельнер оставался обер-мастером Великой ложи Weltkugein.

«СИЛАНУМ»

Молчи, скрывайся и таи

И чувства и мечты свои...

Ф.Тютчев. «Silentium» *«Молчание».*

Мы еще застали несколько стариков, принадлежавших к этому полуполитическому, полурелигиозому обществу. Странная смесь мистической набожности и философского вольнодумства, бескорыстная любовь к просвещению, практическая филантропия ярко отличали их от поколения, к которому они принадлежали. Люди, находившие свою выгоду в коварном злословии, старались представить мартинистов заговорщиками и приписывали им преступные политические виды... Нельзя отрицать, что многие из них принадлежали к числу недовольных; но их недоброжелательство ограничивалось брюзгливым порицанием настоящего, невинными надеждами на будущее и двусмысленными тостами на франкмасонских ужинах.

А.С. Пушкин

Шварц умер в 1784 году. Его пост в российских ложах занял барон Шредер. Впрочем, к этому времени по всей Европе масонские и иллюминатские ложи стали закрываться, частично – по собственной инициативе, частично – по требованию властей предержащих.

В России работы Елагинских лож были приостановлены

«по собственному побуждению провинциальнаго гроссмейстера и с согласия членов лож, но без приказания со стороны высшаго правительства; вследствие чего благочестивая императрица, чрез гроссмейстера ордена, всемилостивейше удостоила передать ордену, что она, за добросовестность его членов, избегает всякаго сношения с заграничными масонами, при настоящих политических отношениях, не может не питать к ним полнаго уважения».

Однако «приказание» было – но со стороны совсем иного «высшаго правительства»: «отцы ордена» объявили силанум (молчание).

«Силанум в ордене есть такое время, в которое отцы и правители высокосветлаго и святейшаго ордена занимаются рассмотрением всей экономии его, – есть время, в которое они сего благословеннаго и райскаго древа обрезывают и отсекают увядающие и засыхающие отпрыски, а иногда и целыя бесплодныя ветви, время сие сколько для экономии ордена вообще весьма важное, столько и для всех отцов и в особенности для всякаго брата р[озенкрейце]ра страшное»...

Страшное потому, что для тех, кто сам себя считает розенкрейцером, но кого «отцы ордена» сочли «бесплодной ветвью», кто не прошел, так сказать, инвентаризации, силанум становится вечным...

Он и стал для них вечным. Это, впрочем, вовсе не означало, что кого-то из них физически уничтожили: просто-напросто орден к ним никогда более не обратился. Он ушел не в игрушечное, а в самое что ни на есть подлинное подполье. И его членами стали отныне не легкомысленные князья и графы, а подлинные хозяева жизни – банкиры и промышленники, не испытывающие нужды ни в пышных камзолах с золотым шитьем, ни в скромном кожаном запоне39*Фартук.* каменщика.

Впрочем, масонские ложи успешно выполнили к этому времени свою задачу, сформировав

«...круг людей, сложившийся в философских обществах и академиях, в масонских ложах, клубах и секциях... жил в своем собственном интеллектуальном и духовном мире. «Малый народ» среди «большого народа», или «антинарод» среди народа... Здесь вырабатывался тип человека, которому были отвратительны все корни нации: католическая40*Т.е. всемирная. Православная церковь также именует себя «кафолической».* вера, дворянская честь, верность королю, гордость своей историей, привязанность к обычаям своей провинции, своего сословия, гильдии. ... Здесь [все] решает мнение. Реально то, что считают реальным другие, истинно то, что они говорят, хорошо то, что они одобряют. Доктрина становится не следствием, а причиной жизни. ... Будучи отрезан от духовной связи с народом, он смотрит на него как на материал, а на его обработку – как на техническую проблему. Это выражено в символе масонского движения – в образе построения храма, где люди – камни, прикладываемые друг к другу по чертежам архитектора»41*Cochin Augustin. Les societes des peases et la democratic. Paris, 1921.*.