Хозяйка Империи - Раймонд Фейст

Повинуясь мгновенному побуждению, он сказал:

— Будь по-твоему, господин. Но ты привяжешь меня к седлу, и я поеду впереди, как будто пленник.

Хокану, который уже рванулся было к конюшням, удивленно оглянулся через плечо:

— Что?.. Так тебя унизить! Никогда не соглашусь!

— Согласишься, раз надо.

Аракаси, все с тем же фальшивым бельмом на глазу, побежал за хозяином.

— Придется согласиться, — настаивал он. — Впоследствии мне еще понадобится эта одежда, — стало быть, необходимо как-то оправдать наше совместное путешествие. Допустим, я — священнослужитель, оказавшийся настолько бесчестным, что отважился на воровство. Меня схватили твои слуги и теперь конвоируют меня обратно, в Кентосани, для передачи в руки храмового правосудия.

— Звучит убедительно. — Хокану нетерпеливым жестом остановил слугу, который собрался открывать ворота, и для скорости просто перемахнул через ограду. — Но достаточно твоего слова. Я не желаю видеть тебя связанным.

— Придется увидеть. — Повторный отказ Аракаси звучал столь же непререкаемо, но сопровождался слабой улыбкой. — Если, конечно, ты не хочешь останавливаться по шесть раз на протяжении каждой лиги, чтобы вытащить меня из дорожной пыли. Господин, за свою долгую службу я успел примерить на себя все обличья, какие только бывают в Империи, и многие из них были позаимствованы у чужеземцев. Но можешь мне поверить: ездить верхом я не пробовал никогда. От одной мысли об этом у меня поджилки трясутся.

Они добрались до двора, где по приказу Хокану стоял наемный конюх из Мидкемии, держа в поводу двух оседланных лошадей, серую и чалую. Хотя обе они были куда менее норовистыми, чем вороной, некогда принадлежавший Айяки, Хокану видел, что Аракаси поглядывает на них с явной опаской.

— Ты только притворяешься, что трусишь, — упрекнул Хокану Мастера; однако его тон был полон такой теплоты, которая начисто лишала слова обидного смысла. — У тебя в жилах вместо крови — ледяная вода, и если бы ты был половчее в обращении с мечом, то мог бы стать выдающимся полководцем.

— Раздобудь моток веревки, господин Хокану, — кратко попросил Аракаси. — Я собираюсь научить тебя завязывать узлы, как это делают моряки. И ради нашего общего дела буду надеяться, что ты завяжешь их крепко.

***

Загрохотав подковами, лошади сорвались в галоп; в вечернем воздухе охристыми облаками клубилась пыль. В размеренном движении по имперскому тракту сразу же возникла сумятица. Нидры, запряженные в грузовые повозки, фыркали и от испуга жались к обочине. Погонщики сердито бранились, но их гортанные выкрики быстро сменялись возгласами благоговейного ужаса, когда мимо проносились невиданные четвероногие звери из варварского мира. Гонцы отпрыгивали в стороны, а в торговых караванах нарушался упорядоченный строй; возницы и приказчики, как и скромные землепашцы, разинув рты, провожали взглядами всадников.

— Ты никогда не выводил этих бестий за пределы поместья, — предположил Аракаси сдавленным голосом.

Привязанный за запястья к передней луке седла, а за лодыжки — к подпруге жеребца, он терпел мучительные неудобства, пытаясь сохранить осанку и видимость достоинства. Полы жреческой рясы трепыхались, как флаг, а качающееся кадило упрямо билось о ноги Мастера.

— Попытайся расслабиться, — посоветовал Хокану, желая как-то облегчить участь спутника. Сам он сидел в седле с видимой небрежностью; его темные волосы свободно развевались на ветру; поводья он крепко держал в руках. Он не производил впечатления человека, которому досаждают царапины и потертости в самых неупоминаемых местах. Если бы не беспокойство за жену, он мог бы позабавиться зрелищем суматохи, которую вызвало его появление на тракте.

— Откуда ты знаешь, что нужно начинать поиски именно в Кентосани? — спросил Хокану, направив лошадей в придорожный лесок, чтобы дать им передышку.

Мастер тайного знания вздохнул, оттолкнул кадило от усеянной синяками лодыжки и покосился на хозяина весьма красноречивым взглядом. Но в его голосе не слышалось никакого неудовольствия, когда он ответил:

— Священный Город — это единственное место в Империи, где уже поселились мидкемийцы, а приезжие из Турила и даже кочевники песчаных пустынь расхаживают в одеждах своих народностей. Я предполагаю, что наш торговец пряностями хотел вызвать подозрения, а потом замести следы, так чтобы мы его нашли, но не слишком скоро. Ибо, по-моему, он работал на какого-то хозяина, который дал ему инструкции насчет нашей госпожи, и этот хозяин, этот враг, не хочет уводить торговца от преследователей в безопасное место.

Мастер не стал упоминать о второй, более существенной догадке. Лучше не высказывать вслух свои предположения, пока они не подтвердятся.

Два человека ехали в молчании, под пологом широких крон деревьев уло. С ветвей вспархивали птицы, испуганные видом и запахом необычных существ. Лошади помахивали хвостами, отгоняя мух.

Сколь ни свободно держался Хокану в седле, на душе у него было скверно. За каждым поворотом дороги, под тенью каждого дерева ему мерещилась опасность. Его одолевали воспоминания: бледное лицо Мары на фоне подушек, ее пугающе неподвижные руки, лежащие поверх одеяла. И хотя Хокану часто укорял себя за то, что поддается бесплодной тревоге, над своими мыслями он был не властен. Он мог лишь погонять лошадей, чтобы Аракаси сумел быстрее исполнить свою миссию, и это сознание бередило душу Хокану, хотя внешне он являл собой образец воинской невозмутимости. Мастер был виртуозом разведки, присутствие спутника наверняка было для него обузой. И все-таки консорт Акомы понимал: если бы он остался дома, вид беспомощно лежащей Мары мог довести его до безумия. Он бы построил солдат и выступил в поход против Джиро, и будь проклят этот указ Ассамблеи! Он гневно нахмурился. Даже сейчас ему приходилось сдерживаться, чтобы не взмахнуть поводьями и не начать нахлестывать лошадей — дать выход внутренней ярости и сознанию вины… Ради этого он был готов загнать своих скакунов насмерть.

— Я рад, что ты со мной, — неожиданно признался Аракаси.

Хокану вырвался из плена тяжких раздумий и увидел, что к нему прикован загадочный взгляд Мастера. После нескольких секунд, наполненных шорохом ветра в ветвях, последовало объяснение.

— Когда мы вместе, — признался Аракаси, — я не могу позволить себе ни малейшей беспечности. — Поглощенный собственными невеселыми мыслями, Аракаси созерцал свои связанные руки. Он пошевелил пальцами, проверяя надежность узлов. — В моей жизни Мара занимает особое место. Такого чувства, как к ней, я никогда не испытывал по отношению к моему прежнему хозяину, даже когда весь его род был уничтожен врагами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});